Александр Прозоров - Люди меча
Старостин, натянув лук, метнул в строй одну стрелу, другую, третью. Он бил по ушам — попадая с полусотни шагов в летящего голубя, Феофан был уверен, что не промахнется на таком же расстоянии в неподвижную голову, пусть даже повернутую к нему боком. Однако свены, теряя людей, пока не замечали одинокого стрелка.
Тут со стороны кораблей вдруг раздался оглушительный гром. Все повернулись в ту сторону, и увидели как в воздухе разлетаются мачта, куски борта, лавки, люди, мушкетоны, деревянные бочонки… Похоже, один из летящих на палубы факелов попал точнехонько в пороховой припас.
Факелы метали молодые смерды. Перед началом нападения боярин Евдоким Батов в последний раз редупредил ребят:
— Мы атакуем караул у тропы, врываемся в лагерь и отвлекаем внимание на себя. Вы скачите следом, вдоль кораблей, и кидаете в них факела. Нам нужно хоть пару запалить, от них остальные займутся. Понятно вам, мужики? Покидать все факелы на корабли и тут же скакать обратно.
— А сеча как же? — поинтересовался феофановский Митя, взятый им себе в дружину из Поддубья.
— Сегодня сеча не про вас! — отрезал Батов. — Еще нарубитесь…
Как ни странно, но ответ боярина несколько успокоил паренька, хотя от предчувствия грядущей битвы у него все равно по всему телу постоянно бегали мурашки. Однако после пяти дней непрерывной голодной скачки, в которую вылилось для Дмитрия начало войны, вступать еще и в единоборство с врагами — для него оказалось бы непосильной ношей. А подскакать, покидать факелы и повернуть назад: это дело нехитрое.
— Ур-ра-а-а! — послышалось со стороны лагеря, весь отряд пришел в движение, торопясь вперед. Митя поскакал вместе со всеми, сперва ничего не видя из-за подступающего к тропе кустарника — но тут вдруг вырвался на простор, промчался шагов сто, и только тут сообразил: он в самом стане врага! А лоймы — вот они, слева. Заблаговременно зажженные факелы пылали в левой руке, и он принялся метать их на корабли, стремясь попасть туда, где свалены корзины и какие-то бочонки.
Факелов-то всего пять: раз, два, три, четыре…
До пяти паренек досчитать не успел: грудь словно ожгло кнутом. Он выронил последний факел, испытывая острое чувство обиды: за что кнутом-то?! Сполз с седла и распластался под ногами у коня, глядя голубыми глазами в серое дождливое небо.
Феофан же, заметив какое-то шевеление за палатками, пустил две стрелы в ту сторону, а потом, уже ясно разглядев бегущих с мушкетонами латников, поворотил коня и дал ему шпоры: все, что хотели, они уже сделали.
В несколько прыжков гнедой домчал его до тропы, галопом помчался по узкой дороге — боярин не хотел закрывать дорогу тем, кто отступает следом на ним. На рысь он перешел только когда тропа, свернув с прибрежного косогора, растворилась в широкой талой воде. Проехав еще с пару сотен саженей, он поднялся на взгорок и спрыгнул на землю, тут же отпустив подпругу. Потом взял коня под уздцы и принялся ходить с ним по кругу, помогая восстановить дыхание. Вскоре начали подъезжать и другие бояре: Батов с окровавленной рукой, Михайлов, Ероша, Хавьюг с залитым кровью лицом. Некоторые возвращались поодиночке, некоторые — небольшими отрядами. Но продолжалось это недолго… К тому времени, когда боярский сын Старостин пустил коня попить воды и повесил ему на морду торбу с овсом, стало ясно, что бояре Иванов и Аваров, новик Рапейкин, назад уже не вернуться… На берегу Невы, напротив Орехового острова, остались одиннадцать бояр и четыре десятка смердов, среди которых феофановские Дмитрий и Захар.
— Где там Зализа? — вздохнул, подойдя ближе, Васька Дворкин. — Шестой день, как тревога поднялась. Когда с силой исполченной подойдет? Сколько нам тут еще малым числом упираться?
— А найдет лагерь-то наш?
— Найдет, конечно, — кивнул Василий. — Чай, не первый год порубежником службу несет. Места здешние знает, и куда вставать удобнее в этих местах догадается.
Однако весть от опричника пришла совсем не та, что ожидали давние друзья. В присланной на следующий день с феофановским Семеном грамоте Зализа требовал немедля свенский лагерь в покое оставить и спешным маршем к крепости Ладога со всем ополчением идти.
* * *— Есть! — неожиданно стукнул кулаком по столу фогтий Витя Кузнецов и откинулся на спинку кресла.
В тишине библиотеки грохот показался оглушительным, и его друзья недовольно подняли головы:
— Чего шумишь?
— Я нашел, ребята! — он встал и сладко потянулся. — Нелечка, Игорь, я наконец придумал, как нам свалить с этого чертового острова не с позором, а с хорошим прибытком.
Самые худшие из предположений Виктора не сбылись — глухого бойкота островитяне объявлять им не стали. Одноклубники и оставшиеся с ними епископские слуги могли безбоязненно покидать замок, входить в город и выходить из него, покупать еду и вино. Но вот никаких податей и сборов платить им никто не собирался. Старейшина Аренсбурга вежливо сообщил, что по обычаю налог вносится после служения господином епископом мессы в городском соборе, ближние дворяне с усмешкой ответили, что ждут пояснений господина о порядке выплаты нового сбора, и просили передать ему пожелание здоровья. Никто не проявлял к захватчикам враждебности — но с присвоенного острова они не могли собрать ни единого сантима.
Кузнецову эта ситуация страшно не нравилась. Даже скромная жизнь в столь обширном доме требовала постоянных расходов, а каждый уплывающий из накопленной казны золотой вызывал у него чувство безвозвратной утраты. Не то, чтобы Витя был жадным — просто предпочитал, когда доходы общеклубного кошелька хоть немного превышали его расходы.
— Нашел! Вот, смотрите господин епископ просит у английской королевы тридцать шиллингов на посылку к ней посла. Интересно, почему за посыльного эзельского епископа должна платить Великобритания? В тому же, насколько я помню, англичане — лютеране.
— Зачем тебе Англия сдалась? — тоже поднялся из-за стола и сладко потянулся Чижиков. — Решил до кучи прибрать и ее?
— Нет, мне интересен сам принцип. Итак, у нас есть замок, который не по зубам местному населению, но нет достаточно крупного отряда, чтобы совершать из этого замка набеги на непокорных вассалов. Нам невыгодно нанимать отряд для усмирения туземцев за деньги, и поэтому замок не приносит нам никакой пользы. А как поступают нормальные люди с ценным имуществом, которое не могут использовать по назначению?
— Ну, в общем, да, — кивнул Игорь, начинающий обретать понимание. — Они его продают.
— Правильно! Почему бы нам просто не продать замок тому, кто сможет перебросить сюда достаточно крупный гарнизон и призвать дикарей к порядку?
