Евгений Немец - Корень мандрагоры
Восемь дней мы прочесывали квадрат за квадратом долины и юго-восточный склон горы, и Мара уже начинал откровенно нервничать, потому что продукты заканчивались, экспедиция затягивалась, а денег, чтобы ее продолжать, было не так уж и много.
– Плохо-плохо-плохо… – бубнил он.
– Расслабься, Мара. До морозов протянем, – утешал я его.
– С ума сошел? До каких еще морозов?!
– До первых. Потом съедим Кислого. Потом съедим твои уши…
– Гвоздь, прекрати.
– Да ладно тебе. Может, не стоит искать корень? Может, луч–ше поискать псилоцибиновые грибы?
– Нет. Грибы гораздо мягче. Они не дадут то, что необходимо. Мы должны найти мандрагору.
И мы наконец ее нашли. Вернее, нашел Кислый, чем и под–твердил предположение Мары, высказанное три недели на–зад, что он, то есть Кислый, «может быть, на что-нибудь и сго–дится».
В четверг, двадцать восьмого сентября, в два часа дня Кис–лый разжег костер на вершине холма возле нашего лагеря.
Поскольку раций у нас не было, а о сотовой связи тут нечего было и думать, нам приходилось использовать древние спо–собы сигнализации. В данном случае костер на холме пред–писывал прекратить поиски и вернуться в лагерь. Так я и сде–лал.
Оба компаньона ждали меня возле палатки. Кислый дрожал и подпрыгивал от радости, Мара в нетерпении переминался с ноги на ногу. Мы тут же отправились в путь, дабы убедиться, что найденное Кислым растение в самом деле является мандраго–рой. Кислый, счастливый, что оказал неоценимую помощь на–шему мероприятию, устремился в сторону Казыгурта. Путь шел на подъем, и не так-то просто было поспевать за нашим про–водником. Кислый то и дело забегал вперед, резко останавли–вался и поглядывал на нас с укором. Ну, прямо что твой охотни–чий пес, взявший след и недоумевающий, почему хозяин не желает поторопиться.
То, что найденное Кислым растение является мандрагорой, я понял по выражению лица Мары. Он опустился перед ней на колени, осторожно потрогал листья, запустил пальцы в грунт у основания коротенького стебля, пощупал корень.
– Ну что?.. Это… оно? – волновался Кислый.
Мара оглянулся на меня, и я понял, что наши поиски завер–шились: черты лица Мары разгладились, а глаза сияли почти так же, как утреннее казахстанское небо.
– Молодец, – похвалил он Кислого.
– Так что? – спросил я. – Будем изымать?
– Да, – тут же отозвался Мара и достал раскладной нож. Кислый, видимо, опасаясь крика растения, посерьезнел и даже
попятился назад. Мара оглянулся на него, сказал с улыбкой:
– Не дрожи, юноша. Я знаю специальное заклинание, оно настроит мандрагору к нам благосклонно.
Кислый немного успокоился, но ближе подходить не стал. Мара подмигнул мне и снова склонился над растением.
Он возился с ним минут пятнадцать, ни на что не отвлекаясь, и делал каждое движение максимально аккуратно и сосредо–точенно. Манипуляции Мары с растением больше походили на медицинскую операцию, чем на практику садовода-огородни–ка. Наконец Мара поднялся с колен, держа растение на ладо–нях, как бы шпагу посвящения в рыцари, и повернулся ко мне, словно приглашая разделить с ним трепет и воодушевление. В знак понимания я кивнул.
С юга вдруг налетел ветер, стало прохладно и сыро. Я по–смотрел на небо, за южным склоном оно затянулось серо-сизой пеленой. Очевидно, там шпарил дождь, и ветер гнал его в нашу сторону. Я поежился, Мара не обращал никакого внимания на погоду, он осторожно счищал ножом с корня землю.
– Сейчас это… дождь пойдет, – с тревогой прокомментиро–вал Кислый климатические условия.
Я взглянул на него и вдруг вспомнил, как мы сидели на ска–мейке в парке месяц назад или больше, и Кислый точно так же опасался небесной влаги. Это было в другом городе, в другой стране, и теперь мне казалось – в другой жизни. Тогда мы при–думали, что мораль – это «третье небо» человечества, един–ственная цель которой – карать. Я подумал, не слишком ли мы богохульствовали по отношению к ней? Может, мораль пришла за нами следом сюда – в предгорье Тянь-Шаня, чтобы сделать нам последнее предупреждение?..
– Кстати, это первый дождь за все время нашего тут пребы–вания, – заметил я.
В этом было что-то тревожное, и я вдруг с поразительной яс–ностью осознал, что мой отпуск от собственной жизни закон–чился. Мир, человечество, цивилизация – они нашли меня и теперь уже не отпустят. Дороги назад не было, эксперимент дол–жен был состояться.
– Можем возвращаться, – сказал Мара. – Я закончил.
Мы тронулись в обратный путь. Я шел рядом с Марой и рас–сматривал растение. Корень и впрямь напоминал человечес–кое тело. Он разделялся на четыре отростка, напоминающие руки и ноги, только вместо головы мандрагора завершалась ко–ротеньким стеблем с листьями, которые при наличии вообра–жения можно было принять за длинные растрепанные волосы. Корень и по цвету походил на тело человека – почти белый с легкой примесью какао.
– Мара, может, дать ему имя? – пошутил я. – Он и в самом деле похож на маленького человечка. Этакий гомункул.
– Мандрагора сама скажет тебе свое имя, если посчитает нужным это сделать, – совершенно серьезно ответил он.
Я внимательно посмотрел на Мару, но его взгляд был прико–ван к растению, а на лице не было и тени улыбки. Я пожал пле–чами, промолчал. От Мары, уверенного, что любое слово долж–но быть к месту и ко времени, все равно ничего невозможно было добиться, пока он сам не решал, что момент для разъяс–нений настал.
Дождь догнал нас на подходе к лагерю. Мы с Кислым спрята–лись в палатке, а Мара разделся до трусов и пошел к роднику мыть корень. Вернувшись, он замотал его в свою футболку и спрятал сверток в рюкзак.
– Слушай, парень, – обратился он ко мне. – Я предлагаю сде–лать завтра выходной, чтобы ты расслабился и… приготовился. А послезавтра, то есть в субботу, устроить трип.
Я согласился. В субботу так в субботу.
Когда мы укладывались спать, стихия бушевала не на шутку. Ливень хлестал по палатке так резко и зло, словно в его руках были не струи воды, а кожаные плети. Перерывы между удара–ми заполнялись шипением и гулом. И еще мне казалось, что я слышу какой-то неясный звук, изредка вплетающийся в моно–тонное гудение дождя. Звук был текучий и хлюпающий, словно от камня, скользящего по жидкой грязи. Этот звук чем-то напо–минал движение змеи в мокрой траве. И еще пахло сырой зем–лей, должно быть, ливень, словно пресс, выдавил из холмов земельный дух. Я выглянул наружу, но стихия сдвинула время суток на поздний вечер – долина исчезла в промозглом мраке. Я опасался, как бы палатку не снесло к чертовой матери. Я пред–ставил, как ураган гонит ее, словно шлюпку, по волнам долины, и мне подумалось, что даже здесь, в Казахстане, у подножия Небесных Гор, меня окружает океан мутной и холодной воды.
