Елена Малиновская - Проклятье рода
— Вы моя спасительница? — поинтересовался незнакомец и попытался изобразить вежливый поклон, насколько это было возможно сделать, лежа на кровати. — Уважаемая… не знаю вашего имени… моя благодарность не будет знать границ!
— Я — найна Хлоя Этвуд, — любезно представилась я. — С кем имею честь разговаривать?
Интересно, мне показалось, или зрачки мужчины в самом деле слегка расширились при звуках моего имени? Он будто не услышал моих слов. Аккуратно взял с прикроватного столика пиалу с каким-то бульоном, от которого шел ароматный горячий парок, и отхлебнул.
Я невольно сглотнула слюну. Только сейчас я поняла, насколько проголодалась. Пожалуй, я бы не отказалась от такой же чашки супа. Если посудить, ела в последний раз я за завтраком, да и то кусок в горло не лез от волнения за сестру.
Наверное, мои мысли слишком отчетливо отразились на лице, поскольку Габриэль, кинув на меня быстрый взгляд, жалостливо вздохнула и прошептала:
— Подожди немного. Сейчас тебе тоже чего-нибудь принесу. Эх, самое интересное ведь упущу!
Развернулась и выскочила из комнаты, прежде зачем-то пригрозив пальцем Гилберту, смирно сидящему в кресле около книжного шкафа. Наверное, намекнула таким образом, чтобы запомнил разговор в точности и потом передал ей пропущенное.
— Итак, как вас зовут? — повторила я с вполне понятным раздражением. — Вам не кажется, что я имею право знать, кого вытащила из дома сьера Лукаса Одли, возможно, рискуя при этом собственной жизнью?
— Вы вытащили меня из дома сьера Лукаса Одли? — переспросил незнакомец со столь искренним недоумением, что я замолчала. Покачал головой и неожиданно горестно рассмеялся.
Я переглянулась с Гилбертом. Тот пожал плечами и выразительно покрутил указательным пальцем у виска, показывая тем самым, что пленник, должно быть, повредился умом, будучи в заключении.
Приступ неуместного веселья закончился так же внезапно, как и начался. Незнакомец задумчиво потер подбородок, заросший жесткой щетиной, и негромко признался:
— В таком случае, найна Хлоя, вы будете весьма удивлены. Потому что мое имя — Лукас Одли.
— О-ох, — только и сумела выдавить я из себя. Уставилась круглыми от удивления глазами на мужчину, надеясь, что сейчас он вновь рассмеется и признается, будто пошутил.
Однако тот продолжал смотреть на меня столь прямо, что усомниться в его честности не представлялось никакой возможности.
— Но кто же тогда мой сосед? — Вопрос прозвучал на редкость глупо, но ничего умнее мне в голову просто не пришло.
— Хотел бы я знать. — Новоявленный Лукас Одли пожал плечами. — Найна, я понятия не имею, как попал в эту передрягу. Да что там, я вообще не представляю, какой сейчас год и месяц. Последнее, что я помню более-менее отчетливо — как я устроил в Арилье шумную вечеринку по случаю своего возвращения. По определенным причинам я долгие годы был вынужден провести вне Итаррии, поэтому решил отметить окончание изгнания.
— Вы были вынуждены покинуть страну после убийства вашей жены, в котором обвиняли именно вас, — не утерпев, влез комментарием Гилберт, всем своим видом выражая крайнее неодобрение.
— О, смотрю, вы наслышаны о моих злоключениях. — Лукас хмыкнул, видимо, не испытывая ни малейшего стеснения по поводу своего запятнанного прошлого. — В общем-то, вы правы, так все и было. Естественно, я не убивал Джулию, но мне понадобилось потратить немало денег, чтобы доказать свою невиновность. А еще мне пришлось на некоторое время удалиться от общества, чтобы, так сказать, в мое отсутствие страсти улеглись. За годы пребывания вдали от родины моя боль по жене улеглась. Нет, не утихла окончательно, но я здраво рассудил, что лучшим лекарством для меня будет месть. А это блюдо принято подавать холодным. Поэтому и ждал терпеливо столько лет. Вечеринка по случаю моего возращения была затеяна именно для того, чтобы заново посмотреть в глаза тех людей, которые являлись моими друзьями. Я не сомневался, что с Джулией расправился кто-то из них. И намеревался поймать преступника, раз уж это не сделали власти. Видимо, преступник понял это и поспешил принять ответные меры. Все, что я помню, — как выпроводил последнего гостя восвояси и установил входное заклинание. А потом — темнота. Какие-то кошмары, мельтешение. Полагаю, в воду, которую мне давали, добавляли отвар мака или какое-то средство наподобие этого. Поили меня очень редко, поэтому я просто не мог отказаться от воды, хотя прекрасно осознавал, что тем самым лишь помогаю человеку, который пленил меня. Впрочем, это слишком сильно сказано — прекрасно осознавал. Я вообще не осознавал себя. Не помню, ничего не помню. Сны и явь постоянно менялись местами. Да что там, даже сейчас мне кажется, что вот-вот я закрою глаза, а когда открою — вновь окажусь в том проклятом шкафу.
Новоявленный Лукас, выпалив эту тираду на одном дыхании, откинулся на подушки и измученно прикрыл глаза рукой. Только сейчас я заметила, как сильно они у него слезятся. Видимо, преступник постоянно держал его в полумраке. Хорошо еще, что Гилберт догадался задернуть шторы, но даже того света, который проникал через них, было слишком много.
— Вы меня не потеряли? — Габриэль ворвалась в комнату прямо посередине неловкой паузы. Ткнула в меня подносом, на котором стояло блюдо с бутербродами и кофейник. — Вот, это тебе, Хлоя.
Потрясенная рассказом Лукаса, я не сразу обратила внимание, что Габби первой избавилась от излишних формальностей по отношению ко мне. Да, мы принадлежали к разным сословиям, но были сверстницами, поэтому я не имела ничего против.
— Спасибо, кажется, я больше не голодна, — глухо проговорила я. После рассказа Лукаса на еду даже смотреть не хотелось.
Габриэль удивленно изогнула тонкую бровь, но не стала настаивать, поняв, что пропустила что-то важное в разговоре. Вместо этого она поставила поднос на письменный стол и примостилась на подлокотнике кресла, занятого Гилбертом.
— Должно быть, вам повезло, что похитителю последние дни было не до вас, — медленно проговорил Гилберт, привычно положив руку на колено Габби. Та даже не смутилась от столь интимного жеста, лишний раз подтвердив мое мнение, что их отношения давно переросли из дружеских во что-то большее. А Гилберт тем временем продолжил: — Видимо, наркотик постепенно выходил из вашего организма, не получая новой подпитки. Потому вы так быстро очнулись.
— Наверное. — Лукас зло скрипнул зубами. — Однако я очень, очень желаю знать, из-за кого был вынужден претерпеть все эти лишения. Так какой сейчас год?
— Сегодня четырнадцатое апреля тысяча пятьсот девятого года, — любезно посвятила его я.
