Сергей Вишневский - Пест-серебрушка
Пест встал и снял с гвоздика свой плащ с капюшоном.
– Никому ты не нужен, Людвиг, и ворожба твоя тоже. За мной люд стоит и долг у меня перед ними. Не в монетах тот долг, что платили они за меня, и не в клятве, что силою дал. В правде тот долг. А ты… коли за дурачка меня считаешь, так и отворот поворот тебе будет. – Пест накинул капюшон себе на голову и развернулся в темный угол, собираясь уже сделать шаг в тень. – А Игрим не трожь… не трожь, а то, не дай единый, кровь тебе пущу…
Ответом Песту был глубокий и громкий храп Людвига. Он еще раз вздохнул и исчез в тени угла комнаты, которая начала озаряться солнцем, встававшим с восточной стороны города.
Обычная комната общежития начала озаряться светом рассвета, проникавшим через щели ставней и задернутые шторы. Он лучиками освещал комнату. Комнату, в которой стоял небольшой столик, шкаф с книгами, дверью в гардеробную, прикроватной тумбочкой и собственно кроватью. Над кроватью висел полупрозрачный балдахин, скрывающий спящую баронессу Игрим.
Из тени шкафа показался силуэт. Силуэт был укутан в плащ с капюшоном. Он не торопясь подошел к кровати и приподнял балдахин. Усевшись на край кровати, он слегка провел рукой по волосам баронессы и еле слышно вздохнул.
Просидев так еще несколько секунд, он дернулся… Вдохнул воздух – еще секунда, и фигура резко метнулась в тень того же шкафа, исчезая в ней.
Пест вывалился в своей комнате. глубоко дыша.
– Черт! Черт, чтоб тебя! – воскликнул он, не боясь разбудить пьяного Людвига.
– Чего кричишь? – буркнул черт, проявляясь в воздухе перед Пестом.
– Какая магия ничем не пахнет? – тут же спросил Пест, пустившись в объяснения: – Запах чуешь и не чуешь одновременно. Токмо в носу щекочет…
– Где такое учуял? – хмурясь, спросил черт. Он начал ходить вокруг Песта и обнюхивать его. При этом закрывал то правый глаз, то левый.
– В комнате у Игрим…
– Допрыгался? – начал шипеть черт. – Доигрался! А я ведь тебе говорил! Предупреждал! Как на духу говори! Чем наследил?
– Не следил я! – стал оправдываться Пест. – На ковре следов и тех не оставил! По воздуху шел!
– Акилуре расскажешь, как свидишься, а мне правду говори! Где след оставил?
– Я только три дня как цветок в вазе поменял. Тамошний уже усох…
– Лучше бы ты голову себе поменял! Мозги-то совсем усохли! Я тебе говорил – ничего не трогай, ни к чему не прикасайся!
– Ты, прежде чем шипеть, расскажи, что за магию я там учуял?
– Астрал так пахнет и не пахнет сразу же. На тебя, дурень, ловушку поставили! – оскалившись, произнес черт. – Выследили тебя! Благо дернулся сразу как почуял, не успел бы и связали бы тебя тепленьким.
– А Игрим… Она-то что подумала?..
– Ты про свою голову думай, дурень! Не вздумай туда и шагу сделать!
– Тут такого навыдумывать можно… – Пест не мигая уставился на черта, который продолжал шипеть и ворчать на Песта. – Черт! Мне ухо твое нужно…
Тот мгновенно умолк, как только услышал Песта.
– Что даешь?
– Что хочешь?
– Один наказ мой. Без условий и вопросов. Ежели скажу я, то так и сделаешь!
– Один?
– Один! – ответил скалящийся черт.
– Торг! – кивнув, воскликнул Пест и протянул руку. – Ухо правое на один наказ от черта, но только ежели он не во вред мне или роду моему будет.
– Торг! Ухо правое за наказ не во вред Песту или роду его! – С этими словами черт резкими рывками начал рвать когтями кожу на голове возле уха, а потом поддел ушную раковину, протянув ее Песту. Тот было потянулся за раковиной, но черт резко сжал лапу.
– Мой наказ таков! Помимо баронессы Игрим ты Людвига слушать будешь! Сегодня же днем, как он из комнаты этой выйдет, так и будешь слушать!
– Людвига-то зачем?
– Наказ! Без слов и вопросов! Делай! – Черт раскрыл лапу, протягивая Песту свое правое ухо. Из головы, где раньше было ухо текла черная, как смола, кровь, а сам черт улыбался, оскалив весь набор острых зубов младшего демона.
Солнце уже стояло в зените, а Пест все сидел и не мигая смотрел в одну точку. Он сидел на полу, вытянув ноги и облокотившись спиной на стену. Комната была маленькой, и это можно было проделать только в одном месте. У окна, между столом и кроватью.
– А ты все знал… – еле слышно произнес Пест.
– Знал, не знал… главное – ты знаешь, – лениво ответил улыбающийся черт. Он лежал на столе, смотря на Песта сверху вниз. Смотрел он не совсем на парня, а на амурскую стрелу, торчащую из груди Песта, которая почернела и начала исчезать.
– Дурачок деревенский… прохода не дает… увалень безмозглый… – бормотал себе под нос Пест. – А я… как…
– Дурачок деревенский, – закончил за него черт. – Думал, и вправду баронесса тебе вровень будет и в жены твои пойдет? Хрынь… хрынь…
Черт сел на край стола и, издавая странный звук, продолжил:
– За игрушку забавную тебя держит, с которой можно по парку гулять. Чтоб не скучно было! Не люб ты ей, Пестушка. И про то, что люба она тебе, уж вся академия судачит да смеется по закоулкам.
– За что?.. Я ж плохого не сделал никому. Ни ей, ни другим…
– Чтобы больно сделать, повод не нужен. Забыл ты, где учишься, что в городище люд другой. Тебе всю учебу твердили: «На люд городской не смотри, Пестушка, там люд гнилой!» А ты?
– Ухо забери… не хочу… – Пест начал шмыгать носом, а на глазах выступила влага.
– Нет уж, Пестушка! Начал яму выгребную чистить, чисть до землицы! Людвиг вон ворочается. Как выйдет, будешь его до заката слушать!
– Не хочу…
– Надо! Торг был? Был! Делай! – строго сказал черт, начав растворяться в воздухе. Он заметил Людвига, который уже приподнялся на кровати, но не открыл глаз.
Людвиг, еле разлепив глаза и пересохшие губы, произнес:
– Выручай, Пест! Опохмелиться надо… – прокашлявшись, стараясь вернуть голос на место, он заканючил: – Займи серебрушку…
В тот день Пест не вышел из дома. К вечеру, наслушавшись Людвига о самом себе за день, он перестал говорить. Он не проронил и звука до самой ночи, ни разу не поел и ни разу не ответил черту, который пытался его разговорить. До черта дошло, что перегнул палку, но поделать он уже ничего не смог.
Самой паршивый момент в этой ситуации заключался в том, что на утро у Песта был назначен экзамен по второму кругу «Войны», дисциплины, которую он должен был сдавать своему наставнику и единственному учителю.
Когда на небе взошла луна, а черт, окончательно вымотавшись, махнул лапой и растворился, Пест сел на подоконник, свесив ноги на улицу. Он сидел, немного сгорбившись, и шмыгал носом. Спустя пару минут с подбородка и носа начали капать слезы.
– Ты чего, Пестушка? – послышался голос Лукаши, который проявился из воздуха. Он сидел рядом с Пестом и болтал ножками, обутыми в лапти из бересты.
