Пыль дорог - Баштовая Ксения Николаевна

Ближе к рассвету, когда первые робкие лучи солнца только начали проникать сквозь мутное стекло небольшого окошка, квартерон окончательно понял, что вроде как пришел в себя. И надо ж такому случиться, что первое, что он увидел, была та самая противная физиономия.

Квартерон тяжело сглотнул и шепотом — каждое слово отзывалось острой болью во всем теле — поинтересовался:

— Джейт, ты настоящий? — В конце концов, врага надо знать в лицо. Хотя бы для того, чтобы не считать его видением.

Черт, сидевший, закинув ногу на ногу, в воздухе, безо всякого намека на стул, задумчиво почесал макушку:

— Давай размышлять логически. Если исходить из классической теории, что существующая реальность есть галлюцинация, вызываемая недостатком алкоголя в крови, то твой вопрос звучит как минимум аморально.— То, что последнее слово сюда не подходит, Джейт точно знал, но решил строить свои разглагольствования, исходя из того, что Рихар обладать подобными знаниями никак не мог.— Ну вот подумай сам, как я могу быть ненастоящим, если... Раненый с тихим стоном закатил глаза.

— Эй! — Джейт, тут же прервав вдохновенную речь, подскочил к постели.— Ты тут не вздумай мне помереть. Рано тебе еще, понял? И вообще, мне Эрика за тебя голову снимет! А папочка твой — он сволочь порядочная и этого не скрывает — еще и на могилке моей спляшет. Если, конечно, в снятии моей головы участвовать не будет.— Бот только, кажется, Рихару было глубоко наплевать на воззвания черта. И через несколько мгновений сонную тишину небольшого домика разорвал перепуганный вопль: — Яли, ему плохо!

Привести раненого в сознание удалось легко и быстро. Джейт, конечно, получил оплеуху за то, что посмел тревожить несчастного, но на этом воспитательный процесс и закончился. В этот момент выяснилось, что сестрам Миисарт надо куда-то спешить: Инге вспомнила, что ей не хватает каких-то лекарств и купить их на рынке можно только сегодня, Лерке заспешила на работу — в цветочные ряды, а Эсме поспешно обронила, что она тоже надеется слегка подзаработать. В общем, через несколько минут в доме остались только гости.

Джейт задумчиво почесал голову и прошелся по небольшой комнате, в которой разместили раненого Рихара:

— Нет, это уму непостижимо — оставить нас одних. А вдруг мы тут воровать начнем?

— Кто? Он, что ли? — Яли насмешливо кивнула в сторону молчаливо лежащего квартерона, уставившегося взглядом куда-то в стену.— Боюсь, сейчас господину пострадавшему не до этого.

— Ага, и молчалив он что-то,— забеспокоился Джейт. Осторожно подойдя к кровати, он присел на корточки и замахал ладонью перед носом Рихара: — Эй, ты живой? Помирать не собираешься, как несколько минут назад?

Ответ Рихара черт не расслышал — тот что-то тихо процедил сквозь зубы. На всякий случай рыжий решил переспросить:

— Что ты сказал?

На этот раз слова раненого услышала даже Яли:

— Сгинь!

— Живой! — удовлетворенно кивнул черт.— Весь в папочку.— Это было сказано уже, скорее, для заинтересованно прислушивающейся Яли.— Тот тоже — вежливый-вежливый. Пока не прирежет.

Рихар комментировать эти высказывания не стал. Он лежал, следя задумчивым взглядом за мечущейся под самым потолком мухой, и молчал.

Впрочем, долго его молчание не продлилось. Черт шуганул с лавки заснувшего было кота и плюхнулся на освободившееся место.

— Ял, слушай, а чего это ты ему лоб щупаешь? Рихар, да скажи ты хоть ей что-нибудь! У нее руки холодные, а ты молчишь как партизан и вообще...

— Сгинь! — На этот раз вопль прозвучал в два голоса.

Инге неспешно шла по улице просыпающегося города. Рат [6] сегодня не заседал, а потому все спешили на главную площадь — основная торговля будет именно там, перед дверьми ратуши.

Девушка неспешно прошлась перед только начавшими раскладываться торговцами: не можешь заплатить за место на первом этаже ратуши, стой перед ее дверями, надеясь, что прохожий кинет благосклонный взгляд на твой нехитрый товар. Впрочем, и здесь можно найти много чего интересного. Надо лишь смотреть повнимательней. В том числе и по сторонам, чтобы какой-нибудь воришка кошелек не срезал — тут-то работают профессионалы, не то что Эсме!

Честно говоря, Инге не одобряла профиль деятельности сестры. Но в отличие от нее самой у Эсме не было никаких способностей к травничеству — она путала снадобья, могла ошибиться в лекарствах, до дрожи боялась паутины — а любой скажет, что это одно из лучших средств от ран. Жаль только, на вчерашнего раненого этой самой паутины не нашлось — несколько дней назад Эсме почистила все углы й лишь чудом не выкинула припасенные с прошлого лета травы. Пойти в цветочницы она тоже не могла: цех был очень маленьким, вообще удивительно, как в него Лерке приняли.

На миг Инге показалось, что вдали мелькнули знакомые черные с прозеленью волосы, но толпа, затопившая всю улицу, буквально отволокла травницу в сторону, и она так и не разглядела, Эсме то была или нет.

Некоторое время Инге пыталась идти против течения, а потом попросту махнула на это рукой — все равно ей сейчас надо к ратуше. На улочках ничего особенного найти не удалось, разве что купленные за полмедянки колосья, обрезанные у самого корня,— и какой глупец это сделал, так уж трудно было с корнем выдрать? Гоблин, отважившийся продать несколько колосков с поля — и вряд ли своего! — краснел (что на его зеленой коже выглядело как странные побурелости), бледнел (тут уже его морщинистое лицо приобретало оттенок молодого, только пробившегося из земли ростка) и заикался так, словно ограбил городскую казну и сейчас пытался ее сбыть. Травница отломила колоски, а солому бросила под ноги — все равно корней нет, так какой смысл ее хранить? — а остальное пригодится: порчу смыть, молоко корове вернуть. Да мало ли какое применение найдется.

Как и положено в торговый день, двери ратуши были открыты настежь. Огромная, занимающая весь первый этаж зала была заполонена народом: были здесь и мрачные молчаливые бистивилахи, и веселые, порхающие под самым потолком пикси, и чуть меланхоличные фавны, и торгующиеся за каждый медяк орки, и расхваливающие свой немудреный товар глейстиги. Но Инге сейчас было не до этого.

Девушка проталкивалась меж торговцев и покупателей, придерживая одной рукой висящий на поясе кошелек и зорко оглядываясь по сторонам. Ну где же, где же он?

— Сударыня, а почему у вас шляпка неподобающего размера? Нарушаем закон об ограничении роскоши? — грозно пророкотал над ухом мужской голос.

Травница вздрогнула, резко обернулась и строго поджала губы:

— А вы, господин офицер, могли бы не заваливаться в мой дом поздно вечером. К тому же с моей сестрой. Вы бы еще всех ратманов во главе с обоими бургомистрами ко мне домой притащили — а то не весь город еще знает.

Кареглазый эльф-полукровка в форменном мундире слушал ее возмущенную речь с едва заметной улыбкой и наконец не выдержал:

— Инге, ну ты ж, на самом деле, не злишься?

— Злюсь! — отрубила травница, начиная пробираться к выходу. Офицер покорно последовал за нею. Когда в его руки успела перекочевать корзинка Инге, осталось загадкой.— Вот объясни мне, Амир, обязательно было приходить в мой дом? А если бы сестры узнали?

— Я ни в чем не виноват! — возмутился стражник. — Я вообще не знал, что это твои родственники.

— Какие родственники... — начала было Инге, потом внезапно вспомнила, что с недавнего времени у нее еще и зять появился, и проглотила вопрос, так его и не задав.— Ну родственники. И что с того?

— Да ничего,— пожал плечами эльф, осторожно огибая лоток, заваленный свежими овощами.— Это ведь ты завела этот разговор. А я действительно ничего не знал. Мне начальство поручило — вот и все.

Травница затормозила перед самым выходом из ратуши:

— Что поручило?

Стражник осторожно подцепил девушку под локоток:

— Давай поговорим об этом снаружи? А еще лучше, зайдем в какой-нибудь погребок, перекусим, и я тебе все расскажу.