Алла Пинейру - Колыбель Героев
— Юч — убийца бога, — пробормотал Эш побелевшими губами. — Мир сошел с ума.
О нас все забыли. Не обращая никакого внимания на оставшихся неприкаянными жертв несостоявшегося ритуала, йоны как один двинулись следом за вождем, Ючем и берсерками. Мы могли бы воспользоваться этим и сбежать, пока про нашу отчаянную команду ненароком не вспомнили. Мы могли бы снова остаться без боевого мага — не маг, в общем-то, и был! — и устремиться спасать Марчиса в сокращенном составе.
Но мы, разумеется, этого не сделали. Мрачные глаза Эша, сжатые до хруста кулаки Шактаяра, воинственно вздернутый веснушчатый носик Азаль, недобрая ухмылка Натэи — я окинула спутников быстрым взглядом, и рука сама собой сомкнулась на рукояти Стальной Молнии.
— Пойдем, — коротко сказала я.
И отчетливо поняла — мы, не рискнувшие ввязаться в безнадежную схватку ради попытки бежать из йонского плена, все как один ринемся в бой на спасение Юча. Против пары сотен йонов, запрудивших священное плато, а теперь живой рекой стекающей с него по вьющейся спиралью дороге. Из которых добрая половина — берсерки.
— Шесть жертв — не слишком ли много этому недоростку? — невесело усмехнулся Шактаяр.
— В самый раз, — зачем-то ответила Натэя, машинально стряхивая магическими пассами грязь со своего рыжего балахона. Умирать — так в чистом.
Мы шли следом за йонами — снова шли умирать, по своей воле. Сквозь милосердное отупение решимости я смогла посмеяться удачной шутке судьбы. Магу тридцать восьмой кварты суждено умереть в ритуале, хоть сколько ты магов на замену в эту кварту набери! А остальным членам кварты и им сочувствующим на роду написано погибнуть в безнадежной попытке этого самого мага спасти. И неважно, где происходит дело — в полях между Браккенских озер или в горах Вель, и кто главное действующее лицо — Марчис или Юч.
— Будем считать, это генеральная репетиция героического спасения Марчиса, — сказала я, действительно ощущая себя участницей нелепой пьесы площадных лицедеев, вроде тех, которые приезжают на ярмарки в Магнамару. — Соотношение сил будет примерно такое же.
— В Колыбели Героев не две сотни человек! — почему-то обиделся Эш, как будто он был Верховным Наставником, а я называла подвластную ему цитадель в несколько тысяч обитателей жалкой горсткой вояк и колдунов.
— Нас пятеро, — пожала плечами я, уже мысленно исключив Юча из списка бойцов. — Какая разница, сколько народу ломанется тебя убивать — пара сотен или пара тысяч? Все равно честь сразить в бою такого великого воина, как ты, выпадет только одному, ну от силы двоим — при случае, если вдруг за твою голову разгорится нешуточная схватка.
— Похоже, ты и на смертном одре будешь язвить, Алата, — буркнула Натэя.
— А я уже на нем, — огрызнулась я. — Могу язвить, сколько мне влезет.
— Может, вы хотя бы на этом одре не будете ссориться, — вздохнул Эш, и Азаль подбадривающе мурлыкнула ему. Я взглянула на девочку-сайг, как будто впервые ее увидела. Ладно мы пострадаем за нерушимую связь кварты, а Шактаяр — за сыновнее непослушание и поиск приключений в самых неподходящих местах. А она-то за что? Сидела бы в своей Релле, вышивала узоры на платьях деревенских модниц, готовила Варлу обеды…
Потом я поймала внимательный взгляд желто-зеленых кошачьих глаз. Ну и дура же ты, Алата. Сама никогда не любила, вот и не поймешь — девочка готова погибнуть вместе с тем, кому отдано ее сердце. Отдать судьбе долг за малодушие, за то, что не смогла пресечь свою жизнь, когда погиб на Браккенских озерах ее супруг. Да и пора бы мне — хоть на смертном одре, как сама пошутила! — перестать считать сайг девочкой. Она, пожалуй, повзрослее меня будет, ведь внешность людей-кошек так обманчива. Я отвела глаза, чтобы не смотреть, как эти же цепкие кошачьи глаза с любовью смотрят на Эша, и двое взглядами прощаются и просят прощения друг у друга за то, что новообретенное счастье было таким недолгим.
Спотыкаясь на ненадежных горных тропах, мы шли за йонами.
Люди-птицы столпились у истока реки Йонга. Священная река вытекала из расщелины в священной же скале, с плоской верхушки которой мы только что спустились, и очень быстро из тонкого ручейка превращалась в бурлящий горный поток. На берегу Йонги, на скользком камне, стоял молодой вождь, а рядом с ним все еще трепыхался в сильных руках берсерков Юч.
Исток священной реки. Место появления бога Вель в этом мире, колыбель йонской расы. Кажется, я начинала понимать, почему йоны скидывают в реку своих мертвецов. Тут — исток-рождение, там — где Йонга впадает в океан Эриат и карагинцы на все лады ругают йонские погребальные ритуалы — исход и смерть. Какие-то нелепые мысли в голову лезут. Не пора ли выхватить меч и ринуться в обещанный безнадежный бой? Интересно, наши бренные тела йоны тоже покидают в реку или решат не осквернять священное русло останками друзей убийцы бога?
— А мне не интересно, — усмехнулся Шактаяр, и я поняла, что последнюю мысль произнесла вслух.
Йоны заняли самые выгодные для созерцания вождя, Юча и берсерков места, и нам пришлось стоять выше на тропе. Если прорываться, то сейчас. Вот вождь, по-прежнему не произнося ни слова, дал знак державшим мага йонам. Вот цепкие руки подняли вопящего не своим голосом Юча над бурлящими водами Йонги.
— Сейчас я кому-то перья-то повыщипываю, — сплюнула я на пыльные камни. Вытянула из ножен Стальную Молнию и напрямик, по крутому, крошащемуся под ногами каменистому берегу реки рванулась Ючу на выручку.
— Смерть шионским крысам! — заорал Эш, копируя вопль самого мага в сражении с хорношем, и съехал следом за мной, безуспешно пытаясь отпихнуть Азаль себе за спину, в относительную безопасность. Правильно, моральная атака на противника — это наше все. Хотя, конечно, с таким перевесом… Азаль шипела, Шактаяр крыл йонов за давние обиды своей расы, Натэя смешно сжала кулаки и бежала на людей-птиц с голыми руками.
Йоны безмолвствовали.
Юч изогнулся в руках берсерков, над рокочущей стремниной, пытаясь в последний раз увидеть нас. Интересно, почему они его топят без камня? А ну как выплывет? Или йоны настолько привыкли кидать в воду только мертвецов, что даже не подозревают о возможности сопротивления?
Я отшвыривала йонов с дороги, и те почему-то отшвыривались. Не говорили ни слова, не пытались меня остановить или достать оружием.
— Алата! — Юч увидел меня первой. Он отчаянно прижимал к груди Лолу, больше всего боясь, что книга упадет в реку раньше него.
Йоны застыли, держа брыкающегося мага над водой и глядя на вождя, будто ожидая дальнейших приказаний. Я подбежала, размахивая мечом — и как будто натолкнулась на стену. Вблизи стало понятно, что берсерки держат Юча почти бережно, а вождь взирает на нашего горе-мага со смесью страха и благоговения. Никто из них не пытался мне помешать подойти совсем близко. Юный вождь поднял на меня глаза, и в его птичьих, рыже-карих глазах я прочитала удивление. «Я не понимаю, что тебе нужно», — говорил этот взгляд.
