Алисия Дэй - Возрождение Атлантиды
После того, как она весь день стойко игнорировала Конлана, он, наконец, ушёл, чтобы помочь в приготовлениях к охоте на Райзена и Трезубец.
Она поможет найти им Трезубец, в котором они так нуждались, и потом ей никогда больше не придётся иметь дело ни с одним из этих ублюдков.
Она почти коснулась разума Конлана, прежде чем спохватилась и захлопнула свои ментальные щиты.
Трезубец. Ага, вещь очень нужная ему, чтобы стать королем и женится на своей драгоценной королеве. Ну что ж, браво Конлану. Она никогда не забудет выражение сомнения на его лице, когда Вэн обвинил её в причинении вреда Аларику.
Никогда не сможет простить. Он был внутри её… разума и тела… внутри её сердца. Но продолжал сомневаться в ней.
Слава Богу она никогда не признавалась ему в любви.
— Любовью это не назвать, — горько пробормотала она. — Мимолётный миг вызванного похотью безумия, правда?
Осколок боли, приютившийся где-то глубоко в груди, дал о себе знать, выражая несогласие с такой мыслью, но она подавила боль.
Безжалостно.
Он был точно таким. Безжалостным. Круша идиотские фантазии Райли о том, что она, наконец, нашла кого-то, кто действительно поймёт, кем она является … и полюбит её. Не покинет её.
— Райли?
Чудесно. Теперь ей даже мерещится его голос. Она сильнее зажмурилась и проигнорировала влагу, скопившуюся на ресницах.
Палец нежно коснулся щеки Райли, и глаза её распахнулись. Конлан не был плодом её воображения. Он был здесь.
Он встал перед ней на колени, взял за руки, несмотря на попытки Райли избежать его хватки. Внезапно комната опустела. Ни воинов, ни оружия. Только они одни.
И боль.
— Райли, ты не можешь позволить секунде сомнения разрушить то, что мы построили между нами, — сказал он. — Аларик и его пророчества о гибели могут гнить в девяти адовых кругах, мне нет до этого дела. Ты нужна мне.
Даже с сомкнутыми щитами, закрывающими её эмоции и блокирующими его, она видела страдание на его лице. Морщинки обозначившие рот, казалось, стали глубже, словно за последние полчаса промелькнуло десять лет.
Сама она, возможно, выглядела получше.
Не то, чтобы её это волновало. Она снова закрыла глаза, решив отгородиться от него.
Сдавая позиции, как только ощутила его дыхание на лице… почувствовала поцелуй на своём лбе.
— Пятьсот лет я просто выживал, никогда ни на кого не полагаясь, Райли. Никогда ни в кого не веря. Никогда никого не любя.
Она открыла глаза, ей нужно было видеть его лицо.
Потом открыла свои щиты, ей нужно было чувствовать его сердце.
И лицо, и сердце говорили об одном и том же. Конлан — этот гордый воин — унизился перед ней. Отчаянно нуждаясь в её прощении.
Боль в его глазах была сопоставима со всей той болью, которую она ощутила в его воспоминаниях того времени, когда Анубиза пытала его. И внезапно это стало невыносимым.
Стало невыносимо быть причиной его боли.
— Конлан, я…
Её прервал звук шагов по коридору. Это был Вэн, и по его лицу было видно — он готов к сражению.
— Аларик говорит, мы выступаем. Трезубец ревёт в его голове. Определенно, эта святыня перешла на новый уровень силы, — он уставился на Конлана и Райли, явно не испытывая восторга от увиденного, но промолчал. Только круто развернулся и удалился.
— Я должен идти, mi amara анэша.
— Знаю. Береги себя.
— Ты будешь здесь, когда я вернусь? — голос Конлана был резким, хриплым от отчаяния. — Тогда мы уладим это. Обещай мне.
— Да. Обещаю. Теперь иди. Скорее уйдёшь — скорее вернёшься.
Он резко привлёк к себе Райли, крепко обнял, а затем горячим поцелуем заявил права на её губы.
— Я оставлю Денала и Бреннана охранять тебя. Береги себя ради меня. Мне нужно, чтобы с тобой было всё хорошо.
Несколько мгновений спустя он ушёл, парадная дверь захлопнулась позади него. Она опустилась на кушетку, задаваясь вопросом, переживет ли он столкновение со своим врагом.
Размышляя, как сможет жить, если он не выживет.
Райзен с изрядным удовлетворением смотрел на двадцать коленопреклонённых, одетых в синее членов Общества Платонистов, приехавших предложить свои услуги и выказать поклонение принцу Атлантиды.
Пока ещё не Высокому Принцу, но это вскоре изменится.
Первый этаж склада представлял собой отличное импровизированное место для собраний. Райзен стоял на деревянном поддоне, на столе перед ним ничего не было, кроме одного обернутого тканью предмета. Свечи освещали стол, несмотря на то, что в здании были включены прожекторы.
Скоро Трезубец осветит темноту ночи.
Он сунул руку в карман пиджака, погладил лежащий там драгоценный камень. Пришло время для небольшой демонстрации мощи.
— Поднимитесь и наблюдайте исполнение пророчества, — провозгласил он. — Смотрите, как Воины Посейдона делают первый шаг, вновь занимая своё законное место среди сообществ земли.
Он осторожно сдвинул складки ткани с предмета, на который они все пришли посмотреть, и поднял высоко над головой мерцающий золотом Трезубец.
— Трезубец Посейдона! Орудие власти правителя Атлантиды на протяжении бесчисленных тысячелетий!
Гул приветствия сотряс стены, и топот ног прогремел и отозвался эхом по помещению.
— Атлантида! Атлантида! Атлантида!
Райзен вытащил изумруд из кармана и опустил Трезубец на уровень глаз. Ненадолго закрыв глаза, он произнёс краткую молитву.
«Посейдон, Отец Вод,
Владыка стихий, воплощение справедливости для всех Атлантисов.
Внемли нашей просьбе, почувствуй нашу нужду.
Восстанови Атлантиду в её прежнем величии.
Внемли нашей просьбе, почувствуй нашу нужду».
Он открыл глаза и, прежде чем им завладели мысли об ужасной смерти, ожидавшей его, если он не угадал, погрузил изумруд в верхний из семи пустых отверстий в рукоятке Трезубца.
Поток энергии хлынул, как только изумруд стал на место, вскипая по Трезубцу и едва не сжигая ему руку. Он ещё сильнее сжал в кулаке рукоятку, радостно и торжественно скандируя со всеми остальными.
Ослепительный серебристо-зелёный свет выстрелил из Трезубца и осветил полутёмную комнату, словно полуденное солнце пустыни. Стихии сами ответили на сигнальный зов Трезубца и ветер безумно завертелся вокруг Райзена, поднимая мантии и волосы людей.
Тонкие струйки воды ворвались в помещение из стен, потолка, ржавых труб, которые уже многие годы не несли по себе воды. Струйки скручивались и кружили по комнате, танцуя со светом, вальсируя в искрящейся демонстрации власти.
