Виктор Исьемини - Летний зной
Старик оперся на рыхлое плечо и послушно заковылял прочь от шеренги черных алебардщиков, которые размеренно и неумолимо надвигались под барабанный перестук. Только теперь капитан сообразил, что до сих пор сжимает в руке обломок копья. Ок-Линвер оперся на палку, словно на посох, идти стало легче.
— Куда ты меня тащишь? Ты один, сопляк?
— Все разбежались. Да скорей же! Я не могу вас тащить, сэр, мне тяжело!
Капитан устыдился. В самом деле — Эрегарт, этакий мозгляк, волочит на себе здоровенного рыцаря в доспехах. Ок-Линвер оттолкнул толстячка и зашагал самостоятельно. Равновесие он уже держал, хотя тело по-прежнему ныло и противилось. Старому телу хотелось упасть, но капитан шагал следом за чародеем.
— Скорей, за мной, — пропыхтел мальчишка, — да не сюда, за мной!
Он увлекал старика в сторону. Ок-Линвер на ходу огляделся. Сзади маршировали мертвецы, впереди громадной стальной колонной высился великан в доспехах. Еще дальше можно было различить всадников — эти разворачивали коней и не пытались драться. Что-то мешает им попросту сбежать? Потом капитан сообразил — фланговые големы успели зайти далеко вперед справа и слева, а теперь движутся к центру, отрезая пути бегства. Для отступления оставался все более сужающийся проход, кавалеристы стремились проскочить в него и мешали друг другу.
Толстый юнец увлекал ок-Линвера в сторону — проскочить за спиной гиганта прежде, чем приблизятся зомби. На краткий миг ок-Линверу показалось, что они здесь вдвоем — рыхлый юнец и высокий костлявый старик — одни посреди заваленного телами поля, между мертвыми солдатами и гигантскими големами… Но потом он разглядел, как то тут, то там поднимаются солдаты. Оглушенные, контуженные, раненные при падении или сбитые «дубинкой Гериана» — теперь они приходят в себя. Эти воины присоединялись к ок-Линверу и Изумруду. Сперва брели следом, потом стали обгонять. Старик тоже зашагал резвей, он окончательно уже пришел в себя…
Наконец им удалось выбраться из сужающегося ведьмина котла между големами и зомби. К этому времени беглецов около капитана собралось десятка два. Не останавливаясь, они продолжали шагать прочь — к лесу, куда угодно, лишь бы скрыться с этого страшного поля.
Показались всадники в сером. Они кружили в стороне от побоища и, похоже, выискивали легкую поживу. Это были люди Риспа.
Ок-Линвер отшвырнул обломок, служивший ему костылем, и вытащил меч.
— Ко мне, люди! — привычно воззвал капитан.
Беглецы столпились вокруг старика и подняли оружие. На посохе Эрегарта заиграли разноцветные искры. Мальчишка покраснел, покрылся потом и надсадно пыхтел. Но посох в пухлых пальцах не дрожал.
Рисп рассмеялся и махнул рукой, разворачивая коня — решил не связываться. Нынче на поле отыщется куда менее опасная добыча. Всадники ускакали.
— За мной, — рявкнул ок-Линвер и заковылял к лесу, до опушки оставалось совсем немного.
ГЛАВА 28 Сантлак, западное побережье
Когда «Одада» покинула акваторию ливдинского порта и взяла курс на север, сразу стало холоднее. Ветер дул с юга — попутный ветер. Ингви собирался поразмяться, наполняя паруса, но магического вмешательства не требовалось, барка, кряхтя и скрипя, ползла по волнам без колдовского вмешательства — лишь благодаря ветру, который, как известно, Гунгиллин дар и достается любому, кто подставит парус. Сейчас и матросам нет нужды трудиться, поставили парус и попрятались где-то, палуба пустая.
— Интересно, — заметил Ингви, — ощущает ли Лотрик себя любимцем богини?
— Ты это к чему? — удивилась вампиресса.
— Ну, как же! Попутный ветер — дар Прекрасной, Лотрик его получает, и должен быть счастлив этой милости свыше.
Ннаонна обдумала слова короля, потом оглянулась. Они с Ингви торчали на баке, а шкипер остался у руля, на корме. Несколько минут Ннаонна задумчиво изучала хмурую физиономию моряка, потом вынесла вердикт:
— Нет, он не чувствует себя счастливым. Должно быть, не умеет радовать дарам Прекрасной. Эй, Тонвер, Дунт!
— Чего изволит госпожа?
Монахи пристроились неподалеку, присели у борта так, чтобы их не доставали соленые брызги.
— Вот Лотрик идет с попутным ветром, так? Ветер посылает Гунгилла, так? А почему у шкипера такая рожа, будто его не богиня одарила, а напротив, будто у него что-то отняли? Я думаю, он еретик! Ступайте, вразумите его, а мы посмеемся.
— Несчастная заблудшая душа… — протянул Тонвер. Ему не хотелось вразумлять моряка, и толстяк поспешно соображал, как бы отказаться, чтоб не раздражать Ннаонну. — Увы, не нам, погрязшим в грехах, отчищать сей закопченный котел.
— Не нам, — коротко, как обычно, поддакнул Дунт.
Вампиресса пребывала в веселом настроении, и не стала настаивать, ей просто хотелось поразвлечься. Потерпев неудачу с монахами, она переключилась на Ингви.
— Ладно, Гангмар с ним, с Лотриком. Рассказывай теперь.
— Что рассказывать?
Ннаонна привстала и зажмурилась, ожидая удара очередной волны в борт. Взметнулись брызги, осыпали лицо девушки.
— О белом дереве. Теперь нам спешить некуда, и ты можешь мне все подробненько рассказать.
— А, ну ладно… хотя, по-моему, я уже объяснял несколько раз.
Тонвер ткнул локтем приятеля и многозначительно кивнул. Монахи поднялись и побрели к юту. Ингви проводил их взглядом и пояснил:
— Святые отцы твердо намерены нас покинуть. Боятся, что, если подслушают какой-то секрет, я их не отпущу. Во избежание огласки. Даже жалко немного, я привык к этим плутам. С другой стороны, закон равновесия требует, чтобы они покинули нашу компанию. Никлис велел им следить за Кари и Аньгом, а тем — следить за монахами. Если одна чаша весов опустела…
— Ладно, ладно! Не отвлекайся!
— Хорошо, насчет белого древа. Итак, эльф Меннегерн попросил, чтобы Мать укрыла его от победителей, когда князья Ллуильды брали Семь Башен. И замок окутало маскирующее заклятие. Тот самый туман, который вечно висел над руинами, и не давал сосчитать башни. Однако никакое заклинание не может удержаться вечно, со временем оно лишится магической силы. Тогда Прекрасная взрастила в бесплодных камнях волшебное деревце. Этот побег — малая часть Гунгиллы. Все растения — часть ее, в некотором смысле. Но это растение особенное, оно источает ману, как сама Гунгилла, только слабее. Мана, испускаемая деревом, питала заклинание маскировки, поддерживала его на протяжении трех веков.
— А почему здесь нет тумана? Тогда и «Одада» должна была сделаться невидимой!
— Нет, чары остались в замке, без дерева они не проживут долго и вскоре развеются без следа. А дерево… — Ингви задумался.
