Марина Казанцева - Красный Кристалл
Так Лён получил собственную комнату обставленную не то, чтобы по-королевски, а скорее в духе аскетизма, присущего магистру. Но тут было всё необходимое, и в том числе большая кровать под балдахином.
Надеясь, что никто его не укорит за дневной сон, Лён воспользовался возможностью наверстать упущенное за эти двое суток и скорее занырнул в кровать, тревожимый лишь одной мыслью: как там Сияр? Снился ему всякий сумбур и глупости: как будто приходил к нему в спальню его белый конь, стоял над душой и жаловался: что же ты, хозяин, забыл меня в тёмной норе, не выпускаешь полетать по небу, покупаться в лунном свете? Лунном свете, лунном свете, откуда же тут лунный свет? — сердился маркиз на недогадливость коня. Какая разница — откуда? — отвечал тот странным безмолвным голосом. — Главное — свобода!
Почувствовав, что его тормошат за плечо, Лён проснулся и сквозь сонную пелену увидел, что у его кровати стоит библиотекарь, одетый в светскую одежду, в шляпе и натягивает плотные перчатки.
— Послушай, Румистэль, — озабоченно говорил он, — Не знаю, что я тебе вчера ночью спьяну натрепал, но не помню: я предупреждал тебя, что у нас закон очень строгий — ночами не выходить на улицу? А во дворце ещё строже: нельзя покидать свою комнату. Окна плотно занавешивать, чтобы свет наружу не пробивался с наступлением темноты. Такие меры не случайны: ночами по улицам бродит нечисть. Так вот, не стоит привлекать её светом. Если вздумаешь ослушаться приказа — попадёшь в руки ночной стражи, и тут я тебя не вызволю.
Сказав всё это, магистр поднял глаза, и Лёна поразила мрачная торжественность, сияющая в них — как будто Кореспио готовился к какому-то тайному обряду, в который не желал посвящать своего нового приятеля.
— И, кстати, — бросил библиотекарь, удаляясь в дверь, — не забывай ночами запираться.
По его уходе Лён откинулся в подушки и некоторое время так лежал, раздумывая над словами своего патрона и своей тайной задачей — вывести Сияра ночью погулять. Да, этот дурацкий приказ был очень некстати. Надо же, днём тут царит веселье, а ночью все дрожат от страха.
Сон словно рукой сняло, и Лён, хотя и чувствовал, что недостаточно отдохнул, поднялся и оделся. Который час? Он хотел кого-нибудь позвать, чтобы спросить, сколько времени, как вдруг в дверь раздался деликатный стук, и тот же слуга возник на пороге комнаты.
— Желаете отужинать, господин маркиз? — спросил он.
— Да, не мешало бы, — охотно согласился маркиз. — Куда идти?
— Вам подадут прямо тут, — ответил парень, — Но, если желаете, можно подать в библиотеке.
Дивясь на подобные причуды, Лён умылся водой из кувшина, который держал слуга.
— Тебя как зовут? Ты ко мне приставлен? — просил он из-под ладоней.
— Жамар меня зовут, — почтительно ответил парень. — Да, я назначен вашим камердинером до тех пор, пока вы не найдёте себе другое место при дворе.
— А ты откуда, Жамар? — спросил маркиз, вытираясь полотенцем.
— Меня дядюшка пристроил, — отвечал слуга, потупя глазки.
— Не Клопфеникус Лялямбр случайно? — догадался маркиз.
— Он самый, — скромно признался камердинер.
Господин маркиз засмеялся: он так и думал! Старый хитрый пень Лялямбр повсюду насовал своих шпионов, чтобы следить за своим другом, магистром Кореспио, причём последний, как ни ругался, всё же пристраивал на дворцовые должности всех многочисленных племянников приятеля из городской лавки. Что за отношения связывали этих двоих?!
— Не стоит выходить, — испугался камердинер, видя, как его новый господин натягивает сапоги. — Скоро всё равно стемнеет, а по ночам без особого разрешения гулять не стоит. По саду рыскают ночные кровопийцы! И ходят ночные дозоры камарингов!
Парень явно не осознавал некоторой противоречивости в своих словах — он повторял кем-то сказанные слова, как попугай, но, видимо, верил в них. Напуганный намерением своего господина, он поспешил убрать сапоги и принёс домашние туфли.
— Ну хорошо, — решил не противоречить обычаю маркиз. — Однако я выспался и ночью, скорее всего, не засну. Могу ли я пойти в библиотеку и почитать чего-нибудь?
Слуга заколебался, потом выглянул за дверь и прошептал, обращаясь к новому господину:
— До полуночи можно, только после вам придётся сидеть в библиотеке до утра, пока не рассветёт. А то попадётесь камарингам герцога Даэгиро — ничто вас не спасёт.
Дивясь на такие сложности этикета, Лён отправился в библиотеку, велев подать ужин туда. Пока магистр в отлучке, можно порыться в его картах.
При свете шести свечей, при наглухо задёрнутых шторах Лён уселся за стол в кресло хозяина. Ночь была тёплой, даже душной, а воздух в библиотеке пропах сухой книжной пылью, так что Лён задумался: а не впустить ли немного свежести в помещение? Он подошёл к окну и проскользнул за тяжёлую плотную штору, не пропускающую свет. Он потянулся было к запору, держащему раму, как вдруг одна мысль пришла ему в голову: как же они оставляют окна без решёток, если так боятся ночных кровопийц? Ведь любой твари ничего не стоит с лёгкостью выбить стекло и проникнуть в помещение, чтобы устроить там кровавую расправу.
Так и не тронув окно, он вернулся к столу и открыл первую попавшуюся книгу, лежащую на столе. «Ночные умертвия и бледные призраки грядущей погибели» — гласило заманчивое название. И пояснение: сия книга собрана из достоверных источников, как-то путевых заметок разных авторов и результатов научного исследования.
Посередине книги торчала изящная шёлковая закладка, вышитая тонкой гладью — явно подарок какой-нибудь дамы, подобранный нескладным верзилой-библиотекарем где-нибудь в нише возле дамского алькова, куда вход ему наверняка был заказан. Потому что трудно поверить, что громила Кореспио со своей грубой физиономией, крестьянскими лапами и сальными патлами мог приглянуться какой-нибудь здешней изнеженной красотке. О, нет — те явно предпочитали томную красу местных кабальеро!
«Выходят они с наступлением ночной тьмы, — гласили обведённые чернилами строки, написанные похожими на рунную вязь буквами. — большие и маленькие, тёмные и прозрачные, воющие воем и молчащие молчанием — все жаждущие живой крови и алчущие человеческого духа.»
Лён быстро заглянул в начало книги и нашёл имя автора: записки монаха-отшельника Скарамуса Разноглазого, живущего близ города Дерн-Хорасада. И далее уже с особым интересом принялся читать.
«Вампиры бывают разные: от малых тварей, с писком летающих во тьме и припадающих к яремной вене неосторожного путника, уснувшего на краю дороги, на сеновале, возле городской стены и по причине опьянения не дойдя до дома, до средних, собою напоминающих клыкастую свинью с длинным чешуйчатым хвостом и до самых крупных: рогатых жаб размерами с корову, которые столь же скоры на прыжок, сколь тупы умом. Самые же опасные считаются говорящие чудовища, ходящие на задних лапах и называющие себя сквабарами. Эти особенно страшны, поскольку ласковым говорением из среды кустов могут заманивать несведущего путника прямо себе в пасть. Особенностью их является чрезвычайно ядовитая слюна, а также кровь и когти. Хочу предостеречь своих учёных собратьев, кои изъявили честь приникнуть к чтению моих записок, что не следует ни в коем случае пытаться сотворять противоядие от сквабаровой отравы. Таковое дело однажды пытались совершить придворный лейб-медик Его Светлости герцога (вымарано) учёный-эскулап Парацис Свергулапский. Оное дело окончилось ужасным и трагическим исходом, ибо те пациенты, что не умерли от противоядия, в дальнейшем претерпевали физические страдания, выражаемые в животных проявлениях: как-то выросшие внезапно на головах у них рога, косматые хвосты и заострившиеся ногти. Таковые проявления болезни передаются по наследству, поскольку иной подопытный себя чувствовал прекрасно, лишаясь всякой подверженности простудам, кашлям и прочим недугам человеческого естества. При том наблюдения показывали, что такой подопытный, не теряя человеческой рассудительности, тем не менее приобретал прискорбное свойство искать внимания у противоположных полов, будь то мужчина или женщина. Рождение ребёнка у такой пары, будь даже один из супругов человеком чистым, имело непредсказуемый научно результат. Иной раз младенец рождался чистым, а иной раз с признаками чужеродства. Последних умерщвляли сразу, как явное проявление присутствия бесовского начала. Однако позже у младенца из такого брака могло возникнуть проявление нечистой крови, а могло оное дело скрываться до зрелых лет. Ввиду такого скорбного результата простых научных экспериментов Его Светлость издал указ подвергнуть всех испытуемых и их потомство быстрой и безболезненной смерти, чтобы предотвратить распространение заразы. К великому нашему сожалению, придворный медик, что был поставлен на такое дело, допустил оплошность и в качестве средства умерщвления избрал яд горписа, известного своим молниеносным действием. Глубокой ночью, одетые в чёрные рясы для сокрытия своего истинного вида, прислуга и медики вынесли тела умерших. Их сбросили в глубокий ров, куда выносили городской мусор для поддержания в порядке улиц. Засыпав мёртвые тела землёй, прислуга и медики скорей вернулись в город, ибо опасались нападения ночных вампиров. Утром же обнаружили захоронение разрытым, а на краю рва — следы ног, женских, мужских и детских. Трупов же не было и следа. По некотором размышлении придворный лейб-медик Парацис Свергулапский изрёк, что полагает, будто бы действие смертельного для человека яда горписа на тварей, привитых сквабаровой отравой, не действует, и ложные мертвецы очнулись и вылезли из рва. А посему постановил Его Светлость своим указом оборотней мужеска и женска пола отравой не травить, на виселицах не вешать ввиду их чрезвычайной живучести, а токмо жечь огнём до полного сгорания, а пепел после того смешать с сырой глиной для разделения частиц и обжечь для полного уничтожения заразы. На кирпиче, полученном от такой операции ставить герцогское клеймо, чтобы ни в какое дело строительства те кирпичи не шли, а выносились прочь и захоронялись в горах. Его же Светлость по своей гуманности разослал окрестным королевствам грамоты за личной подписью, честно предупреждая о возможности появления в их крае беглых заключённых со странною болезнию в своих телах, описав все наблюдения и все возможные метаморфозы, особенно же настоятельно советуя не предаваться соблазну жалости к несчастным и решительно отсекать от народа все признаки телесной заразы от демонской крови.
