Дмитрий Колотилин - Шахматы Богов
Тело сгруппировалось, мышцы сжались, кости затрещали от напряжения. Рывок с места выдавил воздух из тоннеля, порождая хлопок, стремительный бег, резкий прыжок с края в неизвестность, полет, тело изогнулось, ускоряя взлет, верхняя точка, падение, приземление на небольшой выступ, прыжок, отскок от потолка и кувырок, гасящий скорость. Тоннель под ногами трескается, куски выступа падают в пропасть.
Мышцы горят, кости ноют, зубы стиснуты от боли. Тяжесть накатывает вновь, но нельзя отдыхать, надо идти, надо двигаться, иначе мышцы одеревенеют, и каждое движение сопроводит новая боль.
«Вставай».
Сквозь накатывающую боль он поднялся с пола и медленно побрел вперед, преодолевая самого себя. Это только в сказках герои могут без усилий преодолевать такие расстояния, летать по воздуху, бегать по воде. А в жизни он уже давно перешагнул черту возможного, и тело каждый раз напоминает ему об этом. Оно кричит, что, сколько бы ты силен не был, насколько бы не превосходил кого бы то ни было, всему есть пределы.
Боль можно стерпеть, раны заживут, силы вернутся, но на это нужно время, а его нет. Русберг медленно пошел внутрь уходящего вглубь пустыни тоннелю. Постепенно свет сходил на нет, и лишь уменьшающаяся позади точка еще некоторое время напоминала, что он входит в царство мрака. Но Русберг подсознательно был даже рад темноте вокруг, в ней он чувствовал себя спокойнее, видя даже лучше, чем днем, благодаря развитым способностям и чувствам, подскакивающим в такие моменты до предела. Появляется время поразмыслить, пока он идет по гладкому полу в нежной прохладе тоннеля, ведущего в лабиринт из таких же, расходящихся в разные стороны мира.
В лишенном дневного света замкнутом пространстве восприятие времени утрачивается, каждое мгновение становится вечностью. Бесконечные спуски и подъемы в лабиринте однообразных тоннелей, низкие потолки, внезапно распахивающие пасти бездонных разломов безжизненной породы, очаги жизни, идущей по пятам или притаившиеся под ногами, в норах, щелях, и не лучика света в этом бескрайнем царстве темноты.
Русберг остановился, ощутив иного преследователя. Это не был зверь или иное существо, избравшее своим домом царство темноты. Нет, иное, неживое, но учуявшее его и теперь неотрывно следующее. Но оно почему-то таилось, хотя Русберг и чувствовал, как голод гонит вперед, требуя напасть. Но оно слишком слабо и понимает своим искаженным разумом, что не одолеть столь опасное живое существо, за которым оно идет. Русберг пошел дальше, и существо принялось следовать вновь. Он ощутил, как мелкие твари, почуяв следовавшего, стремились скрыться, убежать прочь. Значит, они тоже чувствовали угрозу, но большую, чем он.
«Кто бы это мог быть?»
Магией воспользоваться нельзя, иначе его быстро найдут, ведь любая доступная ему относится либо к магии крови, либо к некромантии. И та, и та очень явные и особенные. Первая выдаст его, как слугу Теней, что, конечно же, даст тем понять, другая как некроманта, а, следовательно, сарийца. Что даст понять и Теням, и церковникам, и тем, кто за ними стоит. Что ж, по крайней мере, преследователь не атакует хотя бы сейчас. Хотя, атакуй он, зачарованное черное лезвие лишит его жизни, в какой форме она бы не была воплощена.
Сколько было пройдено, сколько прошло времени? Эти вопросы лишаются смысла после долгого пребывания в темноте. Но даже он иногда должен отдыхать. Русберг присел прямо посреди тоннеля, невзирая на застилавшую все пыль. Камень прохладный, как в каморке, в который он прожил большую часть этой жизни. И здесь, как и там кто-то желает напасть, чтобы поживиться.
Нечто скрывалось за выступом, который недавно Русберг миновал. Он не смотрел туда, но ощущал явное присутствие того. Его голод и злоба наполняли нечто, но страх перед живым был гораздо сильнее. Но даже он не мог заставить нечто убраться прочь и поискать добычу попроще. Это было бы странным для живого существа, но не неживого. Оно слабо, а ниточка связи с живым давало силы следовать, голод толкал, и, скорее всего, нечто надеялось напасть на спящего или же кого иного, повстречавшегося по пути.
Запасенный вяленый кусок мяса прожевывался долго, его солоноватость заставляла прикладываться к бурдюку с водой. Но такая еда в походах была наилучшим способом восстановить силы, ведь засоленное вяленое мясо хранилось долго в любых условиях, при этом оно питательно, а соль восполняет утраченную с потом. Поэтому такой набор был обыденным особенно в пустыне, где жара заставляет потеть постоянно.
Нечто так и не пыталось приблизиться, оставаясь за выступом. Русберг продолжил путь, и оно последовало за ним, держась на расстоянии. Вскоре показалось, что стало прохладнее, и увеличилась влажность, стали встречаться пробивающиеся сквозь породу водные протоки. Путь по подземелью заканчивался, повеяло свежим воздухом, донеслись звуки шелеста травы. Русберг незаметно для себя даже ускорил шаг, покидая темное царство бесконечных лабиринтов подземных тоннелей, по которым можно уйти туда, куда и живущие в этом царстве не стремились.
Он обернулся, вход в тоннель больше походил на обрушенную временем и полузасыпанную каменными глыбами колодезную яму среди заросших кустарником развалин. Нечто, следовавшее по пятам почти все его подземное путешествие, вроде бы ушло. Видимо, оно не было любителем света. Выяснять же, было ли это побеспокоенным происходящим в пустыне фантомом, или же это был Бестелесный, желания не возникало, а хотелось продолжить свой путь.
Взору открывалась бескрайняя степь, ветер гулял среди пологих холмов, разглаживая высокую траву. Бескрайнее зеленое море раскинулось от Восхода до Заката и от Полуночи до Полудня. Ветер обдувал мягким, пропитанным запахом травы воздухом, каждое дуновение заставляло вдыхать, расправляя грудь. И новые ощущения переполняли Русберга, придавая желания сражаться за всю эту красоту, заставляя полюбить эти просторы, на которых по настоящему почувствуешь себя свободным. Он видел, как дикие, не видевшие человека зверьки скакали в траве, видел, как облака красивые, белоснежные неслись по чистому голубому небу. И казалось, что нет войны, нет нависшей над миром смертной угрозой, нет ничего, только свобода и единение с миром.
Идти, утопая в траве, было приятно, казалось, что плывешь в море, в котором нельзя утонуть. Трава приятно шелестела и пахла, причудливые растения радовали глаз разномастными соцветиями, среди которых летали насекомые. Не обращая внимания на проходящего мимо великана, в сооруженной ими куче копошились мелкие насекомые. Царство благоденствия и первозданности жило своей независимой нетронутой никем жизнью, невзирая на вторгшегося в его пределы чужака.
