Олег Авраменко - Конноры и Хранители
— Джейн, это я, — сказал Кейт. — Ты моешься?
— Уже заканчиваю, — отозвалась сестра. — Подожди немного.
— А я никуда не спешу.
Он прошёл в другой конец комнаты, стянул с себя камзол и присел в кресло рядом со столиком, на котором стоял поднос с остатками ужина. Джейн почти не притронулась к жареному мясу, тушеным грибам и вину, зато съела овощной салат и все фрукты — в вазе осталась лишь одна ягода клубники. Кейт взял её и отправил себе в рот.
Минут через пять плеск воды прекратился, а вскоре из-за перегородки вышла Джейн, от шеи до пят укутанная в простыню. Следом за ней появилась горничная, на ходу поправляя наспех одетое платье. Она поприветствовала Кейта учтивым поклоном, он кивнул ей в ответ.
— Долго же ты пропадал, — заметила Джейн. — Я даже начала надеяться, что ты вернёшься с хорошими новостями. Но теперь по твоему лицу вижу, что это не так.
— Увы, да, — сказал Кейт. — Мой визит не увенчался успехом. Лишь одно хорошо — меня не арестовали. Ты не думала о такой возможности?
— Думала. И, между прочим, переживала. Но потом сообразила, что если бы тебя бросили в тюрьму, то непременно зашли бы и за мной.
Разумеется, они говорили по-английски и могли не бояться, что горничная их поймёт. Только нужно было избегать упоминания собственных имён и названий.
— Если хочешь помыться, — произнесла Джейн, опускаясь на стул, — то вода ещё горячая. Или ты брезгуешь?
— Нет, просто неохота. Я слишком устал.
— Что ж, дело твоё, — пожала она плечами и уже по-славонски добавила: — Чего ты ждёшь, Марыля?
— Извините, госпожа, — спохватилась горничная, взяла с тумбы гребешок и принялась расчёсывать потемневшие от влаги волосы Джейн.
Кейт задумчиво смотрел на обеих девушек, которые время от времени, как бы невзначай, обменивались ласковыми прикосновениями и соответствующего содержания взглядами. Горничная то и дело косилась на него и лукаво ухмылялась. Кейту было страшно неловко, но он терпеливо продолжал играть роль утомлённого и скучающего мужа.
Закончив расчёсывать волосы Джейн, горничная спросила у неё, присылать ли слуг, чтобы вынесли воду.
— Нет, Марыля, не надо, — сказала Джейн. — Завтра. А поднос забери. Оставь только мясо, хлеб и вино. — И уже Кейту, по-английски: — Дай чаевые.
Кейт достал пару мелких монет и, когда Марыля подошла к столу, чтобы забрать поднос, сунул их ей в руку. Девушка благодарно улыбнулась:
— Спасибо, господин, вы очень щедры. Вам ничего не нужно?
«Парочку Конноров, — подумал Кейт. — А можно и одного…»
— Ещё немного клубники, — сказал он вслух. — И передай хозяину, что завтра я хочу встретиться с его племянником Милошем.
— Будет сделано, господин.
Когда горничная ушла, Джейн сказала Кейту:
— Я вижу, у тебя прогресс. Только что ты совершенно правильно, без единой ошибки, построил целое предложение.
Кейт хмыкнул:
— А я и не заметил.
— В том-то и весь фокус. Это называется интенсивным вхождением в языковую среду. Мы с тобой получили неплохую подготовку, у нас большой словарный запас и хорошее знание основ грамматики, но прежде не было практики общения. Зато теперь этого общения у нас навалом, и мы быстро усваиваем практические навыки, учимся формулировать свои мысли «на лету» — сразу по-славонски, а не переводя их с английского. Правда, произношение у тебя отвратительное. Но тут уж ничего не поделаешь, ты начисто лишён музыкального слуха. Видно, в детстве тебе медведь на ухо наступил… — Джейн поднялась со стула и подошла к кровати. — Отвернись, Кейт. Я хочу одеться и лечь.
Кейт встал с кресла, пересёк комнату и зашёл за перегородку. Он услышал шелест упавшей на пол простыни, а вслед за тем раздался голос сестры:
— Всё-таки решил помыться?
— Нет. Только руки и лицо.
— Там в тазике есть чистая вода…
— Вижу.
Помыв руки и умывшись, Кейт спросил, можно ли выходить. Джейн ответила утвердительно. Тогда он погасил все свечи за перегородкой и вернулся на своё прежнее место. Сестра лежала в постели, по пояс укрытая одеялом. На ней была шёлковая ночная рубашка, украшенная кружевами и затейливой вышивкой. Хотя в гардеробе Марики преобладало бельё из их родного мира, Джейн ещё в замке пришла к решению, что ей лучше одеваться во всё здешнее.
— Так что получилось с Ковачем? — спросила Джейн.
— Ну, встретились, поговорили, я передал ему пакет. — Кейт разочарованно вздохнул. — Но он, к сожалению, не Коннор. И ничего не знает о Коннорах.
— Ты точно в этом уверен?
— На девяносто девять и девять десятых процента.
— А одна десятая?
— Я оставил её для сомнений. Хотя я сильно удивлюсь, если окажется, что он Коннор или хоть что-то слышал о них.
— Откуда такая уверенность?
— Мы беседовали больше трёх часов. Кажется, я ему понравился; да и он пришёлся мне по душе. Хороший человек — умный, честный, порядочный. По-своему хитрый — но не лукавый. Мы с ним о многом говорили, порой я делал тонкие намёки, которые любой Коннор понял бы мгновенно, но он относил их на счёт моего плохого знания языка и искренне пытался помочь мне правильно сформулировать мысль.
— Он мог хитрить. Ты же сам говорил, что он хитрый.
— Да, мог. Но не так, как он это делал. К тому же, это ещё не всё.
— А что ещё?
— Я упомянул, что одной из целей нашего посещения Мышковича является паломничество к мощам святой Илоны. Ковач рассказал мне о самой княгине — оказывается, он хорошо знал её при жизни, — и горячо убеждал меня, чтобы я не верил всякой чуши о якобы её колдовских способностях. Дескать, она была избранницей Божьей, отмеченной благодатью Небес — ну, и всё такое прочее. Будь он Коннором, он бы не молол такой чепухи. Ему было бы стыдно слушать самого себя.
— Думаешь, он бы признал, что мать Марики была колдуньей? — с сомнением спросила Джейн.
— Отнюдь. Я думаю, что он не стал бы так много говорить о ней; ведь я не настаивал на этой теме. А если бы он, не будучи Коннором, был посвящён в их тайну, то и вовсе ограничился бы общими словами: да, княгиня была замечательной женщиной, она пожертвовала собой, чтобы спасти невинных людей, и воистину она была святой. Но он защищал её. Даже оправдывал. В его понимании любое колдовство связано с чем-то нечистым, дьявольским, богопротивным… Нет, решительно, он не Коннор.
— А может, он так умело играл?
— Если это игра, то она была гениальной. Ведь в то же самое время я с помощью Ключа пытался открыть портал в его доме. Будь Ковач Коннором, то наверняка почувствовал бы это — но он даже бровью не повёл. Слишком уж всё неправдоподобно получается.
