Вера Школьникова - Стрела на излете
Остаток ночи она провела в часовне, там ее утром нашел Эйрон:
- Скорее, ваше величество! Король! Лекарь доложил, что господин Чанг пришел в себя, и он идет к нему! Леди Лиора, - лейтенант покраснел, сообразив, что упомянул при королеве фаворитку, - обещала его задержать.
Саломэ столкнулась с мужем у входа в покои министра и, шагнув вперед, стала перед дверью:
- Я не пущу тебя туда, Элиан.
Король нахмурился. Обычно ему достаточно было одного недовольного взгляда, чтобы заставить жену замолчать, но на этот раз королева не шевельнулась:
- Ты больше не убьешь никого, кто мне дорог, - твердо сказала она, глядя ему в глаза. В ее взгляде плеснул алым расплавленный металл, рука взметнулась вверх, в магическом жесте. Она сама не понимала, откуда взялась эта яростная обжигающая сила, столь непохожая на теплый, живительный дар Эарнира, но знала, что воспользуется ей, даже если это пришло от Ареда.
И король отшатнулся, увидев ярость Лаара в ее взгляде. Он вспомнил, кто был отцом его покорной супруги, повернулся, и ушел, не сказав ни слова.
***
Неделю спустя, осунувшийся и окончательно поседевший министр докладывал королю:
- Ваше величество, недавнее покушение - не только вопиющее преступление, но и тревожный знак. Лорды бунтуют, опасаясь за свою власть. Простые люди берутся за оружие, когда боятся за свою жизнь.
Король слушал, раздраженно барабаня пальцами по столу - Чанг говорил медленно, растягивая слова. Эта надоедливая манера появилась у министра после недавнего удара, и Элиан предпочитал теперь получать от него доклады в письменном виде. Эльф недовольно сморщился: до чего же хрупки эти смертные! Стоит слегка нажать - сразу же ломаются. Впрочем, этот, кажется, еще может быть полезен, урок пошел ему на пользу. Чанг, тем временем, перешел к делу:
- В этом году у нас нет зерна даже на посев, казенные хранилища пусты.
- Меня это не волнует. Пусть лорды на деле покажут свою заботу о простых людях. Хватит выпрашивать подачки из казны, пускай раскошеливаются.
- Они уже раскошелились, в прошлом году и в позапрошлом. Империя завалена товарами, ваше величество, но нет ни денег, ни зерна.
Король снова сморщился: все это он уже неоднократно слышал на заседаниях совета или в докладах министров. И никак не мог понять, почему тысячу с лишним лет существования империи и еще больше тысячелетий до ее основания с голодом как-то справлялись, а стоило ввести несколько новшеств (он ведь еще и половину задуманного не осуществил), как сразу и зерно не растет, и корнеплоды гниют, и виноградники выморозило. И каким образом жители Свейсельских Островов ухитряются этих бедствий избегать. Быть может, потому что у них нет лордов?
- Пусть продают за границу.
- Варвары много не купят, а Кавдн и Ландия защищают своих торговцев и снова подняли ввозную пошлину.
Элиан медленно повернулся и пристально посмотрел на министра, с удовлетворением отметив, как у того дернулась щека:
- Мне надоело слушать о том, чего мы не можем, Чанг. В конце концов, вы министр государственного спокойствия, или прорицатель бедствий из храма Эдаа?
Чанг кивнул:
- Ваше величество, мы кормим огромную армию, вооруженную совершенным и на редкость дорогим оружием.
- Опять про военный налог?!
- В некотором роде да. Вы вкладывали в армию средства последние семь лет. Пора дать им возможность отработать эти деньги, - и министр протянул королю папку с бумагами. Чанг знал, что его замедленная речь раздражает Элиана, король привык и говорить, и решать быстро, словно боялся, что ему, бессмертному, не хватит времени.
Эльф быстро просмотрел доклад и усмехнулся:
- А вы страшный человек, господин министр. Не боитесь, что за все это придется отвечать перед Творцом?
- Я служу вам, ваше величество. Здесь и сейчас, - и Чанг склонился в поклоне, пытаясь усилием воли остановить дергающуюся щеку. Но проклятый тик не проходил. Нет, он не боялся ни Творца, ни Семерых, ни Ареда в Мощи Его, ни даже короля Элиана. Министр государственного спокойствия боялся только одного - не успеть.
Глава третья
Государыня Ирия сидела за прялкой, невесомый козий пух свивался в тонкую, почти прозрачную нить. Тоньше этой пряжи был только паутинный шелк с Лунных Островов, но его и вовсе нельзя было увидеть в дневном свете, лишь ночью, при полной луне. Девушки расплели косы государыни, и расчесывали их, осторожно распутывая русые пряди. Под окном пристроилась лютнистка и пела негромко, подыгрывая себе, тягучую народную песню, как водится, о несчастной любви. Ирия не вслушивалась - знала, что о счастливой любви не поют. Даже странно, что в Ландии, где женщины сами выбирают себе мужей, так много горя в народных песнях. Она, помнится, давно, еще девочкой, спросила наставницу, почему так, та замялась сперва, но потом ответила честно: "Женщины по природе своей мудры, но доверчивы и невинны, потому выбирают сердцем, порой вопреки разуму".
Государыня подняла голову и посмотрела в окно - ее покои выходили на гавань, дворец возвышался над городом, сбегающим по склону к заливу, день выдался погожий, небо чистое, и ей было видно, словно на ладони, как на пристани разгружают корабли. Торговые ладьи казались с высоты игрушечными корабликами - одномачтовые, с прямыми парусами и крутыми боками, ветер трепал вымпелы. Желтый с алым. Значит, корабль пришел из соседнего Айона, недавно, только начали разгружаться - по сходням сновали туда-сюда игрушечные человечки. Должно быть, привезли вино - в Ландии варили медвяную сыту, а виноград не прижился, холодно ему было.
С Кавдном последнее время торговля совсем затихла, слишком уж оживились пираты. Берега империи охраняло морское братство, а нынешний Властитель Кавдна окончательно предоставил купцов превратностям судьбы. А снаряжать торговые суда под охраной - себе дороже окажется. В дверь постучали:
- Государыня, к вам посол имперский, лорд Айвор, принять просит, дело важное.
Ирия вздрогнула, но быстро взяла себя в руки:
- Проводите его в малый покой, я скоро буду.
"Скоро" - оказалось не так-то и быстро. Пока волосы уложили, венец закрепили, пока она платье выбрала, не слишком парадное, но и не простое, и чтобы к глазам шло, и юбка - колокольцем, а не прямая, чтоб талия тоньше казалась, пока глаза сурьмой подвела, губы кармином тронула, на запястье масла капнула, миндального, горького - час прошел. Зато глянув в зеркало, осталась довольна. Но не сдержала тяжелого вздоха - зачем все это, если не суждено и не сбудется… А поделать с собой ничего не могла.
Обычно посол не тяготился ожиданием, словно знал, почему государыня задерживается каждый раз, но сегодня, быстро припав к руке, он сразу же заговорил:
