Светлана Середа - Эртан-2 (версия с СИ)
— Мы не занимались любовью. Но перед смертью у него радужки поменяли цвет, стали эльфийскими. Как у Ники, только синими. Магия Воды.
Магистр покачал головой.
— Вы уверены в том, что действительно видели это? Простите, Юлия, но вы находились в состоянии стресса. Да и сотрясение мозга вполне могло исказить восприятие.
Я хотела возмутиться, но возражения застряли в горле. Не так давно я убеждала себя в том, что встреча в Вельмарском трактире была реальной, потому что несколькими месяцами позже я узнала глаза менестреля. Но что если взгляд умирающего Вереска тоже был игрой моего воображения?
Дан, который внимательно следил за сменой выражений на моем лице, недовольно искривил губы:
— Магистр, зачем вы это делаете? У Юлии и без того масса поводов сомневаться в собственном психическом здоровье. Вы ведь знаете, что она права.
— Откуда мне знать? И откуда вам знать? — с едва уловимым нажимом спросил маг. — Вас ведь там не было. Даже господин белль Канто подошел позже, когда Кристоф был уже мертв.
— Хорошо, вот вам еще один факт, если свидетельства Юлии недостаточно. Кристоф белль Гьерра — дальний потомок Аллотара Повелителя Воды.
— Это не так. Я проверял родословную белль Гьерра.
— Вы уверены, что знаете всех родственников? — вкрадчиво поинтересовался Дан. — Если хотите доказательств, поговорите с Элистер, матерью графа белль Гьерра и миледи Элизабет. Несмотря на свои девяносто восемь, она еще вполне в здравом рассудке. Только не говорите, кто вас послал. Я обещал своему информатору не выдавать его.
Неплохо для парня с амнезией, да? Интересно, кем Дан был до того, как встретился со мной?
— Есть и еще один факт, не вписывающийся в вашу теорию, — продолжил Дан. — Я уверен, он вам тоже не понравится, но для него, по крайней мере, сохранились письменные свидетельства.
— Что вы имеете в виду?
— "Пламя жизни, пламя смерти" белль Торнелла.
Магистр поджал губы.
— Вы правы, мне не нравится. Я бы не стал полагаться на этот грязный пасквиль.
— А можно пояснить, о чем речь? — недовольно уточнила я. — А то не все здесь такие эрудированные.
Судя по тому, как Женька заинтересованно подался вперед, он тоже относился к этим "не всем".
— Вы знаете, кто такая Эстер Огненная?
— В общих чертах, — я качнула ладонью в воздухе, изображая неуверенность. — Один из самых известных человеческих магов. Участвовала в Предсоюзной войне на стороне Карантеллы. Когда в результате предательства воинский гарнизон покинул город, она в одиночку сдерживала вражескую армию и фактически заслонила собой жителей. Погибла, была с почестями похоронена, воспета в песнях и все такое.
— Верно, — кивнул Дан. — Это официальная версия. В Карантелле Эстер Огненную очень почитают. Как вы верно заметили, существует множество книг и баллад, описывающих ее жизнь и подвиги. И мало кто знает, что есть еще апокрифичное жизнеописание "Пламя жизни, пламя смерти". Книга действительно мерзкая, в этом я согласен с магистром. Вероятно, у автора был личный повод для ненависти. Но в ней упоминается то, чего больше нет нигде: детство Эстер. Там написано, что она выросла в маленькой деревеньке на севере Карантеллы, и была хоть и странным ребенком, но без всяких признаков магического Дара. Когда ей было тринадцать, отец в результате несчастного случая остался нетрудоспособным калекой. Соседский парень посватался к Эстер, она отказала. Он взял ее силой, после чего девушка повредилась рассудком, — Дан говорил подчеркнуто бесстрастно, ни на кого не глядя, и от этого рассказ выходил еще более жутким. Я порадовалась, что магистр вовремя усыпил принцессу. — Но, если верить источнику, Дара у нее при этом не появилось. Отец вскоре умер. Это важно, потому что, как я предполагаю, именно от него она унаследовала Луч. Через семь месяцев Эстер родила мертвого ребенка. В ту же ночь она спалила деревню вместе со всеми жителями и бежала в лес.
Я внутренне содрогнулась. Неудивительно, что жители Карантеллы предали эту историю забвению.
— Она искупила вину своей жизнью и смертью, — продолжил Дан все тем же ровным тоном. — Не нам ее судить. Для нас важно другое: ее Дар активировался во время родов.
Он умолк и наконец посмотрел нам в глаза — всем по очереди. Женька выглядел необычно притихшим и серьезным. Кажется, на него эта история тоже произвела впечатление.
— У вас есть альтернативная теория, — нарушил молчание Архимагистр.
— Есть, — кивнул Дан. — Для инициации Дара Хранителя требуется выполнение трех условий. Первое: сильная физиологическая встряска. Второе: психоэмоциональное напряжение. И, наконец, третье: контакт Луча с обнаженным телом. Это объясняет, почему маги-Хранители так редко проявляют себя. Не каждые роды, не каждая смерть и не каждый сексуальный контакт могут обеспечить первые два условия. Хотя Лучи, как я подозреваю, так или иначе стремятся попасть в руки Хранителям.
Магистр откинулся на спинку стула. Его лицо снова стало по-эльфийски непроницаемым, но я была готова поклясться, что верховный маг доволен.
— Я, получается, тоже Хранитель? Ведь Луч Воздуха сам попросился мне в руки. Может, мне тоже стоит совершить что-нибудь эдакое? — я криво усмехнулась. — Родить? Или умереть?
— Вы уже умерли однажды, — без улыбки сказал Дан, и от его тона мороз продрал по коже. — Но я не думаю, что вы Хранитель. Тут что-то другое. Хранители завязаны на конкретную стихию, вы можете вступать в контакт со всеми четырьмя Лучами. И Дар у вас другой, если верить исследованиям магистра.
— Кто же я?
Он слегка пожал плечами и будничным тоном обронил:
— Найэри. На четверть.
— Это была идея Вереска! — возмутилась я. — Магистр, это вы ему рассказали?
Эльф медленно покачал головой из стороны в сторону. Я снова повернулась к Дану:
— Откуда вы про нее знаете? Только не говорите, что сами догадались.
— Ну что вы, — он иронично приподнял уголки губ. — Где уж мне сравниться с бесподобным господином белль Гьерра.
Я сжала кулаки. Меня бесило то, как вольно Дан обращался с памятью дорогого мне человека — которого, по его собственному признанию, он даже не знал.
— Вот именно, — зло сказала я. — Не сравниться. Хотя вы и лезете вон из кожи, пытаясь это сделать.
Он не ответил, но на скулах заиграли желваки. Повисла неприятная пауза.
— Это я ему сказал, — неожиданно подал голос Женька.
Дан нахмурился, то ли недовольный, то ли просто удивленный признанием.
Я развернулась к Женьке, собираясь обрушить предназначенную для Дана ярость на его голову, и натолкнулась на обаятельную улыбочку. В ней не было ни капли сожаления или чувства вины. Может быть, я и не прав, говорила эта улыбка, но ты все равно не сможешь на меня сердиться. Мой гнев разбился о его улыбку, как волна о волнорез. Ррррр. Сколько, интересно, нужно общаться с Женькой, чтобы выработать иммунитет к его обаянию?
