Мария Захарова - Вой лишенного или Сорвать покровы с богов
- Запретил? Когда? Не помню, чтобы Нерожденная вела нас.
- Вела. Но когда Лураса отказалась уйти с нами, Антаргин велел оставить девочку с ней.
- Так она…
- Одна из способных разбудить духа, - перебил брата Сальмир. - Ты же почувствовал это, не так ли?
- Да, наверно, - в задумчивости протянул Тримс, вспоминая реакцию девушки на их появление. Что-то похожее на тягу пробудилось в ней. Тогда Истинный объяснил ее состояние страхом, но сейчас, после слов брата, осознал, что ошибся. - Возможно, стоит попробовать сейчас? Если в ней достаточно сил, чтобы поднять лиотари, нельзя упускать возможность. Таких мало, сам знаешь. Зачем Риане питать лишнего духа, если для него есть подходящий носитель? Давай я вернусь…
- И будешь иметь дело с Перворожденным, - закончил за брата Сальмир, давая понять, что забыть об этой идее - самый лучший из имеющихся вариантов.
В глубине души он был согласен с Тримсом - упускать возможность глупо, но идти наперекор требованию Антаргина все же не собирался. Очень сомнительно, что его мнение на сей счет со временем изменилось. Перворожденный не станет трогать племянницу Лурасы, без ее добровольного согласия. А в том, что девушка самолично решит отправиться в Саришэ, калерат сомневался.
***
Быстрая и предупредительная. Тягостная и древняя. Любая! Лутарг испробовал на себе все виды боли. Он знал вкус каждой из них; от мгновенно обжигающей кожу - поверхностной, до долгой и тягучей, беспрестанно ноющей где-то в глубине существа.
Сейчас она была раздирающей. Ножеподобные когти впились в его душу и медленно кромсали ее на части, пытаясь вырезать нечто очень важное и необходимое. Важное настолько, что молодой человек не видел дальнейшего существования без этой составляющей себя самого. Лутарг не представлял себя без рьястора.
Он ощущал нежелание духа, как свое собственное. Знал, что Повелитель стихий изо всех сил противится Нерожденному, но не может совладать с ним. Риан постепенно вытягивал сущность рьястора, заставляя духа концентрироваться и уплотнять образ, чтобы тот принял видимое обличие и, наконец, показал истинное лицо.
Заставив себя отрешиться от боли, принять ее, как данность, что-то несущественное и легко переносимое, Лутарг потянулся за спину, где, скрытая от посторонних глаз плащом, обвивала ремень короткая плеть с узелками - оружие на вид не грозное, но в умелых руках способное причинить массу неприятностей. Высвободив фал, молодой человек взялся за рукоять. Пальцы привычно сомкнулись вокруг рельефной поверхности, заняв положенные выемки. Вместе с ощущением знакомой тяжести, обострилось желание дать отпор.
Лутарг потянул хлыст, гибкое тело заскользило по пояснице, с щелчком освободился хвост, и прежде, чем отвлеченный звуком Риан успел уклониться от удара, плоская кожаная змея обвила его запястье и отдернула руку, удерживающую духа в подчинении. Нерожденный взвыл, в то время как рьястор, воспользовавшись свободой, осыпался переливающейся пылью и исчез в недрах своего освободителя.
- Как ты смеешь?!
Яростный вопль рианитского бога взвился к потолку. На миг Лутаргу показалось, что задрожали стены, а пол под ногами пришел в движение. Чувство наполненности взорвалось в нем, изгнав боль и заменив ее приятным теплом. От ощущения силы духа хотелось кричать, но молодой человек усмирял себя и не отводил пристального взгляда от Нерожденного. Риан побагровел от злости. Искаженные гневом черты утратили привлекательность. Лицо превратилось в маску бешенства - такую простую и понятную, что от былого величия не осталось и следа.
С разъяренным: "Заплатишь за это!" - брат Нерожденной рванулся к Лутаргу, но был остановлен огненной преградой. Опаляющая завеса соединила между собой каменные чаши, стоящие по обе стороны от лестницы. Повелитель стихий в очередной раз проявил себя, напомнив Риану о скрытой в нем силе.
Несколько долгих мгновения мужчины сверлили друг друга взглядами, сквозь танцующие языки пламени. Затем огонь опал, оставив после себя сноп искр, которые с замысловатым кружением осели на каменный пол и погасли. Казалось, что вместе с ними растаяла и ярость Нерожденного. Его губы вновь растянулись в улыбке.
- Что ж… Пусть так… - как ни в чем небывало протянул мужчина и, отвернувшись от Лутарга, стал подниматься к трону. - Идем, я покажу тебе кое-кого, - добавил он, когда очутился на пьедестале, а поняв, что Лутарг не собирается следовать за ним, пояснил: - Они вели ко мне Литаурэль.
"Предатели!" - от этой мысли в Лутарге все взбунтовалось. Перед мысленным взором предстал внутренний двор Шисгарской крепости. Отец, зажимающий колотую рану на боку. Нити, соединяющие его и тресаиров. От этих воспоминаний взгляд молодого человека разгорелся еще сильнее, а махровый хвост хлыста заскользил по полу, готовый вновь отведать человеческой плоти. Рьястор в нем низким рыком вторил этому желанию.
- Увидев, сможешь понять в каком состоянии пребывает твоя Истинная. Если, конечно, хочешь… иметь представление об этом.
После подобного, щедро приправленного ехидцей, заявления, все сомнения оставили Лутарга. Почему-то эта демонстрация виделась самой большой пакостью со стороны Риана. "Если он как-то навредил Литаурэль, я исполосую его в клочья. Без помощи духа!", - поклялся себе молодой человек прежде, чем оторвал ногу от пола и сделал первый шаг. Дверь, схожая с той, через которую Лутарг попал в бело-черную залу, поджидала молодого человека распахнутым зевом, чтобы затвориться, едва мужчина ступил в освещенный факелами коридор.
Глава 22
Смиренно склонив голову, Хитара опустилась на колени вместе с остальными Удалившимися женщинами, чтобы прочитать очищающую молитву над больной девушкой.
Сил выхаживать пришлую уже не осталось, так же, как и веры в то, что она поправится. Несмотря на все усилия знахарки возвратить недужную из беспамятства так и не удалось. Без каких-либо видимых причин, девушка продолжала метаться в бреду и слабеть с каждым днем. Ни настои, которыми Хитара отпаивала ее, ни лечебные припарки не помогали вернуть пришлую в сознание, словно чья-то крепкая рука держала ее по ту сторону жизни. Даже в те мгновенья, когда девушка открывала глаза, взор ее оставался туманным и неосмысленным, и направлен он был скорее вовнутрь, нежели вокруг себя. Именно поэтому врачевательница решила прибегнуть к единственному не опробованному еще методу - попросить великих Дев обратить свой взор на больную.
Усилиями служительниц алтарь подношений был приготовлен для молитвы, как того требовали памятные знания. Священный камень четырежды опалили огнем и посыпали пеплом, оставшимся от сожжения душистых трав, четырежды омыли ключевой водой под бдительным оком восходящей луны. А после того, как полуденное солнце обласкало камень своим прикосновением, и огненный диск, миновав зенит, стал медленно клониться к закату, на него положили хворую девушку.
