Владимир Корн - Дворец для любимой
Солнце клонилось к закату. Мое сопровождение отстало задолго до того, как местное ярило успело оказаться в зените. Ворон по-прежнему шел легко и, казалось, даже радовался тому, что его наконец-то не сдерживают, подстраивая под ход остальных. И впервые, за весь то срок, что он у меня был, я смог оценить его в полной мере. Надо же, день бешеной скачки, изредка прерываемой переходом на легкую рысь, а конь не показывает ни малейших признаков усталости.
Перед выездом из Гроугента, я отделался от всех вещей, чтобы избавить Ворона от лишнего веса, оставив только револьверы, шпагу, да захватив пару горстей золота. Гроугентский тракт самый оживленный из всех трактов Империи, и постоялых дворов на нем предостаточно.
Злость на Анри Коллайна давно испарилась, и я мысленно благодарил себя за то, что смог сдержаться, и не наговорил ему кучу всего того злого, что вертелось на языке, да еще и при свидетелях.
Коллайн, можно не сомневаться, делает все, что может, и даже более того.
Люди, укравшие мою дочь не кучка наркоманов, решивших заработать на очередную дозу местного дурмана — житою, нет.
Они работают на человека, которого мне сейчас хочется увидеть больше всего на свете. Чтобы схватить его за отвороты камзола, как совсем недавно я схватил беднягу гонца, боявшегося озвучить то, с чем прибыл.
Затем приблизить к себе его морду и взглянуть в глаза. Ну и задать вопрос:
— Как мог ты опуститься до того, чтобы украсть ребенка? В конце концов, вызвал бы меня на дуэль, и я бы не смог отказаться, пусть и не приняты дуэли на таком уровне.
Яну украли люди короля Готома, больше некому. У него сейчас нет в мире большего врага после того как я, его, не знавшего поражений полководца, жестоко унизил, обменяв на простого барона.
Я зарычал сквозь плотно сжатые зубы, и Ворон, почувствовал мое состояние, прибавил ходу. Люди уступали дорогу задолго до того, как с ними равнялся одинокий всадник, с бледным лицом и горящими безумием глазами, бешено мчавшийся на черном как уголь скакуне.
Теперь я точно знал, куда должен отправиться — на запад. Туда, где в самые ближайшие дни имперская армия перейдет в наступление. Но сначала я должен прибыть в Дрондер, чтобы утешить Янианну и найти свою дочь. Там сейчас все поднято на ноги, выходы из города перекрыты, и все ищут пропавшую принцессу.
Но почему-то у меня не было сомнений в том, что именно я смогу найти маленькую Яну. Мне будет проще это сделать, ведь я должен почувствовать сердцем место, где именно ее прячут.
После полуночи я остановился на одном из постоялых дворов. Ворон — могучий конь, но и он не может обходиться без отдыха. Я долго водил его по кругу, чтобы он смог сбросить напряжение после целого дня безумной скачки.
Меня никто не узнавал, еще не то время, когда портреты подобных лиц висят в кабинетах даже самых незначительных руководителей. А для того, чтобы признать в черном скакуне аргхала, необходимо знать, какие они, эти аргхалы. Ведь у них нет рога посреди лба и пары лишних ног, и все их отличия от обычных лошадей скрываются внутри.
Успокоив Ворона, я напоил его теплой водой и пристроил к морде торбу с отборным ячменем, приготовленным хозяином корчмы.
Горсть золота, которую я, не считая, сыпанул перед ним, как обычно оказало магической воздействие на качество сервиса. А я, если бы только мог, отдал бы сейчас все золото мира для того, чтобы прямо сейчас усадить на колени маленькую Яну, прижать ее к себе, поцеловать в макушку и услышать на ухо очередной секрет.
Ворон вздремнул часок, не переставая хрумкать ячменем, а я продолжал ходить вокруг коновязи кругами. Затем конь начал искоса поглядывать на меня: хозяин, раз в жизни ты разрешил мне промчаться так, как я могу, и что, неужели это все?
И мы помчались дальше, и перекусывал я пирогом, сунутым мне в руки хозяином, когда я уже вскочил в седло, запивая пирог вином из горлышка бутылки. Пока Ворон отдыхал, не было никаких сил что-то проглотить, хотя и следовало бы.
Небо было звездным, и света от близких звезд больше даже чем от отсутствующей в этом мире луны в полнолуние. Безрассудство, полнейшее безрассудство, пуститься в путь в одиночку, это я понимал отлично. Просчитать мои дальнейшие действия после получения вести о пропаже любимой дочери легко, даже элементарно. И разработать несколько вариантов, которые можно выполнять одновременно, чтобы перехватить меня по дороге, с целью убить или тоже похитить. Так что вполне возможно, что во-о-н там, где лес темной стеной вплотную примыкает тракту, меня ждет засада.
Да и разбойников за время войны развелось великое множество. Гроугентский тракт, несмотря на малую протяженность и близость к столице никогда не был спокойным: движение оживленное, а рельеф местности вполне подходящий — горные участки и множество лощин, заросших густой, почти непроходимой растительностью, где так легко устроить себе логово. Сейчас, когда егеря, в чьи задачи входила и борьба с разбоем на дорогах, находятся на фронте, а стража попросту не справляется, так легко нарваться на неприятности.
Но я представлял себе, что сейчас творится в душе у Янианны и подгонял Ворона, который и так шел на пределе своих возможностей. Я чувствовал себя виноватым в том, что произошло, и никак не мог от этого чувства избавиться.
Под утро снова была кратковременный отдых для Ворона на очередном постоялом дворе, и я опять не мог заставить себя проглотить кусочек хоть чего-нибудь. На этом дворе подавали кофе, продукт для Империи все еще новый и не очень распространённый, и чашечка крепкого, почти густого напитка, приготовленная заспанным хозяином, пришлась очень кстати. Я положил перед ним на стойку остаток золотых монет, до Дрондера осталось полдня пути, можно не экономить.
Скоростью передвижения можно было гордиться, даже гонец, принесший мне эту весть, потратил на дорогу значительно больше времени, хотя менял лошадей так часто, как это было возможно. Это рекорд, который вряд ли кто-нибудь побьет до того времени, когда в этом мире появятся автомобили, но будь оно проклято, то обстоятельство, которое меня на него вынудило.
Меня опять никто не узнал, вернее почти никто. Лишь один дворянин, показавшийся во дворе с чашкой того же самого напитка, проводил меня в путь изумленным взглядом. Весь его вид говорил о том:
— Что вы здесь делаете, ваше величество, один, без свиты, и в таком виде?
А что здесь делаешь ты, молодой, здоровый, с заспанным и слегка опухшим после вчерашних излишеств лицом, когда сейчас на западе, в провинции Тосвер, решается судьба Империи? И пусть тебе повезет, чтобы нам никогда больше не встретиться, или при встрече я тебя не признаю.
