Павел Шмидт - Мелкинд Виллейн (Золотой Талисман) (СИ)
- Скоро, скоро, оденется и спустится к нам!
- Э-э, - попытался возразить я, - мы, вообще-то, по делу. Вот ты говоришь, сбежали многие. Многие, да не все, а пора бы!
- С чего вдруг? Говорю же, беды обходят стороной.
- С того, уважаемый Хранитель Традиций, что Шестёрка будет мстить. Да, для зрителей сказано - уйдём свободно. Я и ушел, мы ушли, - поправился я, взглянув на Эритора. На том тень всякий раз при упоминании Джетсета, пусть его нет с нами, именно поэтому. - Ушли, но я показал - мелкинды тоже бывают колдунами! Думаешь, никому не придёт мысль проверить вас всех до одного?!
Шверге застыл парализованный, как на горную жабу наступил.
- Чур, чур тебя! Авось, обойдётся! Всем известно, какие из нас колдуны! Нет способностей к колдовству у мелкиндов, и никогда не было! А ты и вовсе не пойми кто, не из наших, не местный!
- Об том Шестёрке скажи, и по-подробнее разницу между мелкиндами пустынь и из вашего анклава! - выпалил я озлившись. Лицо Шверге исказила ярость, едва услышал слова про разницу.
- А скажу! Вот прям щас собираюсь и иду во дворец! Помнится, Третий весьма признателен был за кое-какие дела. Выслушает и примет решение по справедливости!
- Да ты совсем из ума выжил, пень старый! - взбеленился я. - Кому довериться решил, Шестёрке?! Этим кровавым упырям? Они первые за те самые, боюсь представить, дела порешат, руки пока не дошли! А не они, так толпа, только клич кинь!
Я резко встал, лавка чуть не грохнулась на пол вместе с Эритором. Вот так всегда с местными, терпеть меня не могут, я им как бельмо на глазу своим происхождением! Напоминание о постыдной покорности.
- Доедай, и идите-ка по добру, поздорову! Пока Статуатушку не позвал! А я, дурак старый, внучку решил показать! Чемпионы, тьфу!
Статуат это серьёзно. Младший сынок Шверге умишком обижен, страха не ведает, и, редкое дело для мелкиндов, вымахал иному человеку на зависть.
Я сделал знак Эритору на выход, как вдруг от лестницы прилетел чистый и звонкий голос.
- Хватит вам собачится! Виллейн дело говорит.
В гостиную вступила внучка Шверге, да не та, что я подумал, младшая. Не высока ростом, как и все мелкинды, чёрные волосы распущены по-домашнему, но серебряная диадемка искусной работы держит в строгом порядке. Длинное узкое платье тёмных тонов облегает фигурку до талии, от середины бедра и вниз разрезы, чтоб не мешалось при шаге. А шаги легки и изящны, трёх хватило, чтоб я с мигом пересохшим языком уставился в неглубокий вырез. Ровные холмики оттягивают платье, неожиданно крупные, меж округлостей на цепочке простой медальон. Мелкиндка приветливо кивнула Эритору, на его бледных от усталости щеках прилило краски. Посмотрела на меня искоса. В коричневых глазах, темных настолько, что почти сливаются со зрачком искорка интереса и лёгкое удивление. Мелкиндка протянула руку, тонкую, коснуться страшно - ненароком сломаешь - и я не знаю, пожать или ещё что.
- Мы не знакомы. Я - Раифа!
Я неуклюже потянулся огрубевшей рукой к нежно-розовым на просвет пальцам, уголки губ Раифы ползут вверх, в глазах смешинка. Мгновение замерло, я ощутил какие-то токи, что устремились из меня и тонут в ней. Пальцы едва соприкоснулись, нежданным, жестоким ударом меня выбило из тела, как тогда с Унрулией, только гораздо сильнее.
На этот раз унесло не ввысь, а тащит куда-то вглубь, промелькнул забитый добром и припасами подвал. Ах, Шверге, знал что и жаден, и запаслив, но настолько?! Я погрузился, незримый, в камень кладки, провалился сквозь пол, вокруг мутная толща, неплотная, словно туман, и вязкая, пальцем на волосок не двинуть. Но я прошиваю твердь легко, сам неимоверно плотный сгусток чего-то изначального и яростного.
Вывалился в катакомбы, вдоль стен в нишах кости в лохмотьях. Тянет ниже, снова обступила твердь. Давящее чувство осталось наверху, я запаниковал, что не смогу вернуться. Воспротивился со всех сил, попытался растопырить, напрячь призрачные телеса. Что-то начало получаться, даже выпрыгнул обратно в катакомбы. Фух!
Про катакомбы знают, но молчат. Регулярные рейды стражи делают их опасным местом, под землёй имен не спрашивают, а места в нишах хватит всем.
Тоннели, что коряво вырублены в скале, пещеры с едва сглаженным полом понеслись мимо и взад, на крутых поворотах я просто пробиваю камень насквозь. Я быстро очутился в подвалах дворца правителей, в каморке с тряпками, вёдрами, здесь же бочка тухлой на вид воды. За спиной закрытая невесть когда тайная дверь, я походя запомнил нужные выступы замка. Дубовая дверь на выход не стала преградой, я осторожно высунулся. В низкий сводчатый коридор выходит множество решетчатых дверей, в десятке шагов на стене лампа, синеватый свет пахнет магией. Не удивительно, Шестёрка для себя установила совсем иные правила.
Двинулся вдоль камер, за прутьями страдальцы в лохмотьях. Дальний конец коридора ведёт в обширную комнату, виден край стола с объедками, мощный храп эхом протискивается обратно. Я завис возле последней в ряду камеры, на охапке чистой соломы Джетсет, спину подпирает камень стен, ступни без сапог торчат пальцами наружу. Кажется, он спит, глаза прикрыты.
В комнате тюремщика забарабанили в дверь. Храп захлебнулся, лязг засова, размашистый удар створки и возглас: "Опять дрыхнешь, скотина!", подсказали - начальство идёт. Я ввалился в камеру напротив принцевой.
- Э-э, молодой человек, у приличный людей принято стучаться!
Я подпрыгнул бы от дрожащего голоса за спиной, если б было чем. В углу камеры груда костей, пустой череп скалится зубами через один, остальные выбиты. В глазнице резвятся мокрицы.
- Вы меня видите?!
- Конечно!
Череп выпустил сквозь зубы облачко, в формах призрака смутно угадывается человек в мантии. Призрак продолжил:
- Мы, мёртвые видим друг друга. Вы, я смотрю, новичок! Я объясню вам всё, правила и, хм, новые возможности!
- Но я не мертв!!!
- Все так говорят. Ничего, ничего, пройдёт.
Старик, а это призрак старика, покивал сочувственно.
Из коридора звук множества ног, белое сияние раздвигает стены, я увидел нестерпимо яркую точку, что колет и бьёт светом наотмашь. Меня прижало к стене, я невольно погружаюсь вглубь. Рядом заохал призрак, спрятался внутрь черепа.
Я попытался воспротивиться свету, тот сразу заметил, полыхнул особенно ярко, меня как бревном вдарило. Когда сознание прояснилось, решил попробовать по-другому. Представил, что свет проходит насквозь, не встречая преграды. Удалось! Свет поубавил в яркости, почти пропал, я начал различать людей, что стоят перед камерой принца. Двое охранников слева и справа поперёк коридора, охраняют подступы, широкая женская задница привалилась к решетке нашей камеры. Вертикальный прут ровнёхонько делит, половинки пытаются сжевать железяку, но мешает тонкая ткань платья, спускается облегающе ниже вдоль стройных ног. Повыше глубокий вырез от поясницы, на плечи накинута шаль из тончайшего, полупрозрачного кружева. Волосы забраны в высокую причёску, обнажили тонкую, такую хрупкую на вид шею. В глазах Джетсета коротко мелькнула жажда свернуть, прямо сейчас.
