Марина Дяченко - Ключ от Королевства
— Э-э-э, — пробормотал принц. — Я хотел бы видеть отца сейчас…
— Его величество повелел — завтра утром. — Начальник стражи смотрел спокойно и просто. — Приказ короля.
— Мы рассчитывали на более тёплый приём. — Эльвира через силу улыбнулась. — В конце концов, мы преодолели столько опасностей на пути…
— Приказ короля, моя принцесса. Ничего не могу поделать.
Он обвёл толпу глазами, будто кого-то искал. Его глаза нашли меня.
— Госпожа маг дороги! Король повелел — ваш посох вернуть ему до завтрашнего разбирательства.
— Мой… посох?
Вот и всё.
Дураки принц с Эльвирой. Ещё на что-то надеются, будто Оберон круглый дурак. Мне их даже немножко жалко… Но жальче всего — себя.
— Пожалуйста, — сказала я твёрдо, даже безмятежно. — Я должна отдать посох королю лично?
— Нет. Передать через меня.
— Возьмите.
Голос мой всё-таки дрогнул. Кажется, целое Королевство собралось сейчас вокруг, все смотрели, как я отдаю посох начальнику стражи. Мой посох. Посох Оберона с изумрудно-рубиновым круглым навершием.
Этим посохом я, между прочим, проучила туманную бабу…
Я видела в старых фильмах, как исключали из пионеров перед строем. Или снимали погоны с какого-нибудь кадета. Как отбирали у человека в наказание что-то очень важное, дорогое, лишали права называться другом и верным товарищем. Очень неловкая сцена. Единственное спасение — сделать вид, мол, «не больно-то надо».
Я выпустила древко из рук. Спросила, как могла, равнодушно:
— Больше король ничего не повелел?
— Ничего. Только ждать утра.
— Значит, будем ждать.
Ни на кого не глядя, я отошла опять в тень. «Накормить»? «Устроить на ночь»? Мне ничего от них не надо. Скорее бы это утро — а там, глядишь, и голову снесут, и можно будет вздохнуть спокойно…
Принца и Эльвиру, растерянных, увели куда-то к другому костру. Обо мне они даже не вспомнили. И очень удачно — видеть их не могу. Понемногу все успокоилось — стражники расселись на свои места, говорили мало, выглядели усталыми и сонными. А тот, которого Эльвира назвала палачом, сидел мрачнее других — я видела его лицо, подсвеченное пламенем. Он явно был не в восторге от предстоящей работы. Ещё бы: рубить голову человеку, с которым недавно вместе рыбу удил!
А где Гарольд? Где Ланс? Почему они не пришли посмотреть на меня? Неужели даже не спросят, не дадут и слова сказать в оправдание? Ведь я же совсем не виновата — это принц с Эльвирой обманули меня, втянули в историю. Неужели мне даже не дадут защищать себя?
Не может быть. Оберон справедливый, а значит, на суде и меня выслушают. А я не буду никого покрывать — расскажу всю правду, всю до копеечки. И пусть принц с Эльвирой попробуют что-то возразить!
В конце концов, Оберон ведь обещал мне, что меня ни в коем случае не казнят! Я спросила — «Вы суровый король?» А он сказал: «Гарантирую»… Я человек из другого мира, меня нельзя казнить. Ведь если я не вернусь — мой мир так и останется застывшим, как фотография. Пусть король презирает меня — но пусть отправит обратно!
А если Гарольд и Ланс погибли?
Я ведь даже не спросила у стражников, что стало с караваном после нашего ухода. Что случилось. Все ли живы.
Гасли по всему лагерю костры. Люди ложились спать. Поднималась луна над морем — уже не жёлтая, а какая-то красная. Я легла на бок и подтянула колени к животу. Меня знобило.
Оба мага дороги погибли, теперь это ясно, как небо. Стоит ли рассчитывать на пощаду?
Я закрыла глаза.
Всё перепуталось в моём сне. Оберон в короне и мантии выходил на середину вагона метро, говорил перепуганным пассажирам: не беспокойтесь, это всего лишь дракон в тоннеле…
— Лена! Лена!
Кажется, я только задремала, а луна скакнула по небу от горизонта к горизонту.
— Лена! Ты спишь?
Это был Гарольд. Живой. Пискнув, я обхватила его за плечи, прижала к себе, раздавила бы, если бы могла. Гарольд живой. Ура. Ура!
И он меня тоже обнял. Так мы тискали друг друга, как маленькие, минуты две. Потом смутились и разжали объятья.
— Ленка, ты жива.
— И ты живой. Я уже думала…
— И я думал. Я был уверен…
— Да перестань! Что мне сделается! Я даже этих дурачков, Эльвиру и принца, целенькими сохранила!
Гарольд помрачнел:
— Лена… Правда, что вы сбежали? Что это измена?
Я задержала дыхание.
— Гарольд… Я завтра всё на суде скажу.
— Так это правда?!
— Нет! Конечно, нет.
Он немного расслабился:
— Фу-ух… Я так всем и говорил, что этого быть не может. Ты бы скорее умерла, чем предала Королевство и Оберона.
— А ты будешь на суде?
— Да. Король велел быть мне, канцлеру, коменданту… Начальнику стражи, трубачу, глашатаю, потом ещё по одному человеку от каждого цеха…
— И Лансу?
— Ланс погиб.
— Что?!
Гарольд перевёл взгляд на море.
— Ланс погиб. Он дрался… Он спас нас всех.
— Когда?!
Двумя руками я вцепилась в песок. Песчинки вытекали, продавливались между пальцами, щекотали ладони.
— Как это случилось?
Гарольд прерывисто вздохнул:
— После того как вы исчезли, королевство потеряло баланс. Вроде как канатоходец идёт по канату — и вдруг у него отваливается рука. Он теряет равновесие. Вот так и мы. Несколько дней все ждали, искали, думали, вы вернётесь… Потом Оберон велел… ну, короче, пошли дальше. И началось: ядовитый туман, смерчи, лихорадка… А потом налетела она. Королева тумана. Мы с Обероном и Лансом встали треугольником, между нами — все люди… И стояли так, отбиваясь, трое суток без передышки. Всех сохранили. Но гора, под которой мы стояли, не выдержала. Пошла лавина. На Ланса. Он её посохом придержал… Пока мы спасали людей… А как только всех вытащили — он упал. Там и остался…
Я закрыла глаза и увидела всё это. Летящие на головы валуны. Сухого и тощего, вечно равнодушного Ланса, который стоит против лавины, сжимая посох девятью тонкими нервными пальцами: «Время — шесть часов восемь минут. Видимость — ограниченная. Тип атаки — камнепад. Площадь поражения — максимальная. Временной зазор — пять минут тридцать две секунды. Показано: провести эвакуацию в как можно более сжатые сроки…»
— Он погиб, как герой, — сказал Гарольд чужим и скучным голосом.
А я погибну как изменник.
Утром мне дали поесть — не помню, что было в миске.
Начальник стражи явился за мной, чтобы вести в шатёр. Не помню, что он мне сказал.
Королевство в это утро собралось вокруг шатра, начальнику стражи пришлось даже прикрикнуть, чтобы освободили дорогу. И в шатре было полно народу — все, кого назвал накануне Гарольд. Крючконосый комендант, канцлер, одетый в чёрное, трубач и глашатай, представители каждого цеха — и в центре Оберон. Я мельком взглянула на него — и отвела глаза.
