Диана Удовиченко - Скитальцы
Мы находились в крошечной комнате, больше похожей на каменный мешок — расстояние между сочащимися слизью стенами было не больше трех шагов, а потолок висел так низко, что, казалось, грозил раздавить нас. Под потолком было даже не окошко, а узкая, меньше бойницы, щель, в которую падал тусклый свет.
— Как мы здесь оказались? — пробормотала я.
— Ты совсем ничего не помнишь?
Я задумалась. Последнее, что осталось в памяти, — деревенский дом, ночная тишина вокруг, спокойствие и сонливость. И вдруг — какая-то враждебная сила, ощущение удушья и темнота…
— На нас напали маги…
— Поразительная догадливость! — пробубнил ушастик. — Ясное дело, напали. И ясное дело, маги. Чего головой крутишь?
— Лиса ищу…
Лэй проговорил что-то на эльфийском. Хоть фраза и была певучей, я сразу догадалась, что мальчишка выругался.
— Убежал Лис. Еще и вещички успел прихватить, а с ними и свою долю золота. А наши деньги маги забрали…
Я прислонилась к стене, пытаясь унять головную боль. Значит, маги… как же я так оплошала? «Ничего удивительного, — мелькнула тут же быстрая мысль. — Ты истратила всю энергию антимага на обезвреживание ловушек в доме ростовщика». Да, я так и не успела отдохнуть и полностью восстановить силы.
— Где мы?
— Да морт его знает! — фыркнул Лэй. — Меня тоже вырубили. Думаю, мы в подвале какого-нибудь замка или большого особняка, захваченного мятежниками. А может, он изначально принадлежал какому-нибудь волшебнику.
— Ты не пробовал освободиться?
— Как, интересно? — разозлился мальчишка. — Мое главное оружие — магия, а для того чтобы ее творить, нужны свободные руки. К тому же на цепи явно наложены какие-то заклятия: они обездвиживают меня, я не могу даже пошевелить пальцами.
— Можешь хотя бы сказать, сколько времени мы здесь находимся?
Лэй немного помолчал, потом уверенно произнес:
— Не меньше суток. Я время хорошо чувствую.
— И что, никто за сутки так и не приходил?
— Знаешь, что самое страшное, Мара? — вздохнул эльф. — Отнюдь не плен. В конце концов, раз нас не убили на месте, значит, мы зачем-то нужны. С нами надеялись договориться. Страшно будет, если те, кто нас сюда бросил, сами попадут в плен или погибнут. Вот в этом случае нам конец. Наши истлевшие кости найдут лет этак через триста… — Речь его становилась все тоскливее и безнадежнее. В конце Лэй заключил: — А, плевать… все равно я ничего не могу сделать. — И поник головой.
Будущее он нарисовал жуткое, конечно. Но меньше всего мне нравилось настроение друга. Я впервые видела его в таком состоянии: Лэй совершенно упал духом. Нужно было как-то приободрить мальчишку. Постаравшись, чтобы голос звучал как можно более насмешливо, я бросила:
— Видно, ты слишком долго ходил в платьях и красил губы.
— Ты о чем? — непонимающе произнес Лэй.
Уловив интерес в его голосе, я продолжила:
— О том, что ты сдалась, девочка моя. Что, леди эльфийка, сложили лапки и даже не барахтаемся?
— Какая, к морту лысому, леди эльфийка? — зарычал мальчишка.
— Ты прав, ты прав! Никакая не леди! — в ответ рявкнула я. — Знавала я одну эльфийскую леди — так она настоящий воин, не то что ты!
— Ах ты чудище степное! — озлобленно выдал ушастик. — Вот погоди: выберемся отсюда, я тебе беспробудный сон вместе с несварением наколдую!
Я усмехнулась в темноте: это мой настоящий друг Лэй! Чудище степное — надо же придумать… А то завел: пропадем, истлеем… Мальчишка между тем упражнялся в красноречии на всех доступных ему языках, ругая меня на эльфийском, всеобщем, приплетя несколько фраз на неизвестном мне диалекте, похоже, гоблинском и сдабривая свою вдохновенную речь совсем уж дикими каркающими звуками. Наверное, это был язык кроверов.
— Заткнись! — прикрикнула я, когда эти рулады стали утомлять. — Дай сосредоточиться!
Лэй осекся, молча уставился на меня, потом расхохотался:
— Ловко ты, Мара! Общение со мной идет тебе на пользу!
Я только было собралась ответить, как эльф прошипел:
— Ложись!
Не задавая лишних вопросов, я брякнулась на бок, чувствительно приложилась плечом о камень пола, зажмурилась и замерла. В голову пришла пугающая мысль: что, если разговоры в камере прослушиваются, и сейчас сюда идет тюремщик, чтобы развести нас по разным помещениям или потащить на допрос? Вскоре мне стали слышны быстрые уверенные шаги за дверью. Они приблизились и затихли возле нашей камеры. Следом раздался скрежет ключа в замке, потом скрип открывающейся двери и удивленный возглас Лэя:
— Ты?..
— Я. — Судя по голосу, вошедший широко улыбался. — Ну, здравствуй, дружище!
— Слава Лак'хе, Вили! Как же я рад тебя видеть, старый пьянчуга! Снимай с меня эти железяки! И какими судьбами ты тут оказался?
— Отряд избранных армии милорда Борея Алафирского, — весело отчеканил человек, словно не услышав просьбы снять цепи.
Я осторожно приоткрыла глаза и взглянула на парня, который оказался знакомым Лэя. Он стоял ко мне боком, так что виден был курносый профиль. Насколько я могла рассмотреть в полумраке, человек был рыжеволос и совсем еще молод.
— Каких еще избранных? — судя по откровенно дурацким вопросам, встреча стала для Лэя полной неожиданностью, и он все еще не мог прийти в себя.
— Мы саторисы, ты еще помнишь об этом, приятель? — рассмеялся гость. — Конечно, когда маги восстали, милорд ректор призвал меня в свою армию.
— Значит, этим заправляет Борей… — протянул ушастик. — Я должен был догадаться. И ты ему веришь, Вили?
— Он открыл передо мной великолепные перспективы. И он прав, Лэй: миром должны править мудрейшие. А это мы, волшебники, — горячо заговорил тот, кого эльф назвал Вили. — И ты тоже должен быть с нами! Я вообще не понимаю, зачем было пороть горячку и сбегать из академии? Ну, прибил ты Алишера — подумаешь, беда! Старик всегда был злобным занудой. А такого талантливого студента, как ты, милорд ректор не дал бы в обиду…
— Смотрю, ты не торопишься снять с меня кандалы. Зачем пришел? — перебил парня Лэй.
— Помочь тебе, конечно! Ты извини, что поздно. Я как только узнал, что ты здесь, сразу прибежал. А знаешь, как узнал? Увидел на конюшне Нарцисса. С тобой должен был беседовать командир отряда, но я уговорил, чтобы сначала пустили меня…
Эльф опять не дослушал:
— Помочь, значит, хочешь? Тогда сними цепи.
В голосе Вили сразу поубавилось веселости:
— Я не могу, дружище. Прости.
— Хм, — тон Лэя стал издевательским, — а в чем тогда будет заключаться твоя помощь? Ты поможешь мне сдохнуть?
— Ну зачем ты так? — расстроился Вили. — Ты изменился, друг. Даже тогда, после пяти лет бродяжничества, в тебе не было столько злобы.
