Джордж Мартин - Танец с драконами
Королева вздрогнула. Рилона Ри играла на арфе божественно, словно сама Дева. В Юнкае, будучи рабыней, она выступала перед каждой знатной семьей города. В Миэрине Рилона возглавила вольноотпущенников Юнкая и представляла их на советах, которые созывала Дени.
— Кроме виноторговца вы никого не взяли?
— Ваш слуга с горечью вынужден признать, что никого. Просим простить нас.
Милосердие, подумала Дени. Будет им милосердие — милосердие дракона.
— Скахаз, я передумала. Пусть это будет допрос с пристрастием.
— Слушаюсь. Я мог бы устроить и дочерям допрос с пристрастием на глазах у отца. Это выжмет из него имя-другое.
— На твое усмотрение, главное узнать имена, — гнев жег ее изнутри. — Больше ни одного убитого Безупречного. Серый Червь, пусть твои люди вернутся в казармы. Теперь они будут охранять только мои стены, ворота и меня саму. С этого дня порядок на улицах Миэрина — забота самих миэринцев. Скахаз, сформируй новые патрули, из Бритоголовых и освобожденных, в равном количестве.
— Как прикажете. Сколько человек призвать?
— Сколько потребуется.
Резнак мо Резнак ахнул:
— Но, Великолепная, где взять деньги, чтобы платить им жалованье?
— Деньги мы получим с пирамид. Назовем это налогом на кровь. Каждая из пирамид заплатит мне сто золотых за каждого вольноотпущенника, которого отправят на тот свет Сыны Гарпии.
На лице Бритоголового появилась улыбка:
— Будет сделано, — сказал он, — но да будет известно Вашему Сиятельству, что Великие Господа Зхаков и Мерреков собираются закрыть свои пирамиды и покинуть город.
Дейенерис до смерти надоели Зхаки и Мерреки, ей надоели все миэринцы, великие и мелкие.
— Пусть уходят, но проследи, чтобы они не унесли с собой ничего, кроме одежды на своих плечах. Убедись, что все их золото останется здесь, у нас. И запасы продовольствия тоже.
— Великолепная, — пробормотал Резнак мо Резнак — как можем мы быть уверены в том, что эти высокородные господа решили примкнуть к вашим врагам? Гораздо более вероятно, что они просто переезжают в свои загородные поместья на холмах.
— В таком случае, они не будут возражать, если мы присмотрим за их золотом. Тем более, на холмах не на что его тратить.
— Они беспокоятся о детях, — произнес Резнак.
Да, подумала Дени, и я тоже.
— Дети должны быть в безопасности. Пусть каждый из них пришлет мне двоих. И столько же из других пирамид. Мальчика и девочку.
— Заложники, — радостно воскликнул Скахаз.
— Пажи и виночерпии. А если Великие Господа будут возражать, объясни им, что в Вестеросе — большая честь для ребенка быть выбранным служить при дворе, — об остальном она умолчала. — Ступайте выполнять мои распоряжения. Я буду оплакивать своих умерших.
Вернувшись в свои покои на вершине пирамиды, она увидела Миссандею, которая тихо плакала в постели, изо всех сил стараясь приглушить звук рыданий.
— Пойдем спать ко мне, — сказала она маленькой переписчице. — До утра еще далеко.
— Ваше Величество так добра к Миссандее, — девочка скользнула под одеяло, — он был чудесным братом.
Дени обняла ее.
— Расскажи мне о нем.
— Он учил меня лазать по деревьям когда мы были совсем маленькими, умел ловить рыбу голыми руками. А однажды я нашла его спящим в нашем саду, и над ним порхали сотни бабочек. Он был таким прекрасным в то утро, и ваша слуга… то есть я, я любила своего брата.
— А он любил тебя, — Дени гладила девочку по волосам. — Одно твое слово, моя милая, и я отправлю тебя прочь из этого ужасного места. Как-нибудь найду корабль, который отвезет тебя домой. В Наат.
— Лучше я останусь с вами. В Наате страшно. А что, если работорговцы снова нападут? Я чувствую себя в безопасности рядом с вами.
В безопасности. От этих слов глаза Дени наполнились слезами.
— Я так хочу, чтобы тебе ничего не угрожало, — Миссандея всего лишь ребенок. С ней и она могла представить себя ребенком. — Когда я была маленькой, меня никто не оберегал. Хотя нет, был сир Уиллем, но потом он умер, а Визерис… Я так хочу защитить тебя, но… это так тяжело. Быть сильной. Я не всегда знаю, что делать. А ведь должна знать. У них нет никого, кроме меня. Я королева, я… я…
— …вы мать, — прошептала Миссандея.
— Матерь драконов, — Дени вздрогнула.
— Нет. Мать всем нам, — Миссандея крепче прижалась к ней. — Вашему Величеству нужно поспать. Скоро рассвет, придут просители.
— Тогда давай спать, и пусть нам приснятся дни получше сегодняшнего. Закрой глаза. — Миссандея послушалась. Дени поцеловала ее сомкнутые веки и девочка хихикнула.
Целовать ребенка было легко, заснуть — куда труднее. Дени закрыла глаза и попыталась представить себе дом, Драконий Камень, Королевскую Гавань и все те края, о которых рассказывал ей Визерис, лежащие в землях, более милостивых, чем эта… но ее мысли, словно корабли, гонимые жестоким ветром, вновь и вновь возвращались к Заливу Работорговцев. Убедившись, что Миссандея уснула, Дени выскользнула из ее объятий и шагнула в предрассветную свежесть. Она облокотилась на прохладные каменные перила и окинула взглядом город. Под ней раскинулись тысячи крыш, окрашенных луной в цвета слоновой кости и серебра.
Где-то там, под защитой этих крыш, собрались сейчас Сыны Гарпии, обсуждая, как убить ее и всех, кому она дорога, и как вернуть в цепи ее детей. Где-то там голодный младенец плакал и просил молока. Где-то там умирала старуха. Где-то там обнимались юноша и девушка, неловко раздевая друг друга нетерпеливыми руками. Но здесь, наверху, только лунный свет струился по пирамидам и ямам, оставляя все, что под ними, скрытым от глаз. Здесь, наверху, не было никого, только она одна.
В ней текла кровь дракона. Она могла убить Сынов Гарпии, их сыновей и сыновей их сыновей. Но разве дракон может накормить голодного младенца, разве может он унять боль умирающей старухи? И разве кто-нибудь когда-нибудь осмелится полюбить дракона?
Она поймала себя на том, что вновь думает о Даарио Нахарисе, о Даарио с золотым зубом и бородой в форме трезубца, о его сильных руках, покоящихся на одинаковых рукоятях аракха и стилета, выкованных из золота в форме нагих женщин. В день отъезда, когда Дени прощалась с ним, он стоял, поглаживая их подушечками больших пальцев, едва касаясь. Я ревную его к рукояти меча, подумала она тогда, к женщинам из золота. Отправить его к овечьему народу было мудрым решением. Она все же королева, а в Даарио Нахарисе нет ничего королевского.
