Анна Рассохина - К чему приводят девицу... Ночные прогулки по кладбищу
Я присела в реверансе, а потом женщина усадила меня за стол. Слуги подали чашечку с ароматным аримэ. Я отпила.
— Ваша матушка великая травница, — восхищалась жена градоначальника. — И мы очень рады познакомиться с вами, Нилия. Надеемся, что вы будете частой гостьей в нашем доме.
— Нилия теперь будет жить в Славенграде, она поступила в академию, — сообщила Ольяна.
— Вот и славно, будем чаще общаться. Нам ведь есть о чем поговорить.
Я сдержанно кивнула, догадываясь, что теперь придется часто посещать этот дом, и втайне надеясь, что моих знаний хватит, чтобы помочь этим женщинам.
Разговор наш, к моему счастью, прервали. К нам присоединились маменька и ир Корард. Обсудив с матушкой все свои проблемы, жена и дочь градоначальника отпустили нас, напоследок напомнив мне о своем приглашении. Я скромно улыбалась и вежливо кивала.
И вот мы с маменькой сидим в карете, которая везет нас к тетушке Марите.
— Мам, я поражаюсь твоему терпению! Как тебе это удается?
— Легко и непринужденно! Тебе напомнить, кем ты собираешься стать и для чего нужна травница?
— Я помню! — недовольно заявила я. — Но это так утомительно…
— Утомительно? И это говорит мне будущая целительница?
— Да какая из меня целительница?!
— А вот это мы и увидим! Если сам Корфиус мир Самаэль решил заняться твоим обучением, то, значит, он выучит! — твердо произнесла маменька.
— О чем вы с ир Корардом говорили?
— Я напомнила ему, чьей дочерью ты являешься! А то что придумал!
— Что придумал? — не поняла я.
— Мы уже все решили. Ты будешь посещать их дом не чаще двух раз в месяц, и за приход тебе будут платить пять серебрушек. Плюс за настои — от пяти до десяти серебрушек.
— Ого!
— А как ты думала? В глухих весях у знахарок знаний меньше, чем у тебя, но и они не бесплатно служат людям. А ты все равно будешь советоваться с Эстаной или со мной.
Я согласилась, признавая правоту родительницы, а потом внезапно вспомнила:
— Мам, а как дерево олейника попало в сад к ир Корарду? Он знает о нем? И почему студенты еще не оборвали его под корень?
Матушка строго посмотрела на меня и вкрадчиво поинтересовалась:
— Вот скажи, я перехвалила тебя? А между тем ты ведь даже элементарных вещей не помнишь!
Я озадачилась и попыталась припомнить все, что я знаю об олейнике. Спустя несколько лирн мне удалось сделать это. Я ойкнула и виновато проговорила:
— Конечно же! Как я могла позабыть? Это дерево может разглядеть лишь тот, кто обладает даром целительства, а для всех остальных это обычный дубравник. Травник может лишь ощутить олейник, и то лишь раз в году в ночь середины лета — пятнадцатого солнечника. А праздник выпускников проводят в начале цветня.
— Вспомнила все-таки! К тому же думаю, что ты первый целитель, которому позволили свободно разгуливать по саду градоначальника. Так что пользуйся выпавшей возможностью. Может, сами боги привели тебя туда.
— То есть мне можно сорвать пару листиков?
Матушка задумалась, потом кивнула:
— Если для дела, то можно, но не больше двух-трех.
Я улыбнулась, а потом мечтательно закатила глаза и произнесла:
— Вроде все хорошо складывается, дождемся результатов Лиссы, а потом домой отправимся, чтобы отдохнуть перед учебой. Соскучилась по дому… очень.
Маменька как-то сразу сникла, а потом хмуро промолвила:
— Вот об этой поездке я и хотела с тобой поговорить.
— Что-то не так?
— Мы тут с твоим батюшкой посовещались и решили, что тебе лучше остаться на все лето в Славенграде.
— Только мне? — сухо уточнила я.
— Нет. Всем троим! Поможете Марите в аптеке. Да и Ратея с вами будет. Отдохнете, театр посетите…
— Мне бы хотелось повидаться с батюшкой, Тинарой и Латтой.
— Увидишься. Приедут они.
— А почему нам с Йеной и Лиссой нельзя в Крыло? — возмутилась я.
— Я бы не была столь категорична. Различай, когда что-то нельзя, а когда лучше не надо! — поморщилась матушка.
— Почему не надо? И кому не надо?
— Прежде всего — тебе! Ну и остальным двум! — отрезала родительница.
— Это из-за Ильяна! Что с ним? — забеспокоилась я.
Маменька недовольно поджала губы, но ответила:
— Все у него прекрасно! Никто ничего твоему поклоннику не сделал!
— Тогда в чем дело? — допытывалась я.
Матушка поморщилась, но все ж таки соизволила сообщить:
— Ильян приходил к Оршану и руки твоей просил…
Я возмущенно ахнула, а потом ехидно спросила:
— Вы мне об этом собирались сказать?
— Сама как считаешь? — вскинулась родительница.
— Думаю, что нет!
— Конечно нет! И батюшка отказал твоему поклоннику, а чтобы ты глупость не совершила и жизнь себе не загубила, лучше оставайся в Славенграде, да и сестер твоих тут же необходимо оставить, а то придумают еще помогать…
— Что плохого в Ильяне? — разгневалась я. — Он, конечно, не двухсотлетний эльф, но он человек, который любит меня!
— Да какая любовь в твоем возрасте?
— Ясно все, — мрачно произнесла я, уже обдумывая варианты побега. Закусила губу от досады и отвернулась к окну.
Маменька лирну изучала меня, а затем с трудом выговорила:
— Думаешь, нам это решение легко далось? Видели ведь, что неравнодушна к парню, но не любовь это… Не спорь! — Матушка предупреждающе приподняла руку, заметив, что я собираюсь протестовать. — А коли думаешь иначе, то, значит, не пожелаешь парню проблем…
Я взглянула на маменьку одновременно вопросительно и тревожно, а она продолжила:
— Эльлинир вестника батюшке прислал с настойчивой просьбой оградить вас с кузинами от общения с воинами, особенно тебя. Понимаешь, на что он намекал?
Я с горечью кивнула, мучительно сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.
— И не плачь! Не из-за чего еще расстраиваться!
— Еще? — не удержалась я. — А когда плакать? Когда за эльфа замуж отдавать будете?
Родительница вздохнула.
— И тогда не надо рыдать. Ты мир Лоо’Эльтариус! Учись сдерживать свои эмоции. Думаешь, у кого-то из нас все легко и просто получалось?
— Почему так происходит? Почему мы не в силах защитить себя? — зло проговорила я.
— Вот и будь сильной! Тогда будешь способна постоять за себя!
Разговор пришлось прекратить, потому что карета доставила нас к дому тети Мариты, я поспешила выйти из нее на улицу, а затем устремилась в отведенную мне в доме тети комнату. Там сидели кузины, я бросилась на кровать и, не обращая внимания на сестер, разрыдалась.
— Нилия, что случилось? — спросила рыжая, присаживаясь на мою кровать.
