Холод южного ветра (СИ) - Булаев Вадим

Снимок не врал. Редкой красоты женщина. Располагающая. А я собрался её грабить.

Мелко, Вит. Мелко… Да пошла она! Мелиссу вон как легко списал, зато на красоту польстился! Истинное скотство. Толстуха нам помогала, рисковала, яичницей кормила, а я жалею смазливую проститутку, пусть и бывшую.

Оцепенение, вызванное влажными мечтами неискушённого солдатика, спало, отчего на душе стало значительно легче. У меня своя цель, важнее бабских прелестей, и Лилли — ступенька к ней.

Моргнул, снова посмотрел на женщину, ухмыльнулся. На этот раз она мне показалась просто эффектной дамой, без всякого божественного ореола. По сути, обычный человек, заслуживающий обычного отношения, без преклонений и оголтелого восторга.

… Меньше, чем через минуту к госпоже Космаль подбежала худосочная, нескладная девчушка в лёгкой, спортивной одежде. Обняла, чмокнула в подставленную щёку, произнесла несколько неслышных из-за расстояния слов.

Мать обняла дочурку в ответ.

После, отстранившись, она кивками попрощалась с разбирающими детей подругами и, привычно держа осанку, проследовала к парковке, где исчезла из поля зрения среди машин на самый разный кошелёк.

Восхищённо цокнув языком вслед Лилли, бесфамильный сердито объявил:

— Нет, Самад! Ты как хочешь, а у меня от таких милашек трусы рвутся. И с этим надо что-то делать. Иначе помру. Или водички нашей, успокоительной, дайте.

Я только и смог, что поёжиться от перенесённого стресса. Сам хотел того же. Как по заказу, краем глаза заметил штангу, закреплённую на стальных направляющих и использующую вместо привычных блинов наборной противовес.

— Вдвоём сдохнем. Пошли, железо потягаем. Разгоним дурь…

***

… Небесные силы, наконец-то, соизволили вспомнить о троице беспокойных рядовых и послали им сказочный подарок, словно в награду за перенесённые тяжести и лишения.

Мы попали в рай…

По-другому я не могу назвать бедненькую, но обширную территорию с разбросанными там и сям щитовыми домиками, площадками для барбекю да редкими фонарями уличного освещения, являющимися в моём понимании лишь скромным дополнением к расположенной в конце главной аллеи барной стойке с примыкающим к ней танцполом, на котором…

Девушки, парни, музыка, мерцающий свет; скучноватый человек за пультом, то объявляющий конкурс с мелкими призами типа бесплатного шота(*), то пытающийся несмешно юморить; переизбыток обнажённых частей тел, смех, веселье, экстаз, загорелые ягодицы, движение, драйв, свист, возгласы, молодость, фонтан эмоций, пронизанный энергией воздух, обтягивающие топы, помада, озорные отблески в зрачках… и всё это под подсвеченным баннером:

«Ежегодная вечеринка студенческого братства города Укррау-сити рада всем.

Присоединяйся и веселись!»

— О…э… — заикаясь, скрипел бесфамильный, завидев этот праздник жизни.

Наверняка товарищ хотел завернуть что-то этакое, заковыристое, из армейского матерного, однако, из-за переизбытка впечатлений, его хватило только на нечленораздельное блеяние. Я просто пускал слюни, едва успевая их сглатывать.

Как вытерпели, пока ушастый со своей пассией получат ключи от домика, разберутся, куда идти и нудно начнут распаковывать незамысловатое барахло — не помню.

Мельком взглянув на номер нашего нового жилья, написанный ради удобства подгулявших посетителей фосфоресцирующей краской в половину стены, я дал нацепить себе на запястье оранжевый браслетик клиента и, дрожа от нетерпения, выслушал короткий инструктаж от Ежи.

— В баре браслетами расплатитесь. У каждого на местном счету по двести марок. Погулять хватит. Кредиты в номере оставьте.

— Ага! — Сквоч аж приплясывал от нетерпения. — Мы пошли?!

— Удачно развлечься! — закончил Брок, поворачиваясь к уборщице. На его морде в открытую читалось снисходительное сочувствие старшего брата к младшим, идущим на первое, в их бестолковом существовании, свидание.

Нас будто ураганом сдуло.

А дальше было

Всё…

***

… Рассвет застал меня на пляже в компании сочной, упругой девчонки без комплексов и всегда готовой к новым экспериментам. Её имя напрочь выпало из памяти, ранее оглушённой простенькими коктейлями и потоками выброшенных гормонов.

Она тоже плохо помнила, как меня зовут, поэтому обращалась запросто: «Кобелёк». Я отвечал не менее нежно: «Сучка», и ей это нравилось.

Закончив очередной «подход» и заработав сначала стоны с ноготками пониже спины, а потом жгучий, благодарный поцелуй, отвалился вбок, с наслаждением вытянул ноги и, приподнявшись на локтях, повертел головой.

Ушедшая на покой тьма явила разбросанные тут и там тела. Некоторые продолжали сплетаться, некоторые отдыхали после взаимных нагрузок. Кто-то просто спал.

Никто никого не стеснялся, демонстрируя гибкость местной морали вкупе с известным юношеским пофигизмом.

Куда подевался бесфамильный — я не представлял. В последний раз видел его, расхристанного, на кураже, в компании двух разбитных девиц, по очереди трясущих попками у паха сослуживца.

Душевно трясли, надо признать. Мне понравилось, а уж Сквочу…

Надеюсь, боевой товарищ не окончательно пропал в урагане удовольствий.

Просадили мы вчера, кстати, мало. Студенческое братство, да не исчезнет оно в веках, активно окучивало спонсорскую помощь от повзрослевших выпускников колледжей, потому три вида напитков — виски, текила и что-то похожее на «Кровавую Мэри», предоставлялись всем желающим бесплатно. Многие отрывались на халявном бухле по полной, предпочитая рюмки танцам. По этой причине возле барной стойки крутилось довольно много народу. В подавляющем большинстве — парни, за что я им был безмерно благодарен. Пусть пьют, мне больше девушек достанется.

За хмелеющими дебоширами следила охрана кемпинга — обычные молодые люди, только трезвые и с ярко-салатовыми повязками на рубахах, отличающих их от остальной массы. Намечающиеся конфликты они пресекали вежливо, но жёстко, а хвативших лишку уводили куда-то в темноту.

Я поначалу не усердствовал. Пропустил дармовую рюмашку, и рванул в гущу танцующих. К призывно манящим студенткам. А там понеслось…

— Кобелёк! — позвала меня эта… как её…

Так и не припомнив, ограничился улыбкой.

— Я весь внимание.

— Я хочу, — губки бантиком, пальчик поигрывает пропесоченным от ночной акробатики локоном.

— Сверху, снизу, развернуть? — сил во мне оставалось ещё ого-го!

— Сока.

— Конечно. Мигом принесу.

Где находится бар — я не забыл. Через пляж, потом по аллейке, повернуть вправо… Пакеты с соком и негазированная вода выставлены на стойке, бармена нет, полки с бутылками закрыты.

Какая забота о похмельных студиозусах!

Прихватив пару стаканов апельсинового — один себе, один ей — отправился назад, прихлёбывая тёплый, вкусный напиток и предвкушая приятное времяпрепровождение.

Вот только меня никто не ждал.

Причину понял сразу. «Сучка» не знала, как удобнее, без лишнего пустозвонства о «любви до гроба», расстаться, потому предпочла примитивный приём — смыться, не прощаясь. Ну и попутно оставить в наших несостоявшихся отношениях ореол таинственности, как в романтических пьесах. Куда ж без этого.

По простому — развлеклись и разбежались.

Почему-то не расстроился. Сам подумывал, как свалить, правда, попозже. Да и неудобно обезличено обращаться к той, кого половину ночи как только не вертел в интимной близости.

Ушла и ушла.

Допил сок, поглядел на реку, на рассасывающихся по номерам помятых любовников, на коллег Мелиссы, бредущих с дальнего конца пляжа и собирающих в большие мусорные мешки использованную резину, ошмётки упаковок да позабытые лифчики со шнурочками бикини.

Пора в домик. А там в душ, и спать. Завтракать не хочу.

***

Сквоч притащился ближе к обеду, разбудив меня своей вознёй. Поцарапанный, на шее — следы зубов, рожа благостная, почти как у рекламного мальчика с шоколадкой.

— Привет, — поздоровался он заплетающимся языком, приваливаясь к стене. — Отдыхаешь?