Легенда о Чжаояо. Книга 2 - Фэйсян Цзюлу
За последующие дни он так измучился, будто ожидал оглашения приговора. Однако Мо Цину и в голову не могло прийти, что Лу Чжаояо проспит полмесяца, а проснувшись, напрочь забудет ту безумную ночь. И юноша знал, что она не притворялась: как оказалось, серебряное зеркало, которое он всегда носил с собой, способно отражать чужие мысли. Так он заглянул в сердце Лу Чжаояо и убедился, что она действительно ничего не помнила: ни грандиозного пиршества во дворце Не-зло, ни вспыхнувшего пожара на пике Лунных забав, ни того момента, когда спустилась с горы и творила с ним безумства ночь напролет. Она забыла обо всем, а значит, не было нужды переживать за свою судьбу. Мо Цин не знал, плакать или смеяться. Столько дней он провел в беспокойстве, а для Лу Чжаояо все стало лишь сном… Нет, даже меньше чем сном. Но что тут поделать? Она ведь Лу Чжаояо, и он любил ее.
Однако теперь его тревожило зеркало Отражения Сердца. Из-за того, что Лу Чжаояо носила магический артефакт не снимая, он частенько слышал то, чего не должен был: «Ох, этот Юань Цзе! Старикашка слишком много болтает, однажды вынудит меня найти причину спровадить его далеко и надолго. Еще и Сыма Жун снова упомянул, как я напилась до беспамятства! Как же раздражает! Следует велеть Шици заштопать этим двоим рты… Кстати, кажется, в последнее время у девчонки подросла грудь, ей пора носить дудоу…» [31]
От ее причитаний на губах сама собой появлялась улыбка, даже если лицо обдувал свистящий ветер или обдавало жаром смертоносной ловушки. Ему следовало забрать зеркало, ведь Лу Чжаояо определенно не хотела бы, чтобы за ее мыслями следили. Но как все объяснить?
«Глава, верни мне знак любви, который я тебе подарил» – такого ему явно не выговорить. К тому же теперь Мо Цин каждый день слышал внутренний голос Лу Чжаояо. Для него, уставшего охранять горные врата, это было… чрезвычайно увлекательно.
Казалось, сами Небеса благословили его, позволив так приблизиться к Лу Чжаояо. Он сидел перед горными вратами, устремив взгляд вдаль, пока его сердце подглядывало за ней. Мо Цин чувствовал себя очень виноватым, но не мог перебороть себя и продолжал наблюдать за чаяниями человека, до которого прежде было не дотянуться. И со временем его затягивало все больше. Поскольку Мо Цин едва ли не боготворил Лу Чжаояо, любые мысли и идеи, пришедшие ей на ум, казались ему восхитительными. Она была такой милой, что ему так и хотелось обнять ее и поцеловать. Будь это возможно, он бы бросил к ногам Лу Чжаояо все самое прекрасное в мире, о чем она мечтала. Лишь бы она была счастлива.
Однако в тот раз, когда Лу Чжаояо привела Цинь Цяньсяня на гору Праха, Мо Цин понял, что готов принять не все ее желания. Поначалу он очень разозлился, но после вспышки безумия внезапно пришел в себя, осознав, что не имеет права злиться.
Его и Лу Чжаояо разделяли не только десять тысяч ступеней до вершины горы Праха. Она была луной в небе, она не принадлежала никому и уж точно не может принадлежать ему. Мо Цин стоял на ступеньках перед горными вратами, глядя вдаль. Перед глазами бушевали ветер и огонь, свирепствовали гром и молния, пока в сердце Лу Чжаояо царило небывалое спокойствие. В тот момент она наблюдала за Цинь Цяньсянем, размышляя: разве мог в этом мире существовать такой красивый человек?
Мо Цин опустил голову, и капюшон черного плаща полностью скрыл его лицо. Он посмотрел на плотный черный узор на тыльной стороне ладони и холодно усмехнулся: зато такой безобразный – вполне.
На следующий день Цинь Цяньсянь получил свободу, и Лу Чжаояо приказала Темным стражам сопроводить его с горы. Формацию перед вратами ослабили, чтобы пленник мог спокойно уйти.
Мо Цин как раз стоял неподалеку и хорошенько его разглядел. В одеждах из белого шелка и с безразличием на лице Цинь Цяньсянь выглядел так, будто никакие суеты мира не могли потревожить его сердце. С первого взгляда юноша понял, почему Лу Чжаояо восхищалась им.
Цинь Цяньсянь уходил, не поднимая глаз, только мельком взглянул на стража горных врат. Много лет спустя Мо Цин вспомнил этот день и понял, что глава палаты Тысячи забот наверняка уже тогда заметил в нем нечто необычное. Однако с тех пор в Цинь Цяньсяне пробудился внутренний демон и его больше не заботил внешний мир.
После того дня гора Праха вернулась к обычной жизни. Как и прежде, Мо Цин нес свой дозор, в то же время осторожно и внимательно подслушивая мысли главы школы.
Эта тайна принадлежала только ему, как и воспоминания о ночи, проведенной с Лу Чжаояо. В то время Мо Цин привык считать себя самым слабым последователем демонического пути и ожидать, что его жизнь будет намного короче, чем у других адептов. Когда его время истечет, он просто унесет свои тайны с собой в могилу, и даже Лу Чжаояо ничего не узнает.
Вот только случилось то, чего Мо Цин никак не предвидел: возлюбленная первой ушла из жизни. А произошло это после появления слухов о мече Невыносимой Тяжести.
В то время Сыма Жун потерял голову из-за Юэ Чжу. У приближенного Лу Чжаояо было много друзей в школе Десяти тысяч убиенных, но только Мо Цину он рассказал о девушке. Едва тот узнал, что она из школы Южной луны, у него закралось подозрение. Однако, глядя во влюбленные глаза Сыма Жуна, он смог лишь посоветовать не предаваться слепо этим чувствам. Впрочем, Мо Цин как раз меньше всех подходил на роль советчика.
Как он и подозревал, Юэ Чжу оказалась шпионкой, которую школа Южной луны подослала убить Сыма Жуна. Но она неожиданно влюбилась в свою цель и не смогла выполнить приказ, поэтому соратники силой вернули ее, чтобы наказать.
Тем временем глава школы Десяти тысяч убиенных вела свою армию к гробнице меча. Несмотря на это, Сыма Жун бросил все и отправился спасать Юэ Чжу. Тогда Мо Цин, забеспокоившись о Лу Чжаояо, покинул горные врата и присоединился к ней.
По приказу демоницы все остались снаружи, чтобы не пускать в гробницу посторонних. Прочитав мысли Лу Чжаояо, Мо Цин тайно последовал за ней внутрь. Как только из засады выпрыгнули ученики школ небожителей, он затаился, зная, что все равно не в силах ей помочь. Однако, когда Лу Чжаояо серьезно ранили и ей пришлось спрятаться в расщелине, понял, что нужно делать. Юноша решил отвлечь противников и тем самым выиграть для демоницы как можно больше времени. Тогда она добудет меч Невыносимой Тяжести, о котором давно грезила, и продолжит свой путь.
Мо Цин верил, что обязан Лу Чжаояо жизнью. Если в роковой момент он отплатит ей тем же, то сожалеть не о чем. Только в последний миг ему вдруг захотелось, чтобы она увидела его, чтобы вспомнила о существовании своего уродца, пусть даже на мгновение.
Такое оправдание он нашел себе, когда внезапно предстал перед ее глазами. В тот миг она вся подобралась, готовясь защищаться. Но когда разглядела знакомое лицо, ее глаза загорелись.
– Мо Цин! – окликнула она его, точно так же, как в ту ночь у подножия горы Праха, лежа у него на груди.
Сердце Мо Цина мгновенно размякло и сжалось от острой боли. Сверкающие глаза, не отрываясь, изучали его.
– Я тебе нравлюсь?
Вопрос застиг Мо Цина врасплох, но затем он услышал ее мысли. Лу Чжаояо не назовешь опытной в делах сердечных, зато ума ей было не занимать. Она ясно видела чужие желания, поэтому давно раскусила юношу и знала, что в глубине души он мечтает, чтобы она заметила его. К несчастью, бессердечная Лу Чжаояо видела в нем лишь ученика, свою пешку.
Разгадав его стремления, она улыбнулась:
– Мо Цин, раз я тебе нравлюсь, значит, ты не хочешь, чтобы я умерла здесь, верно?
Юноша опустил глаза на маленькое серебряное зеркало, покоившееся у нее на груди. Даже в такой момент, когда она собиралась рискнуть его жизнью, ее женское коварство и находчивость казались невероятно очаровательными.
– Я подарю тебе на память это зеркало. Если ты сможешь защитить меня и увести отсюда, я дарую тебе свое покровительство. Во всем Демоническом царстве никто не посмеет обидеть тебя или даже посмотреть свысока!
