Красавица, чудовище и волшебник без лицензии (СИ) - Заболотская Мария
— Мост! — воскликнула Джуп, оглядываясь на Мимулуса, но тот был настолько раздражен, что сделал вид, будто не понимает, к чему она это сказала.
— Мост! — хором закричали бесы, переполошившись, и принялись по очереди — и все вместе — в панике тянуть за поводья, чтобы хоть немного замедлить свинорога. Но тот, победно взревев, лишь ускорился, и понесся так неистово, что, казалось, все вот-вот должно разлететься на мелкие щепки: и мост, и повозка. Бесы голосили, мэтр Мимулус взвыл, Джуп завизжала, а что случилось с Его Ирисовым Высочеством — никто в суматохе и не заметил. Но когда мост остался позади, а свинорог все-таки угомонился и замедлил бег, гордо задрав хвост, оказалось, что принц Ноа хохочет, да так заливисто, как ни разу не смеялся в Ирисовой Горечи.
— Вот это веселье! — воскликнул он, и бесы, в один миг забывшие о своем испуге, дружно закричали: «И не говорите!».
В воздухе запахло дымом, зашумели веселые голоса и смех, и впереди показались огни костров, ламп и факелов — Мглистая Лощина, как объяснили бесы, начиналась сразу же за ручьем. Иногда на праздник сходилось так много здешнего и нездешнего народу, что столы накрывали даже на мосту и под мостом, что было весьма удобно для водной нечисти — почтенные тритоны и русалки садились тогда прямиком в ручей и говорили, что лучше Гостеприимной Ночи еще не бывало.
— Так мы уже на месте! — воскликнула Джуп, и принялась благодарить бесов. Те кричали в ответ, что им было в радость помочь приятелям с Отмели, не замечая, что свинорог учиняет страшный переполох, толкаясь и жуя все, до чего мог дотянуться. Тут, в долине ручья, уже было полно других повозок, гости прибывали с каждой минутой, радостно приветствуя друг друга и без устали обнимаясь. Наконец, колымага бесов полностью увязла в шумной толпе, и с большим трудом им удалось найти свободное местечко, чтобы привязать свинорога. Конечно же, при этом они наделали еще больше шума, чем по прибытии, и все вокруг восклицали: «Да это же береговые бесы со своим треклятым свинорогом!» — в этих краях почти каждый знал всех своих дальних и ближних соседей. Так и вышло, что принц Ноа и его спутники попали на праздник никем не замеченными — все посчитали их родственниками бесов, раз уж они все сидели в одной повозке, да и самы бесы, похоже, думали так же, судя по тому, как пылко они обнимали на прощание и Джуп, и волшебника, и Его Цветочество. Пока что все складывалось лучшим образом — и даже мэтр Абревиль повеселел, тем более, что мост, столь желательный ему для магии перемещений, располагался совсем неподалеку.
…Гостеприимная Ночь встретила Джуп огромными кострами, искры над которыми взлетали высоко в небо, оглушительным шумом веселой толпы — здесь еще с вечера распивали горячее вино и эль, — музыкой и ароматами еды, от которой ломились столы. Лесные жители не слишком-то жаловали мясные блюда («На праздник приходят и некоторые говорящие звери, — пояснил вполголоса мэтр Абревиль. — Может получиться неловко!»), но фрукты, орехи, мед, соленья и варенья — всего этого было в избытке. Впрочем, Джуп от восторга не чувствовала голода и разве что скользнула взглядом по бесконечному ряду столов: до еды ли было ей, если вокруг смеялись, танцевали и громко поздравляли друг друга фавны и дриады, тритоны и тролли, гномы и оборотни, доставшие ради праздника из сундуков и кладовых свои лучшие наряды. И даже кобольды, подневольные собратья которых в Ирисовой Горечи выглядели донельзя жалко и запуганно, в своих ярко-красных куртках выступали так гордо, что никто не посмел бы их толкнуть или наступить им на хвост. Многие были в масках, изображая тех самых бродяг, которых сегодня следовало привечать, а прочие гости пытались угадать, кто же прячется под личинами, и предвкушали множество проказ и розыгрышей, без которых не обходится ни один маскарад.
— Постарайся ни с кем не болтать, Джуп, — повторял Мимулус, тоже несколько ошарашенный праздничной кутерьмой. — Вряд ли тут часто видят людей, и стоит только кому-то заподозрить, что ты…
Но принц Ноа, который, как и Джуп, восторженно вертел головой, забыв обо всем на свете, уже тащил свою придворную даму туда, где музыка играла громче всего. Под бесчисленными гирляндами из десятков разноцветных фонарей на помосте расположился оркестр, и, хоть инструменты у музыкантов были самые простецкие, мотивы, которые они исполняли, оказались куда приятнее уху, чем те, что Джунипер слышала в Ирисовой Горечи. У помоста оставили место для танцев, но, по всей видимости, несколько просчитались — столы в суете растаскивали в стороны, чтобы танцоры не толкали друг друга при каждом повороте и не врезались в пирующих, опрокидывая тех вместе с лавками. Сатиры и фавны так били копытами, подпрыгивая под веселую музыку, что земля дрожала; у кентавров задние ноги не поспевали за передними и время от времени начинали самовольно брыкаться; тролли не отставали от копытных, и изо всех сил топали тяжелыми башмаками, ничуть не попадая в такт, но очень радуясь тому, что гномы, как ни стараются, топают тише. Русалки танцевали более изящно, но совершенно не помнили лиц своих партнеров, и постоянно меняли одного фавна на другого посреди танца, умножая путаницу и неразбериху. Мерно покачивались чуть сонные дриады, кувыркались ловкие кобольды, красуясь друг перед другом, а у бесов, как ни пытались они танцевать попарно, все время получался неистовый хоровод — слишком уж дружелюбны они были, чтобы расстаться со всеми своими родичами и приятелями даже на несколько минут.
Все это выглядело донельзя весело, но в то же время внушало опасение — по крайней мере до того, как удастся опрокинуть пару кружек эля, — и Ноа с Джуп, не сговариваясь, решили, что для начала нужно занять место за каким-нибудь столом поспокойнее, перевести дух и осмотреться.
— А где же волшебник? — вдруг спросил принц, оглядываясь.
И в самом деле — мэтр Абревиль исчез, словно прочитав заклинание невидимости.
— Должно быть, он потерялся в суматохе, — как можно беспечнее ответила Джуп. — Но он нас найдет, не волнуйтесь, Ваше Цветочество!
— Если он сбежал, — сказал Ноа сурово, — то я и не подумаю за него вступиться, когда он вновь угодит в лапы Заразихи! И ты не смей его защищать! Клянусь Ирисами Лесными и Болотными, если он не вернется утром с нами в поместье, я отправлю на его поиски всех своих гоблинов и кобольдов. А затем его ждет мой беспристрастный королевский суд, в котором за предательство наказывают смертью или чем еще пострашнее!..
— Разумеется, он вернется! — поспешно воскликнула Джуп, ничуть не сомневаясь, что волшебник улизнул, чтобы отправиться к мосту и испытать там пару-тройку заклинаний. — Мимму просто растерялся — здесь так шумно! Мы найдем стол, за которым нас будет хорошо видно, и он рано или поздно на нас наткнется. Зачем же ему убегать? Не думаю, что у него когда-то будет должность почетнее, чем придворный птичник!
— Да, непременно нужно разжаловать этого болвана! — процедил все еще сердившийся принц. — Придворное звание слишком хорошо для него, впредь будет обычным птичником!
— Как вы безжалостны, Ваше Цветочество! — сказала Джуп, не совсем понимая, в чем заключается разница между обычными и придворными птичниками, но на всякий случай старательно ужасаясь, чтобы принц не начал изобретать более жестокое наказание.
— Не называй меня так! Зови по имени или же обращайся «сударь», если по природе своей не смеешь держаться со мной, как с равным! — вполголоса произнес Ноа все с той же суровостью, а затем, в единый миг повеселев, дернул ее за руку. — Смотри! Я вижу стол, где полно места для нас! Пойдем!
И, тут же выбросив из головы всякие мысли о наказании Мимулуса Абревиля, принц потащил Джуп сквозь гущу танцующих и веселящихся нелюдей, ловко уворачиваясь от копыт, каменных башмаков и ороговевших пяток огров. От страха Джуп зажмурилась — ей казалось, что их непременно собьют с ног, сомнут и затопчут, — но затея Ноа оказалась удачной. Спустя несколько мгновений они уже стояли около стола, за которым сидело всего-то несколько лесных существ: огромнейшая старая жаба, двое потрепанных оборотней, еще не вылинявших как следует после недавнего обращения в животную форму, да еще какой-то завитой и напомаженный нелюдь в маске. Даже в свете фонарей было видно, что его волосы изумительно-желтого цвета, как и глаза, виднеющиеся в прорезях: яичный желток, осенний лист, а может быть — и сам солнечный свет летним жарким днем. «Неужто кто-то из цветочной знати?» — подумала Джуп при виде этого яркого хрупкого создания. Принц Ноа, тоже признав сородича, сбился с шага, но затем все-таки уселся за стол — правда, как можно дальше от желтоволосого.
