Мария Семенова - Викинги (сборник)
Вот почему в древнескандинавском обряде фигурирует именно правый башмак, шкуру для которого соответственно брали с правой задней ноги жертвенного бычка. Отважимся предположить, что второго башмака не делали вовсе, чтобы ни в коем случае «не связываться» с левым . Пусть новый член рода воспримет сам и принесёт в семью только хорошее, доброе, правильное.
След и наследник
В эпоху викингов, когда совершали эттлейдинг, вера в тотема, как мы помним, в Скандинавии уже угасала. Вероятно, по этой причине кожу для ритуального башмака брали с ноги животного выше колена. В более отдалённые времена её, несомненно, снимали непосредственно с лапы. Такие обрядовые башмаки, изготовленные из шкуры с задней лапы медведя вместе с когтями, делали некоторые племена американских индейцев.
Нога человека, обутого в подобный башмак, оставляла на земле след тотема .
Мы здесь рассуждаем о скандинавском обряде, но вдумаемся в привычные нам русские слова: след и наследник …
Человек, принадлежавший к тому или иному роду, во время ритуала должен был запечатлеть на земле вполне определённый след. Вот откуда приведенные выше слова из клятвы отца: новый член рода, мол, отныне приобретает все права, поскольку имеет такую же обувь . Зверя узнают по следам; тот, кто оставляет на земле медвежьи следы, закономерно принадлежит к роду Медведя! Вступивший на след становился наследником …
Учёные полагают, что этот термин возник задолго до того, как сложилось понятие о наследовании имущества, с которым мы его обычно связываем теперь.
После сына в тот же башмак вступал отец, а за ним и ближайшие родственники. Зачем? Они «перекрывали» след нового члена рода своими, тем самым беря его под своё покровительство, обещая защиту и помощь: в большой семье все отвечают за всех, каждый готов вступиться за каждого. А защита, по крайней мере магическая, была необходима немедля. Люди верили, что неперекрытым следом могли воспользоваться злые силы или враги, владеющие колдовством. Известно же, что «по следу» можно наслать порчу, пустить зловредного духа и причинить ещё множество бед. Вот и с ритуальным следом поступали так же, как с реальным следом на тропе, если не хотели, чтобы недруг дознался, кто здесь прошёл.
Но вот зачем надо было силой заставлять сына вступить в священный башмак?
Не сердись, предок!
С самого начала главы «Введение в род» постоянно говорится, что сына в свой род вводит отец . Однако такой порядок, когда род исчисляли по отцу, существовал не всегда. В более отдалённые времена – учёные называют это время матриархатом – предводительницей рода и, так сказать, носительницей наследственности была женщина. По мнению исследователей, на том этапе развития человечества первостепенное значение имели такие свойства женской психики, как стремление сохранять, приумножать, беречь. Сильный и храбрый, но не всегда благоразумный мужчина выдвинулся на «первые роли» значительно позже, когда человечество, к своему несчастью, выучилось воевать. Так вот, в материнском роду не возникало никаких проблем относительно принадлежности ребёнка к данной родственной группе, ведь мать известна всегда. Если мать – из рода Лося, значит, и её дитя тоже.
Когда родство стали исчислять по отцу, ситуация усложнилась. Для начала потребовалось разработать способ свести мужчину и женщину в один род: так появилась свадьба с ритуалами «смерти» невесты и её «воскрешения» уже в новом качестве – в качестве жены. Ребёнок, родившийся после свадьбы, автоматически причислялся к роду отца. Если же свадьбы не было, ребёнок оказывался в роду своей матери.
Однако мы помним, что, согласно вере древних людей, могущественный предок-тотем оберегал и защищал своих потомков от всяческих зол. Навлечь на себя гнев духа-хранителя – что можно выдумать хуже? А может ли не рассердиться тотем, если кто-нибудь с охотой покинет свой род ради чужого?
Вот почему по ходу ритуального действа расставание с прежним родом всегда изображалось как величайшее горе. Вот почему девушка-невеста обязана была проливать горькие слёзы и осыпать упрёками родителей, допустивших сватовство, – даже в том случае, когда она шла за любимого. Вот почему внебрачный сын, который переходил из рода матери в род отца, обязан был сопротивляться, разыгрывая недовольство, а отец – силой тащить парня к священному башмаку. Пусть видит дух-покровитель: человек, уходящий из рода, не предаёт его, не оскорбляет – просто подчиняется неумолимой силе…
Вот какой сложный клубок понятий, верований и суждений начал разматываться, стоило только тронуть одну-единственную запись из древнего судебника, сохранившего для нас скандинавские законы времени викингов. Сколько ниточек потянулось в разные стороны – и каждая, если за неё ухватиться, может увести очень далеко и стать поводом для интересного разговора. Несколько на первый взгляд не больно-то осмысленных строк – и словно приоткрывается дверь в тогдашнюю жизнь с её обычаями и мировоззрением, частично пришедшим из ещё более глубокого прошлого, частично сформировавшимся под влиянием новых условий. Начинаешь лучше понимать людей, живших тысячу с лишним лет назад, ведь далеко не все понятия и взгляды с тех пор успели перемениться, а главное – человек остался человеком .
Надеюсь, любознательный читатель согласится со мной, что изучать викингов и их время вот так, изнутри, гораздо интереснее, чем перечислять, в котором году была какая битва и кто кого в ней победил. Научиться представлять себе живого тогдашнего человека, узнать, почему именно такова была культура его народа, как на неё повлияли соседние племена и что, в свою очередь, сами от неё приняли, – вот задача действительно стоящая.
Дом, который построил Бьёрн
Прежде чем рассказывать собственно о викингах, надо поподробнее приглядеться к тому дому, из которого они уходили, отправляясь в поход на корабле.
В популярной, а иногда даже и в научной литературе, рассказывая о какой-либо эпохе, временами начинают сравнивать между собой достижения разных народов – одни «уже» создали своё государство, приняли ту или иную религию, использовали те или иные орудия труда, а другие «ещё» нет. При этом нередко стараются всячески выпятить достижения того народа, к которому сами принадлежат, а иногда «из лучших побуждений» не стесняются даже подтасовывать научные факты.
Как будто от того, что разным народам в разное время потребовалось государство, определённая идеология и паровая машина, зависит, следует ли гордиться своими древними предками или мучиться комплексом неполноценности!
Каждый народ имеет равное право на национальную гордость, а духовную и материальную культуру создаёт такую, какая ему лучше подходит по объективным условиям жизни.
Это следует помнить, рассматривая древнескандинавское жилище. Автору этих строк приходилось читать, как дома, в которых рождались викинги, сравнивали с каменными строениями тогдашней континентальной Европы и вовсю называли «примитивными» и чуть ли не «первобытными». Справедливо ли это? А если и справедливо, – ну и что ?
Каждый народ строит так, а не иначе не потому, что «не умеет», а потому, что на вековой практике убедился: именно так по условиям его жизни – лучше всего. Естественно, всё это с поправкой на исторический прогресс, вызывавший к жизни разные новшества.
Древнескандинавский род, с которым мы познакомились в предыдущих главах, обычно жил, как уже упоминалось, под одной крышей. Для того, чтобы вместить сразу несколько поколений, строение требовалось обширное. Дом делали в виде длинного бревенчатого сруба; иногда, если в нём жили разные женатые пары, сруб разгораживали внутри на клетушки. Если же дом предназначался для общих сборов большой семьи или если он принадлежал дружине воинственного вождя, внутренних помещений не отгораживали.
Первейшей заботой древнего человека было тепло. Поэтому в домах викингов совершенно отсутствовали окна. Зато бревенчатые стены сруба, для лучшей теплоизоляции, засыпали снаружи землёй и камнями. Сквозь толстые стены не мог проникнуть никакой мороз, никакой ветер. Да и врагам, когда они появлялись, подобный дом не так-то легко было зажечь (хотя, как свидетельствуют старинные хроники, иногда управлялись). Крышу выстилали берёстой, чтобы внутрь не проникал дождь; древние строители умели подбирать подходящие материалы и хорошо знали, что берёста трудно поддаётся гниению. Неотапливаемые хозяйственные постройки так и оставались под берестяными крышами, а вот крышу жилого дома покрывали поверх берёсты ещё и дёрном. Крыши были довольно пологими, и дёрн с них не съезжал. Летом на них зеленела трава, распускались цветы… Подобный способ настилать крышу был очень практичным. В Стокгольме, в Скансене – этнографическом музее под открытым небом, – можно видеть дома под земляными крышами, выстроенные почти тысячелетием позже эпохи викингов – в XIX веке.
