Антон Орлов - Сильварийская кровь
Вот так хочешь чего-то, хочешь, а потом оно случается – и оказывается, что в этом нет ничего особенного, и тебе этого уже не надо. Потому и ничего особенного, что больше не надо… Наблюдение Марека поразило – вот оно как иногда бывает! – но обстоятельства были не те, чтобы размышлять на эту тему.
– Вы не знаете, где здесь уборная?
– Рядом. К твоему великому сожалению, окошко там маленькое, с циферблат вон тех часов. Гилаэртис взял свой плащ, переброшенный через спинку стула. Тяжелая темная ткань то и дело
меняла оттенок, словно для эльфийского плаща вырезали кусок ночного неба, облитого переменчивым лунным светом.
В коридоре спала горничная – сидя, привалившись к стене. Пришлось перешагнуть через ее раскинутые ноги в вязаных полосатых чулках. С лестничной площадки тоже доносился чей-то храп. Весь дом погружен в зачарованный сон. Обычно эльфы избегают ненужных убийств, это Мареку нравилось, однако же роэндолцы истребили триста пятьдесят лет назад почти всех темных, кроме того небольшого отряда, который Гилаэртис увел в чаролесье. Или темные были настолько злокозненны и опасны, или на светлых нашло какое-то непостижимое помрачение.
– Я бы и сам хотел узнать, в чем дело.
Марек вздрогнул и посмотрел на своего противника. Тот подмигнул:
– Громко думаешь. Бегом в уборную, и лучше без фокусов.
От окошка никакого проку, разве что голова пролезет. Как у Бренды. На двери позолоченный засов в виде причинного органа – хорошо, но мало, надо забаррикадироваться. Шесть раз в сутки «Ювентраэмонстрах» устраивает прозвон оберегов. Если приходит сигнал, свидетельствующий о том, что обереги пустые, - на место либо высылают инспектора, либо, если их обладатель не застрахован, сообщают в полицию. Браслеты Марека остались лежать в подвальном застенке, он сейчас находится достаточно далеко от них, чтобы на дежурный запрос они отозвались сигналом «клиент потерян». Должно сработать. Лишь бы полицейский наряд ворвался в этот бордель раньше, чем Гилаэртис вломится в сортир.
Забаррикадироваться не удалось. Пригодная для этой цели тумба темного дерева, едва Марек придвинул ее к двери, с недовольным скрипом покачнулась и вперевалку побрела на прежнее место. Ни дать ни взять раскормленная свинья на скотном дворе.
– Не валяй дурака, выходи, – позвал Гилаэртис.
– Я лучше полиции дождусь.
Он не сводил глаз с позолоченной хреновины: выдержит- не выдержит?
Удар – по двери и по барабанным перепонкам. Марек инстинктивно шарахнулся в сторону, и правильно сделал. Сорванная с петель дверь обрушилась на разрисованный цветочками фарфоровый унитаз, тут же расколовшийся, как ореховая скорлупа.
– Я же просил без фокусов, – кротко улыбнулся эльф. – Идем.
Перед тем как вышли из дома, он заставил Марека нахлобучить пижонскую шляпу, найденную в прихожей. До бровей, чтобы лаковые черные поля затеняли глаза, и никаких «почему без оберегов». Оставалось надеяться, что им навстречу попадется бдительный полицейский наряд, из тех, что цепляются к прохожим на пустом месте.
Смеркалось, один за другим зажигались фонари – бутоны розового стекла. Разухабистый фонарщик-гоблин, насвистывая себе под нос, прислонил лестницу к очередному столбу. Гоблины и эльфы друг друга не переносят. Крикнуть?…
– Позовешь на помощь – шею сверну, – ласковым шепотом предупредил Гилаэртис.
Запугивает. Ясно же, что не свернет, просто пожалеет затраченных вплоть до настоящего момента усилий. Стоит рискнуть.
– …Любому, кто попробует так или иначе тебе помочь. Ты ведь этого не хочешь? Марек этого не хотел.
Громадный полицейский-тролль, топтавшийся на грязном тротуаре перед витриной косметической лавки с лосьонами для чешуи, подозрительную пару даже взглядом не удостоил. Марек понял, в чем дело, когда они поравнялись с зеркальной дверью заведения под вывеской «Смелые парикмахерские художества». Там отразился франтовато одетый юнец в надвинутой на лицо шляпе и рядом с ним мужчина средних лет – округлая грубоватая физиономия, до последней черточки человеческая, зализанные волосы с проседью, поношенный плащ из порыжелого сукна. Ничего достойного внимания. Почтенный обыватель тащит домой ветреного молодого родственника, повадившегося тратить деньги на шлюх с улицы Розовых Фонариков. Стыд и срам. Иные из прохожих, кто постарше, посматривали с сочувствием. Эх, знали бы они, кому здесь надо сочувствовать…
Свирепый вой клаксона. По середине улицы катит, грозно сверкая, утыканный шипами золоченый паромобиль. Другие экипажи уступают ему дорогу, пешеходы отбегают и жмутся к стенам. Похоже, здешним завсегдатаям эта машина хорошо знакома.
Марек хотел сказать, что это Рофенси возвращается к своей подружке, но обнаружил, что не может произнести ни звука. Заклятье молчания. Его бросило в холодный пот: раньше он видел со стороны тех, кто подвергся этой дряни, а теперь пришлось испытать самому… Золотой паромобиль между тем повернул за угол. Скоро Довмонт обнаружит сюрприз, и поднимется переполох.
До сих пор Марек выжидал удобного момента для рывка, хотя и понимал, что шансов – кот наплакал. Он все еще слишком слаб, где ему состязаться в беге с сильварийским эльфом, и вдобавок тот вывихнет ему запястье прежде, чем он сумеет вырваться. Вот если бы что-нибудь отвлекло внимание противника… Теперь пришлось поставить крест на этих планах: куда он денется, связанный заклятьем молчания? Или, точнее, не куда денется, а что станет делать? Если никто из столичных магов не может вылечить графа норг Рофенси, пострадавшего от чар повелителя темных эльфов, то где гарантия, что они помогут Мареку, нарвавшемуся на неприятности из того же источника?
– Ну, ну, еще заплачь, – усмехнулся эльф, поглядев на него искоса.
Подавленность напополам с мертвящим страхом сменилась желанием вцепиться Гилаэртису в горло. Совсем как в Кайне, когда Марек снова и снова бросался на него с кулаками, пусть и понимал, что тот сильнее.
Наверное, он так бы и сделал, наплевав на здравый смысл. Есть вещи поважнее здравого смысла. Тем более улица как раз вывела их на набережную Томоны, и острый запах реки тоже напоминал о Кайне.
– Марек! Марек, стой!
Высокий хрипловатый голос, одновременно жалобный и скандальный. Трындец, только ее здесь не хватало.
– Марек, это же ты, хоть и в шляпе!
Сабина выскочила из потемок со стороны Малого моста и загородила дорогу. Волосы заплетены и уложены венком, новое желтое платье с набивными цветочками, щеки сердито пылают.
– Важный стал, да? Старую шляпу выбросил, а новую купил, денег не пожалел, и рубашенцию вон какую себе справил, как у придворного кавалера, а ребенок дома не кормленый! К потаскуньям ходил, не отпирайся! Еще приятеля встретил такого же колоброда, а что семью надо кормить, об нас ты не думаешь! Чего молчишь, язык проглотил? У тебя жена и ребенок, а ты стенку в доме разворотил и целый день где-то шатался, винищем заливался, а доску не принес! Бренда плачет, спрашивает «где папа?», а я что ей скажу – папа нас, доченька, забыл, к бесстыжим теткам пошел денежки тратить? Есть у тебя совесть перед семьей или только шляпа моднющая на голове?!
