Шавина Виктория - Научи меня летать
За день до сражения. Вечер, 8 часов 39 минут
Солнце было уже на ущербе. Старейшины - кто с важным видом, кто с деятельным - прохаживались по двору, отдавая распоряжения своим воинам, успокаивая женщин и детей, искусно скрывая тревогу. Изредка то один, то другой, не замечая за остальными похожей привычки, поднимал голову к небесам и всматривался в них так пристально, точно пытался по редким обрывкам облаков прочесть ответ на мучивший его вопрос.
- Когда уже, Орур? - не выдержал седой мужчина. - Я начинаю думать, а верно ли мы решили?
- Он нас примет, - заверил летень, - как только появятся лесник с женой. Имей терпение.
Старик хмыкнул и пошёл прочь. Орур отмахнулся от трёх незнакомых, оборванных людей, что-то бормотавших без остановки, но словно на чужом наречии. Внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на лежащих, он добрался до входа на вторую половину крепости. На заднем дворе слонялись без дела четверо юнцов. Завидев старейшину, они уставились на него с тревогой и любопытством.
- Чего в прятки играете? - строго спросил их тот. - А ну быстро к своим: взяли копья и тренироваться!
- А чего?! - ломающимся голосом крикнул один из бездельников, по-мальчишески худой и нескладный. - Всё равно нас всех порубят!
- Я что сказал?! - летень с грозным видом сделал шаг в сторону нахохлившейся четвёрки.
Юнцов как ветром сдуло. Орур поморщился: не стоило на них нападать, а нужно было воодушевить, рассказать о величии и славе, о долге и чести воина. Слепая вера в прекрасные слова и образы, затронувшие сердце, дала бы им силы вершить подвиги, преодолеть страх смерти, и они покинули бы мир под небесами, одурманенные и счастливые - таково было единственное милосердие, которое летень мог им оказать.
Он прогнал ненужные мысли, вспомнил, зачем пришёл и заколотил по каменной плите. Та оставалась неподвижной очень долго. Рука пульсировала жаром после сотни ударов, но летень дал себе зарок стучать хоть всю ночь, если придётся. Наконец, гулко вздрагивая, плита ушла в стену, а Келеф, явившись из темноты, смерил человека тягучим взглядом потревоженной змеи.
- Пора начинать! - потребовал старейшина. - Вы что творите?! Я уговорил их два часа назад!
Из-за подола платья уана показался розоватый комок слизи с двумя вдавленными в него жёлтыми шарами, размером с кулак - голова червя.
- Мне нужно дождаться мага, - пробасил он, переводя тихий ответ Сил'ан.
- Вы сейчас дождётесь того, что к вам повернутся спиной!- в сердцах воскликнул человек. - А ведь могли бы придти с поклоном! К чему тогда наш уговор об игре?! Для чего я старался?!
- Тише, - удивлённо протянуло чужое существо.
Синие губы, блестевшие как металл, равнодушно улыбались. Орур вдруг ощутил себя полнейшим дураком, как если бы всё это время разливался речами перед каменной статуей или задумчивой рыбой.
Ему подумалось, что Келеф, должно быть, давно махнул на всё рукой и сказал себе: "А, будь что будет!" В самом деле, к чему метаться по захлопнувшейся клетке, не лучше ли уйти с достоинством?
Уан плавно развернулся и уплыл во мрак, лишь подтверждая предположение.
- Пусть приходят, - неожиданно вымолвил червь.
За день до сражения. Сумерки, 9 часов 30 минут
"В чём затруднение, мой повелитель?" - мысленно осведомился маг, пока старейшины, уловившие замысел, с увлечением объясняли его тем, кто так ничего и не понял из обрывистых фраз.
Келеф посмотрел на пухлый зелёный шар, витавший в лампе за стеклом, и ответил медленно, равнодушно:
"Когда я наклоняюсь к карте, то начинаю подражать ему. Отчётливо вижу: командир рисует овалы - скопления войск -, направления ударов. Его выбрала главнокомандующая, одобрил совет Гильдии…"
Данастос усмехнулся.
"Вести орду монстров в бой никому их них явно не приходилось".
Сил'ан улыбчиво прищурился.
"И когда придётся угадывать верный миг, - довершил весен, - на поле не будет другого командира - только ты. Так и зачем оглядываться?"
Спустя три дня. Полдень
Ченьхе с удивлением озирался. Лица воинов, иных из которых он знал, были суровы; они окружили его и советника, словно опасных врагов, выставили копья. "В чём дело? - хотел спросить уана силач. - Отец, мы же спаслись, неужели ты не рад?"
- Никто не смеет выступать против меня, - сорванным голосом крикнул Каогре, прежде чем его сын успел вымолвить хоть слово.
- Выслушай же! - беловолосый попытался объяснить, что случилось на границе, но его грубо ткнули рукоятью ножа под рёбра, и он смолк.
- Предатель умрёт, - громко, так чтобы слышали сотни воинов, объявил уан.
Ченьхе обвёл взглядом бесстрастные лица советников и подумал, что они давно того хотели, да только не решались сказать. С удивлением он заметил, как Йнаи закрыл глаза. Правителю вручили ритуальный каменный нож. Силач криво улыбнулся и последовал примеру советника. Подобного окончания своей истории он никак не ожидал.
Летни вокруг затихли, шаги уана приблизились. С тихим шорохом клинок покинул ножны. Ченьхе спокойно и глубоко вдохнул, он не испытывал страха, лишь разочарование: оказалось, отец - мудрый, всезнающий, тоже мог ошибаться как простой человек. "Пусть так, - подумал силач, - всё равно правитель из меня бы не вышел".
Неожиданно Йнаи шумно вздохнул. Ченьхе широко распахнул глаза и увидел, как медленно тело советника наклонилось вперёд и рухнуло наземь к ногам Каогре. Тот с равнодушным выражением лица вытер каменный нож, потом сделал знак рукой, и воины, удерживавшие силача, отошли прочь, оставляя отца и сына наедине.
Ченьхе показалось, что его со всей силы ударили дубиной по голове: земля уходила из под ног, темнело в глазах, во рту стоял железный горячий привкус крови.
- Он всегда был странным, - говорил первый советник, громко, отчётливо. - Служил прежде уану Каяру, якшался с ведунами и вечно беседовал с животными.
Воины, словно стадо на выпасе, кивали головами. Каогре всё смотрел на сына, ожидая вопроса, но тот молчал.
- Мне нужен наследник, - объяснил уан. - Идём.
Лицо Ченьхе сморщилось, он не двинулся с места - лишь опустился на песок и замер.
Спустя неделю. Ночь
Шарики света резвились в большой затейливой вазе из стекла разных цветов - Вазузу трудилась над ней два месяца. Данастос изредка с улыбкой поглядывал на удивительный светильник, вечерами преображавший маленький дом.
- Надо бы наловить ещё, - заключил он, наконец, очень тихо, чтобы не разбудить спящую женщину.
Его руки продолжали работать, обрывая с ягод листья и перебрасывая очищенные чёрные бусинки в плетёное из сухой травы лукошко. Сил'ан сидел у противоположного края стола, не помогал, но лишь наблюдал за человеком, изредка моргая.
