Линн Абби - Мироходец
Сломанная рука заныла сильнее, и, прошептав заклинание, девушка избавилась от брони. Локоть мгновенно распух, пульсируя горячей болью.
– Он говорил что-нибудь? – Ксанча разглядывала покрасневшую вздувшуюся руку. Если Урза в хорошем настроений, то он избавит ее от боли за секунду, если же нет…
– Ни слова. Просто стоял и смотрел. Уж лучше бы здесь появился какой-нибудь фирексиец…
– Да уж…
Девушка уже и не помнила, когда в последний раз Урза вытаскивал ее из неприятностей, а потому не надеялась, что он пришел, чтобы спасти ее. С тех пор как они поселились в Доминарии, сердце Ксанчи пылилось на полке в комнате Мироходца. Наверняка он давно уже забыл о его существовании. Но вполне возможно и другое: Урза мог наблюдать за комочком янтаря, когда она и Ратип отлучались из дома вместе. Хотя гадать о том, что творилось в голове великого безумца, было абсолютно бессмысленным занятием.
– Подожди здесь, – вздохнула Ксанча, перебираясь через поваленное дерево.
Ратип, как всегда, не послушался и пошел следом.
– Давно я не встречала истинного фирексийца. – Девушка пыталась выглядеть бодро.
– Ты должна была подумать, прежде чем ввязываться в драку. – Глаза Урзы засветились раздражением. – Особенно, когда рядом мой брат.
Набалдашник посоха вспыхнул, осыпав Ксанчу горячими искрами. Девушка поморщилась от боли, но промолчала.
– Это была моя идея, – вступился Ратип. – Мы заметили подозрительных всадников, выезжающих на рассвете из дворца Табарна.
– У них была переноска. – Девушка баюкала раненую руку, но Урза, казалось, не замечал ее мучений. Или не хотел замечать…
– Переноска, здесь? – удивленно осмотрелся Мироходец.
– Мы взорвали ее. Я думала, что из нее появятся тритоны, но никак не ждала такого…
Нижним концом посоха Урза шевелил останки фирексийца.
– Демона? – спросил он по-аргивски.
– Нет, – покачала головой Ксанча. – Это какая-то новая порода жрецов.
Она предпочитала говорить на эфуандском.
– Откуда ты знаешь, кто это, если раньше не видела ничего подобного? – засомневался Ратип.
– Да. Откуда?
– Это жрец, – девушка пнула труп фирексийца, – потому что он похож на жреца…
– Это не ответ.
– Я еще не закончила.
Ксанча опустилась на колени и здоровой рукой попыталась оторвать металлическую пластину, закрывающую лицо монстра. Но сделать это оказалось нелегко. В Фирексии не жалели масла. Пальцы скользили по металлу, ей никак не удавалось подцепить край скользкой маски. Наконец Ксанча зацепилась за пластину там, где та соединялась с кожей, и рванула ее вверх, обнажая окровавленное детское лицо. Ратип зажал рот и отвернулся.
– Видишь, – обратилась девушка к Урзе, обтирая руку от крови, – ему сделали глаза. – Ксанча показала на сплетение проводов в пустых глазницах. – Такие делали только высшим жрецам. Его мускулы и нервы – сложная конструкция из механизмов и плоти. Это – не тупая машина, у него есть мозг.
– Ты же говорила, что у них нет живой плоти. – Юноша уже пришел в себя.
– Это не совсем плоть. – Девушка оторвала кусок кожи и протянула его Урзе. – Такой она становится после соединения ее с металлическими частями и маслом.
Мироходец брезгливо покачал головой, и Ксанча откинула сероватую кожу в траву.
– Значит, это случилось бы с… – Ратип подавил приступ тошноты.
– Да, если бы мне было предназначено стать жрецом, – кивнула фирексийка и подумала о том времени, когда она с завистью смотрела на счастливцев, прошедших посвящение маслом. «Если бы и мне суждено было встать с ними в один строй, – спрашивала себя Ксанча, – была бы я счастлива?» Но этот вопрос не имел ответа. В Фирексии не существовало понятия счастья.
– А мой брат, – задумчиво проговорил Урза, – он был жрецом? Там, в Арготе?
– Он стал жертвой, – ответил за Ксанчу Ратип. – А что насчет демонов и тритонов?
Девушка решила начать с более легкого вопроса:
– Тритоны появляются на свет из чанов с питательной жидкостью, в которой тоже содержится масло. Его запах остается в теле тритона навсегда. Именно по нему я и определяю своих соотечественников.
– Этот жрец узнал тебя?
Пожав плечами, Ксанча потерла ноющую шею.
– А другие тритоны, – не унимался юноша, – они знают, кто они и зачем их переправляют в другие миры?
– Я знала. Но те, кто встречался мне в Доминарии, кажется, и не подозревают, кто они на самом деле. Я думаю, им стирают память, чтобы до поры до времени они не выдали себя.
– Это тритоны? – концом посоха Урза показывал на трупы эфуандцев. – От них пахнет маслом.
– Нет, они просто испачкались, когда раскладывали переноску. У тритонов масло внутри. Само дыхание наполнено его запахом.
– А если тритон уже не дышит? Не будешь же ты вскрывать труп, – неудачно пошутил Ратип.
– Почему же… – Урза подошел к телу эфуандца и, нагнувшись, внимательно разглядывал его лицо.
По спине Ксанчи пробежала холодная дрожь. Сколько раз, почувствовав в каком-нибудь селе или городишке запах Фирексии, она просила Мироходца сходить и проверить, права ли она. И каждый раз он запрещал ей возвращаться в те места. Страшная догадка заставила ее вскрикнуть. Урза обернулся.
– Да, я убивал мужчин и женщин, которые пахли маслом, и исследовал их трупы, – спокойно проговорил он. – Но внутри я никогда не находил ничего необычного. Никаких металлических внутренностей. Правда, их сущностью всегда оказывалась черная мана, но это еще не делает человека фирексийцем. – Мироходец выпрямился и ткнул в тело эфуандца посохом.
Ксанча не знала, что ответить на такое заявление.
– А что ты знаешь о демонах? – задал очередной вопрос Ратип.
– Демоны есть демоны. Они такие же древние, как сама Фирексия, как Всевышний. И конечно, они тоже пахнут маслом.
– Мишра встретил демона. – Внезапно юноша замер, уставившись остекленевшим взглядом в пространство.
Ксанча поняла: он снова внимал Камню слабости.
– Джикс, – еле слышно прошептал Рат. – Он обещал мне все, мог оживить металл и знал, как соединять его с плотью…
– Ратип, – громко позвала Ксанча, сжав его холодную влажную ладонь. – Это случилось не с тобой! Не позволяй его тени завладеть твоей памятью. Джикс мертв.
– Неужели ты считаешь, что и ты, и Мишра встречали одного и того же демона? – Губы Урзы скривились в презрительной усмешке. – Чушь. Помни, твои мысли не принадлежат тебе.
Не отпуская руки Ратипа, девушка резко обернулась к Мироходцу:
– А почему ты думаешь, что все, во что веришь ты, – истина, а все, что говорю я, – чушь? Еще в Храме Плоти мне начала сниться Доминария. Я знаю аргивский с того самого момента, как меня выудили из чана. Подумай над этим! Значит, есть что-то в этом мире, что заставляет фирексийцев возвращаться сюда. Сначала война с транами, потом – вы с Мишрой. Теперь третья попытка. Правда, сейчас вместо больших войн они развязывают множество маленьких. Если бы ты слушал кого-нибудь кроме себя, то, возможно, быстрее бы понял, что происходит! – кричала Ксанча.
