Эрик Ластбадер - Воин Опаловой Луны
На самомто деле выбора не было.
Мойши во весь опор припустил к проходу.
На востоке небо было попрежнему темным и бурным, но выше и на западе перед ним небо было чистым, сиреневым и лиловым, словно омытым грозой. Солнце было уже слишком низко, чтобы видеть его, но весь мир был залит его отраженным светом.
Уже появилась луна – широкий полумесяц, алый, как капля крови.
Как только он приблизился к холмистым предгорьям, охранявшим горную гряду, дорога тотчас же стала каменистой, трава поредела. Огромные глыбы гранита и искристого сланца громоздились по обе стороны.
Вскоре он въехал в проход. Широкие скальные выступы косо вздымались высоко в воздух, солнечный свет низвергался по ним водопадом, наполняя весь проход лиловым и розовым. Естественные каменные террасы ярусами тянулись у него над головой, теряясь в дымке.
Когда небо совсем потемнело, каменные стены словно сомкнулись у него над головой, оставив лишь узенькую полоску неба.
Тут уже было больше следов каравана. Поначалу Мойши подумал, что это изза того, что проход неплохо укрыт, но, приглядевшись, заметил, что следы свежие. Он был ближе к цели, чем предполагал.
Казалось, тут нет никакой жизни. Ни птиц над головой, ни падальщиков, ни ящериц, ни насекомых. Он начал постигать острое чувство одиночества, настолько сильное, что оно казалось почти осязаемым.
Скалы тоже изменились. Мойши пришлось остановиться и зажечь факел из туго скрученной пеньки, пропитанной смолой. В его неверном свете он увидел, что скалы прочерчены оранжевым и серножелтым и что их очертания стали какимито кривыми, почти болезненно искаженными, словно они образовались в результате какогото мучительного поднятия земли.
Он натянул повод и обнажил меч.
За поворотом впереди Мойши увидел отсвет другого факела и остановился, не зная, чего ожидать.
Он увидел одинокого всадника и. приглядевшись, понял, что это женщина. Она была невероятно высока, с узким лицом и запавшими глазами. Одета она была в простую крестьянскую хлопковую тунику песочного цвета. Оружия при ней не было.
– Приветствую тебя. – Ее голос звучал неестественно в теснине прохода.
– И тебе привет, – ответил Мойши.
– Я услышала твое приближение, – сказала она. – У меня в нынешние времена мало гостей, и мне стало любопытно. Надеюсь, ты не против?
– Вовсе нет, – ответил он. – Но, боюсь, у меня мало времени, чтобы тратить его на приятную болтовню.
– Ты торопишься. Да, – она кивнула, – это ясно видно. У тебя неотложное дело. Ничего, если я проедусь с гобой до конца прохода? Тогда мы сможем поговорить, и я не задержу тебя.
Мойши кивнул и пришпорил луму. Женщина повернула своего скакуна и поехала рядом. Здесь хватало места как раз для двоих. Звон сбруи отдавался в скалах жутковатым эхом.
– И куда ты направляешься? – спросила она. – Я хорошо знаю эти места. Может, я сумею помочь тебе и направить куда нужно. Ты явно тут прежде не бывал.
Снова пал туман, хотя дождь вроде бы прекратился.
– Мне уже указали путь, благодарю тебя, – сказал он, как мог, вежливо. Ему не нравилось, когда ктото отвлекал его в месте, где легко было устроить засаду. Если уж она услышала его приближение, так что творить о других?
– Могли указать неверно, ты же сам понимаешь, – задумчиво сказала женщина. – В нынешние времена такое часто бывает. Люди почемуто в этом не так добросовестны, как обычно. Понимаю, звучит не слишком современно, хотя я мало что знаю о мире. И кто же указал тебе путь?
Мойши коротко глянул на нее. Чтото не так с ее лицом. Что именно? Неверный свет факелов не позволял рассмотреть ее как следует.
– Друг, – уклончиво ответил он.
– Друг, – отозвалась женщина. – Конечно. Как же иначе. Но даже друзья могут ошибаться – особенно если много времени прошло.
Мойши чуть было не попросил ее объясниться, когда она сказала:
– Боюсь, я слишком долго утомляю тебя своим обществом. – Она пришпорила своего скакуна, тот пошел неровным галопом и в мгновение ока исчез впереди в сгущающемся тумане. Мойши хотел было позвать ее, поскольку был озадачен этим односторонним разговором, но он не мог остановить ее иначе, чем крикнув, а рисковать он не хотел.
Он ехал вперед тем же аллюром, скорее почувствовав, чем увидев, что проход стал шире. Подняв факел повыше, он с трудом разглядел, что стены стати не столь ступенчатыми. Они становились все ровнее, и он поехал побыстрее. Вскоре он выехал к концу прохода.
Здесь дорога выходила на длинную равнину. Вверху небо было заткано звездами. Земля под ним казалась плоской и бесформенной, как только что вспаханное поле.
Он мчался по холмистым лугам, холодный бодрящий ветер хлестал его по лицу. Он радовался открытому пространству, чувствуя себя так, словно только что очнулся от кошмара, в котором был заперт, как в гробу.
Немного времени спустя он высмотрел впереди, на горизонте, точечку света. Он осторожно приблизился к ней – следы каравана были еще свежее, верблюжий помет на последней стоянке был еще теплым. Подъехав поближе, он увидел небольшой домик на ближнем берегу ленивой реки, которая, как он заметил, тянулась на запад, но вскоре поворачивала к югу, гдето в полукилометре от домика.
Он вздохнул, немного посидел на луме, озираясь по сторонам и прислушиваясь к стрекоту цикад и тихому кваканью лягушек. Луна над ним, казалось, невероятно выросла – как будто смотришь через увеличительное стекло. Она была красной как кровь.
Наконец он спешился и повел думу вперед. Заглянул в окно и увидел только старуху, сидевшую к нему спиной. Внезапно он почувствовал голод, шатнул к двери, открыл ее и вошел в дом.
Старуха сидела, согнувшись над круглым каменным очагом, сложенным на полу посредине комнаты на чемто вроде каменного цоколя.
– Затвори дверь, – сказала она, не оборачиваясь. – Ночной воздух холоден и беспокоит меня. – Голос у нее скрипел, словно мел по аспидной доске.
Она обернулась. У нее было худое лицо, словно сшитое из лоскутков кожи, изборожденное многочисленными следами времени. У нее был широкий вислогубый рот, неряшливо намазанный красным, блестящие черные птичьи глазкипуговки.
– Ты голоден? – спросила она, ставя уже, однако, на стол грубые миски и утварь. – У меня готова похлебка.
Заметив это, он и вправду учуял густой запах варева, и ее рот заполнился слюной. Он глянул ей за спину и увидел черный металлический котелок нал очагом.
– Ты, часом, не видела тут небольшой караван? – спросил он.
– Иди сюда, – сказала она. – Садись и ешь. – Она налила в миски густую горячую похлебку. На деревянной доске лежал толстый ломоть черного хлеба, рядом нож. Он сел.
