Иван Афанасьев - Ожидание Двойной Кошки
— Бейши, отзовись! Бейши!
Я нашел его возле рухнувшей стены. Он лежал с луком в руке, на боку. В спине его виднелась рана, из которой вытекла небольшая струйка крови. Рядом лежал тот, кто его сразил. Наемник был без доспехов, грудь его пронзила насквозь стрела. Я присел возле погибшего слуги, мысленно ругая собственную жадность. Доспехи моих слуг прикрывали грудь и плечи, оставляя открытой спину. Такой доспех легче и еще — он заставляет воина сражаться до последнего. Никто не побежит, зная, что его спина ничем не защищена.
Бейши и не бежал. Но в скоротечной сумятице боя он не заметил подкравшегося сзади врага. И погиб, погиб как воин. Навряд ли он и саблю-то толком умел держать в руках. Слуга мой погиб, защищая меня. Эта первая смерть на Середе, за которую я нес ответственность, и по меркам этого мира, и по нормам неведомой середцам Земли. Как хозяин, как эмир, я был вправе потребовать ханского суда; но мог и сам рассчитаться с обидчиком. Я встал, чувствуя копящуюся в душе холодную ярость. Честное слово, в тот момент мне было все равно, сколько времени пройдет в моем родном мире. Бейши будет отомщен — и точка.
Лучники потеряли двоих, ранеными. Эти выживут, хотя в бой вновь вряд ли пойдут. Мечники, защищенные полными доспехами, обошлись без ран и потерь. Эти радовались успешной битве, гордо пересказывая друг другу ее эпизоды, разглядывая трофейное оружие — оно принадлежало им по праву победителя.
Попавший в мою ловушку гроссведун освободиться самостоятельно не мог. Признаться, я и сам не знал, как из нее можно выбраться. Всё, что с нами происходит, неизбежно разворачивается во времени. А теперь представьте, что времени нет. Нет, и не может быть действий, мыслей, желаний — всего, что мы описываем словом "процесс". Вот такую заморозку я ему устроил.
Конечно, чтобы допросить самого ценного своего пленника, его следовало "распаковать". Хоть я и был уверен в своем превосходстве, тем не менее, решил не рисковать, поэтому подверг гроссведуна такому мощному ментальному удару, что на время отключил его сознание. Вас когда-нибудь ударяла норовистая лошадь копытом в солнечное сплетение? А моя добыча теперь могла похвастаться знанием подобного ощущения.
Вернув гроссведуна в обычное состояние, я тщательно связал его по рукам и ногам прочной веревкой, а конец ее в виде удавки накинул на горло поверженного врага. Теперь каждое движение его очень убедительно сказывалось на возможности дышать.
— Ну, докладывай, — самым благожелательным тоном предложил я, когда пленник пришел в себя и сделал несколько бесплодных попыток разогнуть в коленях связанные ноги, чуть при этом не задохнувшись. — Зачем твоя милость явилась по мою душу и с чьего соизволения?
Колдун молчал. Глаза его, первоначально расширенные от ужаса, странно остановились. Я угрожающе приставил острие ножа к его зрачку, но он даже не мигнул. Уже поняв, что совершил ошибку, я направил в него энергию, но было поздно. Гроссведун остановил свое сердце, блокировав доступы к нему.
Итак, я имел двух мертвых гроссведунов и одного, бежавшего с поля боя. Ильханы тоже ушли, вместе со своей нежитью. Но, в отличие от тех, государственная и клановая принадлежность бежавших и погибших гроссведунов остались для меня загадкой. Ни их одежда, ни исследование содержимого карманов не дало ни малейшей зацепки. Кто мог их подослать? Я потерялся в догадках.
Тут ко мне робко подошел управляющий имением и предложил немедленно известить хана Саймаса о злодейском нападении на его подданных.
— Не стоит беспокоить высокого хана по подобным пустякам, — ответил я, — лучше, Юшим, займитесь погребением трупов и разберите пепелище. К вечеру ничто не должно напоминать о случившейся здесь битве.
Пришлось убрать все защитные колдовские ловушки, чтобы барон Шурр с несколькими сопровождающими смогли беспрепятственно проехать в имение. В сером предрассветном сумраке барон казался грязным, как будто ползал на спине и брюхе всю ночь. Я чуть было не спросил его об этом, но вовремя опомнился. Помогло мне обоняние. Это была не грязь — это была кровь. Свежая, еще, можно сказать, дымящаяся.
— Эмир, тебя можно поздравить с победой. Что невесел, господин Юркай? — барон, морщась от боли, спешился и подошел ко мне. — Большие потери?
— Один мой слуга погиб. Двое наемников ранены. — Я механически ответил на вопрос, внимательно обшаривая пространство вокруг магическим зрением. Неужели все кончилось? Казалось, что нет — но никаких враждебных сил поблизости не обнаруживалось.
— У меня шестеро. А раненых мы и вовсе не считаем. Победа полная, я взял неплохой табун коней, с полсотни.
Барон прошелся по двору, глядя по сторонам.
— Эмир, ты ведь тоже конями и оружием разжился? Обдумал мое предложение? Насчет сорока коней? Я могу и оружием взять…
Мне не сразу удалось вспомнить, о чем это он. Ах да, он мог устроить мой отъезд в Светори. Я, по простоте своей, подумал, что, взяв коней кузмапатцев, барон сочтет это достаточным вознаграждением. Но оказался неправ. Эти кони взяты им в бою, оплачены кровью его людей. А от меня он хочет получить коней за придворную услугу. Он воин, но он и придворный. Впрочем, не мне его судить — сегодня ночью он меня выручил. Удар его воинов спугнул ильханов и гроссведуна. Быть может, те еще рассчитаются с бароном за сегодняшнее.
— Возможно, барон, возможно. Я еще не подсчитал трофеи.
Барон Шурр великодушно согласился подождать. Слуги и лучники азартно ловили в степи разбежавшихся коней. Барон оказался человеком чести — обобрав убитых и пленных кузмапатцев, с которыми дрался его отряд, он не трогал убитых и полоненных воинов других отрядов, предоставив разбираться с ним моим людям. Коней я взял всего три десятка, маловато. Но некоторые пленные готовы были выплатить за себя выкуп. Да и трофейные сабли с доспехами кое-чего стоили. Мои наемники, по традиции, каждый имели право лишь на один трофей — один конь, одна сабля или лук, один доспех, один полонянин…. Они шустро подсуетились, выбрав лучшее, и я ничего не мог поделать. Традиции, они и в Африке традиции, да и на Середе тоже.
С бароном я рассчитался тем же утром. Измотанные боем и пожаром слуги хмуро и без рвения рыли общую могилу. Мы были не на Земле. Там, как я помнил по военным и историческим фильмам, пленных легко заставляли рыть могилы для своих павших товарищей. На Середе об этом нельзя было и думать. Как нельзя было продать в рабство пленного, заявившего, что он способен выкупиться из плена. Впрочем, мне от них ждать выкупа не надо было — всех пленных, включая тяжело раненых, я отдал барону Шурру. Барон, несмотря на раны и усталость, ликовал. Мало того, что он сумел надрать зад людям Кузмапата, удовлетворив требования семейной чести, — он еще и взял неплохие трофеи!
