Ольга Шумилова - Монеты на твоей ладони
– Это что, обещание?
– Да нет, скорее предположение. Но все-таки… – В его глазах вспыхнули звезды и я как никогда остро почувствовала, сколько же у него скрытой силы, острой и непредсказуемой. Его взгляд оторвался от моих глаз и рванулся мне за плечо. Быстро бросил «Будь осторожна» и исчез.
Вбитый в подкорку инстинкт подбросил меня на ноги и развернул в направлении предполагаемой опасности. Я присмотрелась. Протерла глаза и присмотрелась попристальнее. И только потом начала сомневаться в своей вменяемости. По полю, пыхтя и отдуваясь, усердно пылила процессия саранчи с грузовик размером, корча дикие хари своими уж больно человекоподобными физиономиями. Эта странная фауна тащила на тросах нечто вроде огромного бронепоезда, лично мне напоминающий длиннющую такую колбаску, поскольку отдельных вагонов заметно не было. Бронепоезд шипел и пускал пары. Саранчу погоняли русалки.
М-да… Горазда Безымянная на выдумки.
Я несколько нервно направилась в противоположную сторону. Через несколько минут степи сменили полуджунгли, очень приятный и дружелюбный мирок. Шаг сам собой замедлился – этот мир не терпит суеты и торопливости. Я задумчиво любовалась красивейшими водопадами в обрамлении местной крепкой толстолистной растительности легкого фиолетового оттенка. Над головой сплетались тоненькие веточки, образуя купол, над которым раскинулось небо полночной синевы. А выше – золотые луны на полнеба, чистого, без единого облачка. И тихий, ненастойчивый шепот ночного леса. Я вышла на обрывистый берег очередной речушки. Шаг – и под ногой сам вырастает столбик искрящейся бронзой воды, шаг – и еще один столбик, поменьше, вырастает рядом. Несколько шагов, и ты на другом берегу. Я не пользовалась своей силой – мир сам с радостью принимает путника, не желающего ему зла. Есть такие миры – живые. Они могут помнить и чувствовать, помогать и отталкивать, прощаться и снова ждать встречи. И частичка этого мира давно бьется в моем сердце.
И снова один шаг меняет все – другой мир уже плывет перед глазами. Темно-зеленые ели, подметающие хмурое небо, сплошная стена деревьев. Раскидистые папоротники и пышный мох оплетают ноги. Неширокая дорога, почти тропинка, петляет между деревьев. Когда-то это место было частью Приграничья, а раньше – и вовсе мира Земли. Смещения, слишком малые и медлительные, чтобы их можно было заметить, втянули часть мира в Безымянную, поменяв его суть. Я зашагала по пышным подушкам мха, проваливаясь в мягкую влажную почву по щиколотки. Через несколько метров я выбралась на дорогу, обзаведясь широкими рыжими разводами на сапогах. Мои медленно наполняющиеся водой следы недвусмысленно говорили о том, что с последнего моего посещения этого местечка уровень грунтовых вод значительно поднялся. Иными словами, лес постепенно заболачивался.
Обочина дороги проплывала мимо жизнерадостной зеленой полосой со скоростью быстрого шага. Да уж, если Вель хотел заставить меня поломать голову, ему это удалось. Такое ощущение, что после встречи с ним у моих вопросов относительно происходящего началось неконтролируемое деление. Но он сообщил главное – у нас есть время. И я это время намерена использовать как можно продуктивней. Сезон охоты за информацией можно считать открытым, господа.
Тропа кончилась внезапно, и зеленоватый полумрак растворился в ровном тускловатом свете невидимого за серыми облаками солнца. Лес отступил, или скорее расступился, огибая где-то вдалеке ровное и почти голое пространство. Дорожка упиралась в покосившиеся ворота из железных прутьев, створки которых, тем не менее, были связаны увесистой цепью. Полагаю, цепь осталась еще от старого хозяина сего гостеприимного места, так как забор по обеим сторонам от ворот фактически отсутствовал, лишившись от сырости и вражеских происков большей части прутьев. Я перелезла через высокий и основательно раскрошенный фундамент ограды, и направилась к стоящему неподалеку замку. Надо сказать, что этот элемент готических романов оказался здесь совершенно отдельно от всего окружающего пространства, и потому бетонный фундамент и фабричного литья прутья кладбищенской, если не ошибаюсь, ограды соседствовали с небольшим, но очень внушительным каменным строением несколько архаичного вида, угодившего сюда, кажется, из какого-то параллельного мира. Что-то где-то наложилось – и пожалуйста – два мирка в одном флаконе.
Продравшись сквозь очень неприятно разросшуюся где ни попадя ежевику (очень правильное название. Ой!), я поднялась низкое крыльцо и, как следует размахнувшись, стукнула кулаком по мощной деревянной двери, носящей следы разгульного образа жизни местной нечисти. Дверь дрогнула, отозвавшись на мое неуважительное отношение глухим «Бум!». Я стукнула еще, на этот раз замахнувшись посильнее. Ответа не последовало. Я развернулась к двери спиной, и принялась сбивать о нее подошвы. Не то чтобы меня не хотели пускать. Просто хозяин скорее всего опять сидит в подвале, откуда услышать меня довольно проблематично.
Через несколько минут я привалилась к двери спиной, с ненавистью глядя на нависающие над головой зубчатые башенки и кроя на чем свет стоит отсутствие возможности пользоваться телепатией. Я уныло подумала, что сегодня, очевидно, один из тех редких дней, когда хозяина все-таки нет дома и мне придется либо сидеть под дверью, либо убираться не солоно хлебавши.
Я уже склонялась ко второму варианту, когда опора предательски ушла из-под моей пятой точки, и я начала падать, поскользнувшись на каменных плитах. До пола я не добралась, влетев спиной вперед прямо в объятия открывшему дверь вампиру. Мою неустойчивую фигуру подхватили под мышки и поставили на ноги.
– Ну надо же, лианы уже чуть ли не с неба падают. Не ожидал, не ожидал.
– А уж как я не ожидала, – отозвалась я, разворачиваясь к говорящему лицом и сразу взяла быка за рога, – Ричи, у меня к тебе дело.
– Я так и подумал. Неужели когда-то были времена, когда ты заходила просто поболтать?
– Времена, сам знаешь, уже не те… – я вздохнула, – Крайне неспокойные времена, надо сказать. А что до разговоров… Наговоримся еще, раз такая оказия вышла.
– Ну заходи, раз так.
Рихард посторонился, пропуская меня внутрь. Мы пошли по гулкому короткому коридору с рядом закрытых на ставни высоких окон в жилую часть замка. Последняя состояла, насколько я помню, всего из трех комнат и подвальчика со стационарным порталом. Эти помещения были наглухо отгорожены от остальной части замка заложенными дверьми и замурованными коридорами. Жаль было пропадающего в паутине и сырости каменного великолепия, но я прекрасно понимала Рихарда: он один не в состоянии следить за всем трехэтажным строением, из подвалов которого, как впрочем и из леса, регулярно лезет всякая вредоносная мерзопакость. А проснуться ночью с отгрызенными пальцами, а то и не проснуться вовсе – не бог весть какое удовольствие.
