Белл Клер - Обретение судьбы
Отчаяние охватило ее, когда она поняла правду. Котята, которых она родила, растила и пыталась чему-то научить, унаследовали от нее только тело! Их задорные маленькие мордочки и лукавые глазенки не таили в себе ничего, кроме бессмысленного охотничьего инстинкта!
Ратха стиснула зубы. Это было настолько же ясно, насколько мучительно. Неужели Костегрыз этого не видит?
Ее супруг с мурчанием зарылся носом в живот Охотницы-на-Чертополох. Четыре маленькие лапки запорхали вокруг его морды, маленькое рыжее тело извивалось от щекотки.
— Арр, да ты дикая маленькая кошка! — ворковал Костегрыз, щекоча и дразня малышку. — Ты будешь такой же грубиянкой, как твоя мать, когда научишься говорить!
Ратха заподозрила, что его слова были обращены больше к ней, чем к Охотнице-на-Чертополох. Костегрыз лукаво посмотрел на нее из-за машущих лапок малышки, притворно уворачиваясь от ударов.
Встретив взгляд Ратхи, он слегка опешил.
— Прекрати лгать себе и мне, — услышала Ратха свой холодный и отстраненный голос, раздавшийся откуда-то из неведомой ей глубины. — Она никогда не будет говорить. — Вытянув лапу, она схватила Охотницу-на-Чертополох за затылок и повернула ее модой к Костегрызу. Мгновение он смотрел в красивые пустые глаза малышки. Потом зажмурился и прижался щекой к ее щеке. Ратха убрала лапу. Она увидела все, что хотела увидеть.
Очень нежно Костегрыз принялся утешать расхныкавшуюся дочку.
— Я старался убедить себя, — прошептал он, не глядя на Ратху.
— Но почему? — спросила Ратха, с трудом продавливая слова через сжатое отчаянием горло. — Почему у наших котят нет света в глазах? Почему их языки не превращают звуки в слова? Роды были тяжелыми. Может быть, я повредила их? Или со мной что-то не так? — Она принялась нервно расхаживать перед Костегрызом.
Охотница-на-Чертополох, притихшая и растерянная, замерла в отцовских лапах.
— Нет, — после долгого молчания ответил Костегрыз. — Ты племенная, Ратха. Если бы ты спарилась с котом своего вида, в глазах твоих детей светился бы разум.
— Но ты же моего вида, — пролепетала Ратха.
— Глаза твоих детей говорят, что это не так.
— Но какое имеет значение то, что Решара когда-то избрала самца Безымянных? Твои глаза ясные, как у меня, как у любого кота из нашего племени, а ума гораздо больше, чем у них! Почему же нашим детям не досталось ничего этого?
— Это не имеет никакого значения, — признал Костегрыз, глядя на притихшую Охотницу-на-Чертополох. — Но я всегда боялся, что это окажется правдой. И не послушался своего страха.
Ратха оцепенела, пытаясь осознать то, что он только что сказал. Потом ее ослепила ярость.
— Ты знал?! Ты знал, что наши дети могут оказаться такими? — завизжала она. — Значит, однажды ты уже зачал неразумное потомство?
Костегрыз съежился, зарывшись мордой в пушистый бочок Охотпицы-на-Чертополох.
— Та была… совсем другая… Та самка была Безымянной.
Глаза Ратхи превратились в узкие щелки.
— Что ж, теперь у тебя есть котята! Я жалею только о том, что они не родились мертвыми!
Не помня себя от бешенства, она запрокинула голову и завизжала в вечереющее небо. Ее мечта была уничтожена. Тот, кого она уже начала любить, стал отныне ей ненавистен, и пылающая злоба жгучим Красным Языком расцвела у нее в животе.
— Ратха!
Она бросилась на него, оскалив клыки и выпустив когти.
— Почему? Почему ты сделал это со мной?
Костегрыз увернулся от ее нападения, пытаясь заслонить собой Охотницу-на-Чертополох и защититься, не ранив Ратху.
Захлебываясь визгом, она с ненавистью полосовала когтями его морду.
— Почему ты не убил меня в ту ночь, когда напал на наше стадо? Сжалься же надо мной теперь! Разорви мне глотку и брось на съедение насекомым!
Охотница-на-Чертополох весело скакала между лап отца, радуясь новой игре.
— Сражайся, Безымянный! — взвыла Ратха, когда он попятился от нее. Его кроткое отступление лишь еще сильнее распалило ее злобу.
Ненависть и горечь заполнили все ее существо, заставив забыть обо всем на свете. Снова и снова она бросалась на Костегрыза, раздирая в кровь его плечо и порвав щеку до кости. Сжавшись в комок, он отползал от нее, оставляя кровавый след на земле.
Ратха слышала, как дыхание с болезненным хрипом вырывается у него из груди. В какой-то момент Охотница-на-Чертополох споткнулась и выкатилась из отцовских лап. Быстрее молнии Ратха прыгнула на дочь и что было силы впилась в нее клыками. Охотница-на-Чертополох завизжала, и пятнистая младенческая шкурка под зубами Ратхи окрасилась алым.
В следующий миг тяжелый удар отшвырнул ее прочь от дочери, и Ратха кубарем покатилась вниз с горы. Костегрыз стоял над ней, глаза его сверкали, клыки нависли над самым горлом Ратхи.
Затем он ушел, и Ратха осталась одна среди надвигающейся ночи, с бешено колотящимся сердцем.
Все еще ослепленная бешенством, она вскочила и помчалась вверх по склону. Она перешагнула через ужас, пронзивший ее, стоило ей почувствовать во рту вкус крови Охотницы-на-Чертополох. Словно со стороны она смотрела, как Костегрыз вылизывает раненую малышку.
Замерев, Ратха ждала, когда он почувствует ее присутствие и обернется.
— Убей меня, — тихо попросила она. — Я больше не хочу жить.
Его глаза превратились в два угля из костра заходящего солнца, но он не тронулся с места.
Ратха посмотрела за спину Костегрыза на Охотницу-на-Чертополох.
— Почему ты не бросишь их умереть с голоду? — с вызовом спросила она Костегрыза. — Подыщи себе другую супругу, может быть, на этот раз…
Голова ее с такой силой мотнулась в сторону от удара, что Ратхе показалось, будто у нее порвались мышцы в шее.
— Довольно, Ратха, — прохрипел Костегрыз.
Она отскочила от него, не сводя глаз с Охотницы-на-Чертополох. Раненая малышка вся дрожала, съежившись в комочек, ужасные темные пятна расползались по ее плечам и груди. И вновь какая-то часть ее существа в ужасе содрогнулась от этого зрелища, но Ратха снова переступила через себя.
— Даже не пытайся, — предупредил Костегрыз. — Ты не заслужила такой смерти.
Ратха презрительно раздвинула губы, обнажая клыки, и уставилась на Охотницу-на-Чертополох.
— Неужели ты хочешь оставить ее в живых? Она же неразумная! — со злорадством выкрикнула она.
— Да, я хочу ее оставить. И ее, и всех остальных, — тихо ответил Костегрыз. — Ты права. Они никогда не станут такими, как ты или я. Они никогда не разделят с нами дар речи. Но это мои дети, и я сохраню им жизнь, ибо других детей у меня уже не будет. — Он опустил голову. — Я больше никогда не изберу себе супругу, Ратха.
