Саманта Хант - Изобретая все на свете
Я оглядываю улицу, прежде чем запереть дверь лаборатории.
Этим вечером Джонсоны заманивали меня поужинать с ними в «Уолдорфе», но я устоял перед искушением. Дане стерег дверь, стоял рядом со мной, пока я работал, хотя теперь, когда они явились, скрылся с глаз.
— Расскажи мне, что вы ели, — прошу я Сэма, разрываясь надвое и тоскуя о пропущенном ужине.
— Да… Дай-ка вспомнить. Прежде всего, финики с ветчиной, потом свежие устрицы, немного испанского хереса, бордо, бедрышко барашка с белой фасолью и пастернаком. Ирландские сыры на выбор, шоколадные тартинки и самовар кофе. Все спрашивали о тебе, — говорит он.
— Кто спрашивал? Барашек?
— Нежные цветы Нью-Йорка, вот кто. Они хотели знать, куда подевался их молчаливый и загадочный холостяк.
— О, — говорю я, — эти…
Катарина отводит взгляд, а Роберт смотрит на нее.
— И еще был целый отряд журналистов. Надеялись получить еще один расплывчатый снимок твоих темных, таинственных сербских очей.
— Нет, — говорю я.
Он дразнит меня, играя на моем тщеславии.
— Ну, ты никогда не узнаешь правды, пока прячешься в своей лаборатории, — говорит Катарина.
— Но сейчас мы требуем демонстрации опыта, — притопывает ногой Роберт, вызывая припадок смеха у Сэма и Мэрион. Подозреваю, что там было выпито немало бутылок вина.
— Да, раз уж ты уклонился от ужина ради работы, мы явились проверить, насколько ты продвинулся. Должны ведь мы убедиться, что ты не улизнул от нас в черным ходом ради более заманчивого приглашения, — добавляет Катарина.
— Более заманчивого не бывает, — говорю я им.
Я подготавливаю устройство, над которым работал в последнее время. Фокус, в некотором роде. Я подключаю маленькую платформу и смотрю, как стрелка подползает к двум миллионам вольт. Показывая своим друзьям необыкновенно высокое напряжение, я не улыбаюсь. Я хочу, чтобы они осознали потенциальную опасность. Малая доля такого напряжения легко может убить человека. Я занимаю место на платформе. И меня мгновенно охватывает огненное силовое поле: ослепительные лучи белого сияния окутывают мою фигуру. Я сам испускаю эти лучи. Я сияю, будто сам превратился в солнце, и зрители, люди, которых я считал закаленными частыми зрелищами, которые я устраиваю для них в своей лаборатории, стоят, разинув рты.
— Как видите, — поясняю я, — такое высокое напряжение облекает поверхность, пляшет по коже объекта, в то время как более низкое напряжение легко проникло бы внутрь тела и мгновенно убило бы меня. Все дело в напряжении, — говорю я, спрыгивая с платформы и стряхивая с себя запоздалые искры света.
— Но откуда ты в первый раз узнал, что это тебя не убьет? — спрашивает Сэм.
— Да, хороший вопрос. Я не был уверен.
Я запускаю вторую маленькую платформу у другой стены лаборатории.
— Пожалуйста, — просит Сэм. — Можно мне?
Он хочет сам провести опыт.
— Пожалуй, только ты должен сойти, когда я скажу.
Эта платформа установлена на механическом осцилляторе — плюс немного резины и пробки. Она производит очень постоянную и приятную вибрацию. Я обнаружил, что вибрация оказывает разнообразное благотворное действие на организм.
Сэм взбирается наверх, и осциллятор начинает раскачивать его. Он дрожит — черно-белый пудинг в вечернем костюме. Контуры его большущих усов расплываются в широкой ухмылке.
— Великие небеса, — говорит он, — никогда не бывал в таком раю. Это же, это… — и, может быть впервые в жизни, великий оратор не находит слов.
Остальных при виде Сэма, выплясывающего на платформе под действием волшебства, разбирает смех.
Выждав несколько минут, я предупреждаю Сэма:
— Теперь тебе лучше сойти. Думаю, уже хватит.
— Хоть полный кувшин посули, не сойду! — восклицает он.
— Сэм, я думаю, тебе лучше оттуда спуститься.
— Ты меня отсюда и лебедкой не стянешь!
— Запомни, я тебе советовал, Сэм.
— Я наслаждаюсь жизнью! Ничто не стянет меня с этой чудесной платформы, хоть целую армию…
— О, господи! Где у тебя, Нико? Где? — спрашивает он с отчаяньем на лице.
— Вот в том углу, за маленькой дверцей.
Теперь уже я хихикаю, указывая на ванную комнату. Сэм только что открыл мощное слабительное действие установки. [18]
— Ах ты, чертовка!
Луиза застывает за дверью, решив, что обращаются к ней.
— Теперь тебе лучше сойти. Думаю, уже хватит.
Дверь распахивается. Даже пачка полотенец, подпирающая подбородок, не мешает Луизе разинуть рот.
— Мистер, — выговаривает Луиза и продолжает: — Тесла. Вот ваши полотенца, сэр, полный набор.
— А, да. Пожалуйста, входите. Можете оставить их… — Он разворачивается. — Здесь, на умывальнике.
И Луиза входит в номер, вертя головой по сторонам в поисках человека, с которым он разговаривал. Комната пуста.
— Луиза, я должен еще раз поблагодарить вас за то, что вы мне тогда помогли.
— Мне было совсем не трудно. И даже приятно.
— Мне тоже, — говорит он.
— Вы намного лучше выглядите.
— Вы думаете?
— Да.
Поверю вам на слово.
На кровати стоит маленькое устройство, похожее на вентилятор. И вокруг разбросано множество инструментов, как будто он что-то мастерил.
— Что это? — спрашивает она, указывая на кровать, но теперь уже остерегаясь к чему-нибудь прикасаться.
— Это, — отвечает он, разглаживая пиджак ладонями, словно старается согнать с него все морщинки, — многофазный преобразователь переменного тока. Он берет электроэнергию и превращает ее в механическую силу. На этом основана большая часть современных электрических устройств.
Луиза таращит глаза, ожидая, что машина что-нибудь сделает.
— Боюсь, на вид ничего особенного.
— Ох, — говорит она.
— Но… о, знаю, у меня для вас кое-что есть.
Он открывает дверцы большого платяного шкафа в дальней комнате — туда она еще не заглядывала. Внутри — потрясающая миниатюрная лаборатория. Катушки проволоки, коробочки с болтами, полотняные мешочки, полные инструментов, о назначении которых Луиза не решается даже гадать.
— Что это? — спрашивает она.
— Довольно большая резонирующая катушка, — отвечает он так, будто она в этом что-то понимает. — Вот сюда.
Он поднимает руку над ее плечом, не прикасаясь, но поднеся довольно близко, и направляет ее к месту, где она должна встать.
