Олег Бондарев - На краю бездны
На возведенном посреди площади помосте был установлен только трон.
Все как всегда. Сколько подобных судов наблюдал Барри, прежде чем самому оказаться обвиняемым!
— Его Величество Джуан Первый! — оповестил глашатай, приютившийся на самом краю помоста.
Заиграли трубы, зашептался собравшийся на площади люд. Врата открылись, и, сопровождаемый свитой и личной охраной, к народу вышел их король.
Поднявшись на помост и усевшись на трон, Джуан Первый велел:
— Подведите обвиняемого!
Стражники молча отдали честь и подтолкнули Барри в спину — иди, мол. Он поспешно засеменил к эшафоту и застыл статуей у самых ступенек.
— Приветствую тебя, — кивнул король магу.
— Благодарю, Ваше Величество, — склонил голову Барри. Коленки его тряслись. — И вам доброго утра.
— Знаешь ли ты, в чем тебя обвиняют, маг?
— Да, Ваше Величество. В измене.
Король задумчиво кивнул и крикнул:
— Магистр Эрлендон, прошу вас, выйдите к нам!
Люди расступились, освобождая дорогу волшебнику, и тот не заставил себя ждать. Шагал магистр неуверенно, то ускоряя, то замедляя ход.
Наконец он остановился. Буквально в трех шагах от помоста.
— Магистр Эрлендон, — сказал король, глядя Барри в лицо. — Это ведь ваш подмастерье, так?
— Да, Ваше Величество, — со вздохом подтвердил волшебник.
— Тот самый, что сбежал, в то время как вы с магом по имени Кобс пытались отстоять северную заставу, которая подверглась нападению оживших скелетов?
— Истинно так, Ваше Величество! Истинно так…
— Думаю, дальнейшее разбирательство бессмысленно, — заключил король. — И поэтому я приговариваю мага Барри к смертной казни через повешение. Казнь состоится завтра на рассвете.
Волшебник побледнел.
— Но… но, Ваше Величество! — закричал он. Голос его то и дело срывался на писк: — Но, Ваше Величество, магистр присылал ко мне человека, который сказал, что орден прощает меня и отпускает на все четыре стороны!
— Что? Какой еще человек? — удивленно вскинул брови Эрлендон.
— Высокий, молодой, во всем черном. Он сказал, что прибыл от вас. Я и успокоился и поехал тогда в столицу. Хотел таверну открыть…
Толпа загомонила. Примерно половина собравшихся вообще не понимала, что происходит, вторая, разделившись на два лагеря, спорила — действительно ли магистр отправлял к осужденному посыльного, или это осужденный придумывает, чтобы спасти свою жизнь.
— Тихо! — воскликнул король, поднимая руку.
Понемногу народ успокоился. Все, как один, выжидающе уставились на Джуана Первого.
— Я вынес свое решение, — веско заметил правитель Зейда. — Посылал ли к вам магистр посыльного или нет, но факт остается фактом — вы сбежали, изменив тем самым королевству, предав его. И за вашу трусость вы будете наказаны. Суд окончен.
Барри еще что-то кричал, но слова его растворились в гомоне расходящейся толпы.
Волшебник уронил голову.
Все кончено.
* * *— Давай, Черныш! Осталось немного!
Они наконец достигли ущелья и теперь двигались по нему дальше, на юг, в земли племени угов…
Которые, возможно, помогут ему.
От одной мысли об избавлении — пусть и возможном — хотелось заорать во всю глотку, вложить в этот крик всю ту радость, что ждет его впереди, и ту горечь, что осталась в прошлом.
Но жнец по своей природе был слишком осторожным существом и очень не любил поспешных выводов. Поэтому он не кричал, а спокойно ехал дальше.
По обе стороны от дороги возвышались каменные стены.
Где их вершины? Возможно, теряются где-то в облаках, пронзают их, словно намереваясь подпереть сам небосвод.
Горы — кладезь мудрости. Горы живут века, тысячелетия. Они все видят и, как это кажется обычным людям, ничего не могут рассказать об увиденном.
Уги не зря живут здесь. Они пытаются прикоснуться к этой мудрости; словно землекопы, вгрызаются в камень. Но не кирками, а мыслью.
Они уверены, что горы не прочь поделиться своими знаниями с людьми. Они просто не могут. Да и зачем им делиться со всяким? Тот, кто найдет способ приникнуть к источнику, достоин. Остальные — нет.
Черныш шел мелкой рысью. Джефри постоянно оглядывался по сторонам, выискивая пещеры угов.
— Остановись, чужеземец, — вдруг произнес тихий глухой голос.
— Тпру, Черныш!
Конь замер.
— Зачем ты пришел, чужеземец?
— За ответами на вопросы.
— Что это за вопросы? И почему ты решил, что уги знают на них ответы?
— Я не уверен, но попытаться все же стоит. Угам известно очень много. Почему бы им не знать того, что интересует меня?
— Уги не всезнающи, чужеземец. Поэтому отвлекать их вопросами — неблагородное дело. Мы слишком заняты поиском новых знаний, чтобы тратить время на любопытствующих вроде тебя.
— И все же я прошу ваше племя помочь мне. Я — человек, чуждый самому Ваго. Присмотрись ко мне. Загляни внутрь меня.
Воцарилось молчание. Оно продлилось достаточно долго. Джефри уже было решил, что таинственный собеседник ушел, но тот сказал:
— Ты прав. Ты не из этого мира. И я вижу черное пятно в твоей душе.
— Это черное пятно — мой главный вопрос.
— В таком случае ты можешь пройти.
Джефри осторожно тронул поводья и пустил коня дальше по дороге.
* * *Он въехал в небольшую деревеньку, расположенную на обширном плато. Со всех сторон ее огораживали каменные стены гор. И только одна дорожка вела сюда — та, по которой приехал Джефри.
У первого же домика стоял худощавый уг с длинным посохом в руке. Он хмуро смотрел на жнеца.
— Это я разговаривал с тобой, чужеземец, — сказал обитатель гор, когда Джефри обратил на него внимание. — Племя угов приветствует тебя.
— И вам доброго дня, — склонил голову жнец.
— Уги — мирное племя, которое ни с кем не враждует. Но это не значит, что мы рады гостям. Гости отвлекают от познания великой мудрости, чужеземец.
— Понимаю, — кивнул Джефри. — Но я бы не стал вас тревожить, если бы знал, к кому еще могу обратиться со своей бедой.
— Это я уже понял. И дозволяю тебе, хоть подобное и против любых правил, поговорить с нашим оракулом. Но сначала я, чтобы уги не показались тебе такими негостеприимными, предлагаю отужинать со мной в моем доме. Ты принимаешь мое приглашение, чужеземец?
— Конечно. Не могу же я обидеть радушного хозяина.
— Тогда привяжи коня и входи. Я велю жене накрыть стол, — сказал уг и скрылся в доме.
Джефри спешился и, привязав Черныша, последовал за горцем.
В сложенном из камня домике было всего две комнаты. Одна из них служила одновременно и гостиной, и столовой, и спальней, вторая отводилась под кухню.
