Наталья Игнатова - Рыцарь из преисподней
Сообразительные люди делают деньги так, как будто это очень просто. Артуру сообразительные люди всегда нравились.
Сегодня вечером все лужане, немалая часть пилигримов и даже упыри праздновали рождение Георгия Барчана. И праздновали не где-нибудь, а в «Шатрах». Правда, меню отличалось от обычного, ведь то, что хорошо днем для строителей, решивших быстро перекусить, не годится для праздничного стола, а то, что годится, нельзя есть в пост, но Саэль и тут не сплоховал, так что на столах чего только не было.
У всех был повод праздновать, и у пилигримов, и у лужан. Рождение ребенка у друзей, да даже и у дальних знакомых, это всегда радость. Но для лужан радость была особенной. Георгий Барчан – один из них, и пусть Луги больше не существует, они живы, они перестали погибать, жизнь продолжается.
Артур был рад рождению малыша, но символизма для него оказалось многовато, другие, может, и могли разглядеть в младшем Барчане человека, Артур же видел пока только символы. Первый ребенок в новой жизни на новом месте одновременно и приманка для демонов, и напоминание об их поражении. Поменьше бы надо думать о демонах, побольше о радости и чудесах, но как-то не получалось.
И это само по себе напрягало, потому что радоваться чудесам Артур привык гораздо больше, чем дергаться из-за демонов.
Он собирался незаметно убраться с праздника. Заметить бы, конечно, заметили, но сделали бы вид, что так и надо, у него же куча дел, это всем известно, а еще он все время за всех молится, и молитвы тоже времени требуют.
Марийка осталась с Анной, и Артур жалел, что нельзя забрать ее сюда из больницы. Анне нужна охрана, люди ее, если что, не защитят, а Марийка защитит. И на помощь позвать успеет. Но если Марийку нельзя забрать из больницы, то Артуру-то можно вернуться в больницу. Из него защитник еще лучше, а ему самому совсем не помешает компания. Компания из кого-нибудь, кто его не боится. Упыри не боятся, но из них собутыльники никакие, они ж, гады, пьют, не пьянея. Себеста не боится, но Себеста не девушка. Еще Демон не боится, и он, конечно, может быть любого пола, но, во-первых, Марийка гораздо лучше, во-вторых, Демон занят – втирается в доверие к людям.
Артур уже отметил, что где б Демон ни появился, там сразу и разговоры становились живее, и смеялись больше, и петь начинали. Для стихийщика у этого парня очень уж хорошо развиты навыки общения. Хотя, да, стихийщиком он был странным, и людей всегда знал достаточно хорошо, чтоб сделать ставку на охоту за душами.
В общем, Артур уже наладился тихонько смыться, когда из-за стола, где вперемежку сидели лужане и пилигримы, поднялся, замахал рукой Димитрий Галапацан. И он явно не Романа поздравить собирался, потому что даже в общем гомоне громкое «Артур!» было слышно очень хорошо и звучало отнюдь не весело.
Вокруг притихли, на Димитрия заоглядывались, тот начал, было, что-то объяснять, что-то про Карла Нильсона, охранника почтового фургона.
Вот и повод убраться. Артур пошел к выходу, сделал Димитрию знак идти за ним. Пусть все толком расскажет, не перекрикивая шум. Себеста проводил их взглядом, но остался за столом. Ему уходить нельзя. Если они сейчас все выйдут, Роман тоже к ним присоединится, а тут недолго и до того, чтоб все решили, будто с Анной что-то случилось.
– На почтарей с нашими книгами демоны напали, – выпалил Димитрий, как только они оказались снаружи. – Командира охраны убили. Нильсон говорит, они на сортировочной, сидят в фургоне, только там ни людей, никого, одни демоны вокруг. Демоны в фургон зайти не могут из-за книг. Связь не работала, пока он не помолился.
– Значит, это не ловушка. – Демон подошел так тихо, что Артур его и не заметил, пока он не заговорил. – Они зачем-то хотят убить почтальонов. Из-за книг? Запугивают. Кто связался с Тагаром, тот погибнет.
Но пока выходило наоборот. Нильсон, работавший на стройке только из-за денег, молится, чтобы спастись, а демоны не могут добраться до почтальонов из-за того, что в почтовом фургоне груз Библий. Последнее больше походило на суеверие. Книга – это книга. Что бы ни было в ней написано, если книга не гримуар, который одно сплошное колдовство и зловредная магия, то это просто буквы на бумаге. Сила записанных слов только в том, что их читают и о них думают, но Нильсон и остальные не читали Библию, и все же демоны не могли войти в фургон.
Чушь какая-то.
– Хоть они и не собирались выманивать тебя из Карешты, – Демон продолжал свою мысль, – все равно они сюда придут. Если ты уедешь, точно явятся. Не те, так другие.
– У тебя идеи есть? – буркнул Артур, так и не додумавшись ни до чего насчет Библий. – Съезди на Сортировочную или дуй в больницу, стереги Анну, пока меня не будет.
– Я на станции мало что смогу, у князей все под контролем, там не развернешься… – Демон замолчал.
Артур посмотрел на него, встретил такой же задумчивый взгляд.
– Значит, Сахра позволил им напасть, – произнес Демон медленно. – Артур, ну ее, больницу, давай-ка я с тобой поеду.
– Сахра – князь. Хочешь, чтоб он размазал тебя, как только мы пересечем границу княжества? Нет. Со мной будет Альберт. Предупреди Себесту и отправляйся в больницу.
– Артур, в этом участвует князь, там могут быть сулэмы…
– А в больницу можно пролезть сразу со всех сторон. Я один, я смогу защитить только Анну и Георгия, тебя много, ты защитишь всех. Отправляйся.
Он развернулся спиной и к Демону, и к Димитрию, пошел к «Найзагаю», ожидающему на заставленной машинами площадке с подветренной стороны «Шатров». Забрать Миротворец, взять один из невооруженных «Скадатов»…
– Артур, мы тоже едем, – подал голос Димитрий. – Нильсон у меня в бригаде, он мне позвонил, что мы сидеть тут и ждать будем, пока ты их привезешь?
Артур чуть не спросил: «А что вы сделаете?» Прикусил язык, шепотом произнес короткий экзорцизм, где не было ни одного слова, которое можно сказать при женщинах. Ему много раз говорили, что никакие это не экзорцизмы, но он много раз видел, как это работает. И если сейчас не он сам чуть не брякнул глупую глупость, значит, это какой-то зловредный бес попытался дернуть его за язык, и значит, зловредного беса скорчило и скрючило от экзорцизма. И так ему, гаду, и надо! Далеко можно забрести, если начать думать о людях свысока и воображать себя особенным. Так далеко, что и не вернешься, пожалуй.
Поехали вшестером на трех машинах: один «Скадат», две «Стралы». Альберт, которого пришлось разбудить и который терпеть не мог, когда его будят, нудел и зевал, зевал и нудел все время, пока кавалькада ехала из Карешты на Трассу. Потом Маришка, храни ее Господь, ведьму ученую, сварила ему кофе, и младший наконец-то перестал демонстративно страдать.
