В Бирюк - Обязалово
За столом сидели четверо рязанских прасолов и Хрысь. Пара баб суетилось возле печки, мужики уже чуть выпили и закусили, но крику ещё не было. Хрысь явно обрадовался:
-- А вот и владетель наш пришёл. Вот с ним и торгуйтесь. Мы ж теперь - боярские. Он же ж... господин над нами.
Начавшийся, было, выражаемый нестройным хором подвыпивших голосов, ритуал приветствия, был скомкан Акимом. Он тяжело протопал до скамейки, махнул рукой в сторону гостей:
-- Охо-хошеньки. Ой, косточки мои болят. Ох и крутит же. Вроде к дождю. Там-то, на Низу - тучи не видали? Ну, стал быть, с другой стороны придёт.
Послушал рассуждения гостей о погодах, о болячках ("У моей кумы така ломота в пояснице коли туча с западной стороны. А коли с восточной - мало не пляшет. Вот те хрест святой!"), Покивал. И ткнул пальцем себе за спину:
-- Сыночек мой, Ванечка. Вот он цену и скажет.
Четыре окладистых тёмно-русых бороды уставились на меня.
Та-ак. Николай... купец-невидимка. Испарился ещё по дороге:
-- Надо... это... глянуть - чего у них тама в лодейках. Ну и... с людьми надо жить... ты пока... это... А я разнюхаю...
Рядом со мною Сухан и Яков. Остальных своих я во дворе оставил. Ежели что... беру купцов в заложники.
-- Первое. Хлеб дотащить до Рябиновки. Там и ссыпать.
-- Не... С чегой это? Это ещё 4 версты тащить! Не... у нас уговор был - здеся хлеб отдать... а кудой-то... може тебе, детка, хлебушко до Новагорода дотащить? Ишь чего удумал...
-- А "второе" - чего?
Вот теперь я начал различать бородачей. Хотя бы одного, у которого хватило ума сформулировать аналог культовой фразы советского кинематографа: "Огласите, пожалуйста, весь список".
-- А вторая новость, дядя, в том, что цена на "паутинку" ныне втрое. И плата - вперёд.
Народ офигел. Потом начал дружно выражать. Свои мнения, ощущения и выражения. Кто-то начал вставать:
-- Да мы об том и говорить не будем! Уйдём нынче же! Это что ж такое деется!...
Хрысь мотнул головой и две бабы возле печки быстренько убрались за неё. Кажется, будут бить. Мой визави, "списочный умник" тоже начал подниматься.
-- Эй, дядя, звать-то тебя как?
-- Меня-то? А на что тебе?
-- А на то, мил человек, что сыночка моего одни людишки Ванькой-ублюдком кличут, а другие - "Зверем Лютым" величают. Так что - садитесь. В ногах - правды нет. Даже пока и ноги есть. Ну! Сели!
Куда что подевалось: у Акима и спинка прямая, и в голосе старческой дрожи нет. Смотрит прямо и весело. Только руки на столе неживыми лежат.
-- Ванечку так величают, за то, что он велесово городище разорил. Так изделал, что ихний медведь, прости господи, богомерзским волховишкам головы поотрывал. А голядь оставшуюся в веру христовую окрестил. Нету теперь того места поганского, пустое оно стоит. А ещё - ведьму цаплянутую вывел. Вот этой палочкой гадине промеж ног - хрястнул, у той хребет и треснул. То-то!
Дед, похоже, активно использует сказительское творчество главного местного болтуна. Уместно использует. А вот и новенькое:
-- И иного много чего он понаделал. Да и вот, к слову сказать: построил у меня в порубе лестницу чудную. Вот, ежели к примеру, человечка какого туда спихнуть, то он по той лестничке быстро летит - не спотыкается, не бьётся, не ломается. И сидит там - живой и целый. А вот выйти... Лестничка, вишь ты, хи-и-трая... Проверить не интересуетесь?
А вот такой легенды про себя любимого - я ещё не слыхал. Дед-мифотворец? Но ведь он же ни слова неправды не сказал! Я, ведь, и правда - в Рябиновском порубе необычную лестницу построил.
Учись, Ваня, мозги пудрить. Пудры ещё нет, а процесс - повсеместно.
Купцы начали переглядываться. Но шапки - напяливали. Пришлось влезть:
-- Вы, люди добрые, как хотите, а хлеб я у вас заберу. За прошлогодний товар. У меня на дворе полно гридней - начнёте дёргаться... Я тут, вот за этим столом, разбойный ватажок вырезал. Ни один не ушёл. Оно вам надо? Так как тебя звать-то, дядя?
-- Далось тебе моё прозвище. Софроном кличут.
-- Ну, значит, купцы рязанские, вы с Акимом здесь посидите, бражки попьёте. А мы с Хрысем и Софроном пойдём погуляем. Софрон бурлаков из селища выведет. Во избежание... А Хрысь пауков хлеб таскать поставит.
Купцы пытались возразить, рассказать об обидах бурлаков, о тяготах дальнего пути, о договоре с покойным Хохряком...
Последнее - заставило применить домашнюю заготовку:
-- Хохряк нынче на кладбище лежит. Хочешь поговорить? Могу проводить. Там и ямка готовая рядом копана. Чтоб беседовать удобнее было.
Или мы в КВН не играли? На все ваши "вопросы" у нас свои "ответы" заготовлены.
Кто-то из баб уже вытащила на стол жбанчик бражки, вторая притащила шкворчащее мясо... И чего купцам дёргаться-то? Чуть подумают и поймут, что я им во всём уступил: и барки тащить не надо, и мешки не бурлакам таскать.
Оглядев моих людей на дворе, Софрон только хмыкнул. Ну и правда: гридень у меня тут один - Ивашко. Зато - толстый. Но Чимахай с Ноготком, Могутой, Фангом и парой здоровых рябиновских дворовых - выглядят пристойно. И ещё пара стрелков вне селища - никому уйти не дадут.
Бурлаки матерились страшно: Софрон вытаскивал их из-за столов, из бань, из... очень близкого общения с женским полом. Большинство его слушалось. Остальным он вправлял мозги кулаком. "Пауки" на Хрыся тоже ворчали. Но значительно тише: места на кирпичах всегда свободны.
К утру злые и невыспавшиеся бурлаки погрузились в барки, оттолкнулись и по-заваливались спать, оставив только кормщиков - вода сама несёт. Усталые, но довольные "пауки" тоже расползлись по избам.
Довольные: обошлось без бурлацкого "веселья", накрытые столы им самим остались, да и хлеб ссыпан в амбары.
Меня весьма удивило такое миролюбие пришлых - я ожидал кровавых разборок. Но Николай объяснил:
Они ж тебе подарки не отдали. Считай - треть у них осталася.
Факеншит! Идиот! Купцы расплачивались с "пауками" хлебом, а с начальниками общин - подарками. Злато-серебро Хохряковой захоронки.
Но сделать я ничего не могу - "подарки" - нигде не прописаны, сумма-форма - не оговорены, свидетелей - у меня нет. Отличить "подарки" от собственного имущества или товаров купцов - я не смогу. А просто грабёж устраивать... Не "по правде".
Вторую причину мирного исхода озвучил Хрысь:
-- Дык... по-рассказывали тут про твои подвиги. И как Хохряка зарезал, и про волхвов с ведьмой, и про пруссов. И из последнего: что Марана на твоём корме живёт, что кикиморы, по твоему слову, на деревах сидят, клешнями машут. Опять же: как ты палача Владимирского князя на своём дворе палкой бил и лицом в землю клал. Как в Боголюбского ножики кидал, а он мечом Борисовым от тебя еле отбился.
Да не было ж этого! Я Маноху даже и пальцем не тронул. И Андрей меч свой просто показывал. Однако, слово народа - слово божье. Хоть и враньё.
