Александр Лидин - Операция "Изольда"
Наконец, решившись, Верховный жрец открыл одну из коробочек. Внутри на бархатной ткани лежала перламутровая жемчужина невероятного размера — икринка Ктулху. А на внутренней стороне крышки, прямо на красном бархате золотом было выбито заклятие.
— Пожалуй, вот это… — пробормотал Атал, протянув мне шкатулку. — Попробуй это, Григорий. В этой икринке, согласно Пнакотикеским рукописям, заключен один из учителей Аль-Хазреда. Он может наделить тебя «Мечом Ньярлатотепа».
Я внутренне весь напрягся.
— Но ведь демон потребует оплаты? — с дрожью я вспоминал то, что случилось давным-давно в девятьсот пятом, по пути из Манчжурии.
— Да, — кивнул Умр ат-Тавил. — Но теперь ты не простой человек-проситель. Ты — тот, кто носит в себе частицу божественного. Ты сможешь договориться о даре в долг. А те, кто падут от твоего дара… Их души отойдут демону подарившему тебе этот дар… Итак, приступим…
Умр ат-Тавил взмахнул рукой, а потом ударил об пол посохом, который неведомо откуда появился у него в руке. И тут же по полу побежали разноцветные искры и цветовые полосы, словно тот был из полупрозрачного камня. А потом искры и полосы сложились в колдовской узор.
Я с удивлением смотрел на горящие внутри камня линии и колдовские знаки.
— Это Ритуальный зал, — пояснил Умр ат-Тавил. — С помощью правильного заклятия можно породить любой колдовской рисунок.
Я посмотрел на шкатулку, которую держал в руках. Она казалась мне слишком тяжелой для столь небольшого размера. Потом осторожно двумя пальцами я подцепил волшебную «жемчужину» и вынул ее. Несколько секунд я разглядывал ее, пытаясь понять, что на самом деле сокрыто под этой оболочкой. И тогда меня поразила одна мысль: Хирту никогда не создать сверхсолдат. Он, как и большинство мистиков, двигающихся на ощупь, правильно выбрал вектор, но не знал конечной цели. Саркофаги-танки могли перенести в Мир снов; врата, монтажом которых занимались в подвале, соседнем от того, где находятся саркофаги, могли трансформировать тело, согласно желанию Йог-Сотота. Но истинную силу, божественность, можно было получить только от демонов ценой человеческих жизней. Вот только штурмбанфюреру и другим офицерам Аненербе этого знать не следовало.
— Готов? — поинтересовался Верховный жрец.
Я кивнул.
— Тогда читай заклинание на крышке.
Скривившись, я начал бубнить:
— «Не произноси имени Его всуе, ибо молвить его вслух значит призвать Его, ежели даже и незрим Он, ибо является Он пред теми, кто зовет Его по имени, облеченный в тень и посему незримый, и научает их о желаниях их…»
Я даже не заметил, как вокруг меня начала сгущаться тьма. А потом во тьме зажглись два красных уголька.
— Смертный, ты разбудил меня, и смерть твоя будет ужасной.
— Ты сможешь снова уснуть, но лишь после того, как… — но договорить я не успел. Тьма метнулась в мою сторону. На мгновение мне показалось, что кто-то сжал мое горло, но не сильно. Словно чья-то рука пыталась придушить меня, но сил у душителя не было, — …как даруешь мне то, что в твоих силах.
Демон зашипел.
— Я требую «Меч Ньярлатотепа».
— Но я не вижу жертв. Неужели ты думаешь, что я что-то дам человеку просто так?
— Нет, но ты можешь дать мне в долг.
— В долг? — демон расхохотался.
Теперь я мог четко видеть его деформированные человеческие черты. Крупный горбатый нос, огромные горящие глаза со змеиными, вертикальными зрачками, вывернутые толстые губы, сквозь приоткрытую щель которых сверкали белые, как снег, зубы.
— Ты не сможешь причинить мне вреда. Ты должен принять мои условия.
Демон от злости заскрипел зубами. Несколько минут он молчал, сверлил меня огненным взглядом.
— Хорошо. В твоих жилах есть часть крови Древних, и я вынужден пойти на это соглашение. Но ты должен помнить: души всех, кто падет от Меча Ньярлатотепа, окажутся в моей власти. А это оружие порою разит и друзей, и врагов.
— ?..
— Ты все поймешь в свое время… Я не обязан поучать тебя. Ты попросил, я вынужден дать тебе то, что ты просишь, а все разъяснения можешь получить у этого противного старикашки — Умр ат-Тавила. Пусть он учит людей уму-разуму.
— Но если ты начал говорить, ты должен закончить свою мысль…
— Я сказал то, что хотел, и больше говорить не намерен. Но помни: для меня слаще души друзей, а не врагов. Невинные души…
А потом страшная боль пронзила мое тело. В первую секунду мне показалось, что кто-то подсоединил электроды к моей многострадальной руке. Мое тело выгнулось от боли. Последнее, что я увидел, это лицо демона, расплывшееся в широкой улыбке. Он словно наслаждался моей болью, извивался, клубился от восторга. А через несколько секунд лицо демона начало растворяться во тьме. Еще пара мгновений… и я вырубился.
Глава 9
Восстание
Ельск
«Логово дождевого червя-2»
Сентябрь 1941
Нам — добежать до берега, до цели, —
Но свыше — с вышек — все предрешено:
Там у стрелков мы дергались в прицеле —
Умора просто, до чего смешно.
В. Высоцкий. «Был побег на „рывок“»Какое-то время Василий стоял на краю раскопа, выходившего в небольшой котлован, наблюдая, как оборванные, окровавленные люди толкали тачки с битым кирпичом и землей. Еще вчера это были его боевые товарищи, а теперь они стали пленниками завоевателей, поправших стальной пятой его Родину. Они вынуждены были работать с утра до вечера, а Василий наблюдал за ними, стоя рядом с группой надсмотрщиков. Иногда кто-то из эсэсовцев спускался в раскоп и начинал бить прикладом или сапогами одного из «рабов». Тогда кулаки Василия сжимались, и ему требовалась вся его выдержка, чтобы не броситься на очередного озверевшего немца, не разорвать его голыми руками. Единственное, что останавливало его, так это постоянно звучавшие слова товарища Сталина, которые всякий раз цитировал Григорий Арсеньевич: «Советский солдат, сдавшийся в плен, — враг, которому милее жизнь пленного, чем защита Отечества. Он — скрытый враг-вредитель, тот, кто в мирное время мешал строить нам светлое будущее…»
И, тем не менее, это были его соотечественники, защищающие Родину от агрессора, и если бы не погоны и особое положение Григория Арсеньевича, то Василий был бы среди этих грязных оборванных людей, а не стоял бы в черной форме, пусть и без погон и нашивок, наблюдая за происходящим.
До сих пор он так и не понял своего положения. С одной стороны, он все-таки был пленным, причем потенциальным подрасстрельным, как «коммунист и офицер НКВД», чего он не скрывал. С другой — благодаря унтерштурмфюреру он мог, пусть знаками, командовать эсэсовцами, ходить с оружием, правда, только по территории будущего «Логова дождевого червя-2». Той же самой свободой пользовалась и Катерина. Василий уже несколько раз заводил разговор с Григорием Арсеньевичем о своем статусе, но тот только отшучивался, говорил, что все это временно, что Василий всего лишь разведчик, который прежде, чем покинуть территорию врага, должен был выполнить поставленное перед ним задание. Тем не менее, всякий раз, наблюдая адский труд пленных, созерцая тела тех, кто пытался бежать, вывешенные на столбах внешнего проволочного ограждения, сердце его готово было выскочить из груди.
