Кривицкий Михайлович - Алый - цвет жизни
Шаманы заржали, вспугнув лесных пичужек с окрестных деревьев, Кхат сквозь слезы добавил:
- Ага, у них же самые красивые это те, кого руками не обхватить и бедра, мм, оч-чень сильно шире плеч.
- Что есть, то есть, - согласился Кайтар, - Лечил я пару матрешек гномьих, как раз сестер Мирина. Ну, ты их знаешь, они от тебя еще поначалу очень шустро улепетывали. Сами метр в прыжке, а весу под полторы сотни. Мяса чуть, сала до хрена, ох, как же я с ними намучился! Зато Мирита с Орьетой стали живенькие такие и теперь шустро передвигаются не только со страху. - шаман усмехнулся, - Ешшина эти две оторвы быстро окрутили, Мир счастливый до жути был, что этих двух язв дешево и выгодно пристроил.
Кхат почесал затылок:
- Я думал у Мирина только сестры с причудами, чтобы против гномьих традиций поделить между собой одного нашего гнолла, а тут оказывается вся семейка, Эмм, оригиналы.
- Хороший эвфемизм подобрал. - Кайтар широко улыбнулся, - Я сам, когда жену гнома в первый раз увидел, чуть не сел где стоял. Представь, Мирин вокруг шарика на спице круги нарезает, охает, матерится и все норовит ее на руки взять. Когда Лилиарэйя сдалась, я чуть не лопнул, пытаясь не заржать. Ей пришлось ноги подтянуть, чтобы по снегу не волочились, да в сторону отклониться, чтобы муженек видел куда идет.
Лес снова огласился громким хохотом.
Глава 7
Ближе к полудню шаманы почуяли специфический запах болот, возвестивший о приближении к месту поиска, слабый ветерок приносил непередаваемые зловонные миазмы топи, в которых выделялся запах сероводорода. Через двадцать минут побратимы увидели и само болото, в сердце которого располагалось гнездо крикс. Топь раскинулась на версты окрест, противоположный край терялся в туманных завихрениях источаемых болотом газов. Насколько хватало глаз, тянулась мутная вязкая побулькивающая жижа, разбавленная редкими поросшими кустиками клюквы и морошки кочками, и еще более редкими довольно приличными по размерам участками относительной топкой суши с кривыми чахлыми деревцами, едва достающими побратимам до колена.
Положив срубленные по дороге шесты в жиденькую осоку, побратимы переглянулись, Кайтар тут же направил воздушницу в болото и с помощью водяницы прощупал дно. Сняв с шеи духовные четки, орочий шаман кивнул побратиму:
- Все, что может дать хоть одну искру долой, работаем только воздухом, водой и сталью. - шаманы отошли назад на сушу, где принялись формировать нужный набор костяшек на духовных четках, - Если рванет, от нас только память останется. - нанизав на кожаный шнурок белые и синие граненые бусины, орк снял ножны с бастардом, - Булаву свою тоже оставь, тяжелая она у тебя, да и криксы твари верткие, лучше мой меч возьми. - Кхат поморщился, рукоять едва помещалась в его широкой ладони, - Не поруке, но все быстрее будет, я ятаганом работать буду, да и одна рука свободная нужна. - шаманы не сговариваясь принялись деловито набрасывать петли кожаных шнурков на правые запястья, другой конец которых привязали к основанию рукоятей у противовесов на оружии. - Водяницы есть только у меня, опять ты поленился, - Кайтар справедливо упрекнул побратима, - Без шеста в демоново "окно" ухнешь, хрен выберешься, даже я не успею вытащить. Там метров тридцать вертикально вниз до земли, и еще метров пять грязи.
Шаманы перевязали голенища сапог, чтобы грязи внутрь не набрать. Постояли пару минут на краю болота, настраиваясь на неприятную работу, подобрали шесты и осторожно двинулись вглубь топи, прощупывая дорогу и держа сферу чистого воздуха вокруг голов.
Для двух сильных шаманов истребить гнездо болотной нежити не является трудной задачей, скорее очень неприятной. Криксы, волей мертвого всеми проклинаемого бога принимали настолько омерзительный и разнообразный облик, что перед ними пасовала самая больная и изощренная фантазия. Помесь кошки с собакой, крысы с рыбой, саблезубые хомяки, летучие мыши с козлиными головами и многое-многое другое встречалось у этого порождения проклятого бога. Но самыми опасными были последние три вида: Дети, от младенца до пяти-шести летнего малыша с невинными глазами, длинными когтями и острыми клыками, прячущимися до поры до времени за невинной улыбкой. Прекрасные девы с томным взглядом, как правило, нагие, способные пронять одним своим видом самого непробиваемого женоненавистника. Юноши, одной чарующей улыбкой сводящие с ума даже старых умудренных жизненным опытом дев. И старики, которым невольно хочется помочь подняться на ноги, перевести через крутой овражек или же поднести тяжелую вязанку хвороста. Обнаруживаешь что перед тобой нежить, только когда тебя уже надкусили, а сопротивляться поздно.
Была у этой нечисти одна очень неприятная особенность ментально воздействовать на разум, причем настолько мягко, даже нежно, что разумный не замечал ни когтей, ни острых клыков, не задавался вопросом, откуда ребенок, старик, дева или юноша вообще взялись ночью. Разумные охотно разговаривали с нежитью, даже не подозревая, что беседуют сами с собой через подсознание и мечты, в упор не видя, чтобы собеседник хотя бы делал вид, что шевелит губами. Немногие выжившие после такого общения нередко сами, сознательно искали встречи с нежитью, так как хотели ощутить то облегчение, что остается на душе после откровенного разговора.
Спасало только то, что нежить была неразумна и жестко привязана к своему болоту, потому далеко от него отходить не может, а с рассветом должна непременно вернуться обратно.
Ближе к полудню, перемазавшиеся в грязи по самые уши шаманы практически добрались до самого сердца болота. Вокруг стояла обманчивая тишина, побратимы явственно ощущали на себе десятки голодных взглядов, Кайтар едва не трясся от ненависти, с огромным трудом сдерживая желание одним огненным ударом уничтожить все вокруг. Останавливал тот факт, что побратимы оставили на берегу все лишнее, включая огневиц.
Кхат все чаще бросал обеспокоенные взгляды в сторону побратима, на лице которого застыла бледная маска лютой ярости, он почти физически ощущал дикое желание названного брата рвать и убивать. Тролль разделял вполне оправданную ненависть Кайтара к нежити, но всегда поражался какой-то неистовой и неукротимой ее силе. В такие моменты урук-хай становился совсем другим, незнакомым и пугающим.
Выдрав шест из трясины, Кхат бросил очередной взгляд на побратима, уже мысленно прикидывая куда спасаться, если друг сорвется и вдруг ухнул по пояс в жидкую грязь от неожиданности. Маска ненависти треснула, лицо Кайтара разгладилось, стало умиротворенным, даже счастливым. Тролль уже было открыл рот, чтобы спросить, что произошло такого, отчего вдруг произошла настолько резкая смена настроения, и тут же его захлопнул, чтобы вновь открыть от удивления.
