Олег Лукьянов - Огненный мир
Мысли после него стали тихими, едва ворошащимися, все мои небольшие «магические» способности после этого даже не откликались. Вероятно с Кассией произошло тоже самое, только более глубже.
Прошло уже три дня как нас вышвырнули из каземат, сковали по рукам общей цепью и отправили куда-то в пустошь с небольшим караваном. Караван и вправду был миниатюрным не удивлюсь если узнаю, что его снарядили только ради нас. Два верблюда, пять демонесс, один демос и один Повелитель — вот и вся живность.
Надменный, чернокрылый Повелитель, разумеется, гордо восседал на верблюде постоянно жующим что-то с борзым видом. На втором верблюде, прожигаемая завистливыми и ненавидящими взглядами, ехала счастливая демонесса. Она исполняла роль некой «первой жены», а точнее лучшей любовницы — поэтому была удостоена высокой чести не топать на своих двоих. Повелитель кстати, вчера оприходовал ее при всех, меня чуть не стошнило, а другим вроде как понравилось. Демонессы зажглись, засуетились, попытались соблазнить своего хозяина переменной всяких там поз, но он, не обратив никакого внимания на их потуги, завалился спать прямо под полуденным солнцем. Разъяренные фурии выместили всю накопленную злость на нас с Кассией. Бедная девочка получила новые раны. Остается, надеется, что продолжения садо-мазо сегодня не последует…
Сейчас все они с мрачным видом плетутся в хвосте каравана, зато в авангарде, перед верблюдами идет демонесса выгуливающая здорового крокодила. Она держит цепь ошейника с таким видом, будто там посажен не монстр раза два тяжелее ее, а забитый узник концлагеря. Демос выглядит не шибко довольным от такого обращения, но брыкаться или рычать еще не пытался. Посмотрим, что будет дальше.
Внезапно Повелитель натянул поводья, останавливая размеренную поступь верблюда.
Он замер, будто увидел вдали что-то опасное, и теперь задумчиво решал стоит ли продолжать путь…
— Повелитель? — осмелилась поинтересоваться его самочувствием «лучшая любовница».
— Нам приказано вернуться… — с какой-то детской обидой произнес он. — Ладно, разворачиваемся.
Перестроения в караване не заняли много времени, и через несколько минут, мы вновь плелись по белой пустоши, но уже в обратную сторону.
— Ты что-нибудь понимаешь? — шепотом, чтобы не услышали надзиратели, спросила у меня Кассия.
— Относись к этому как к затянувшейся прогулке, — отозвался я. — Походили несколько дней и вернулись.
Девушка поджала разбитые губы, затем тряхнула спутанной гривой:
— Нет, тут все намного хуже. Скорее всего нас собирались обменять, а теперь передумали, узнав о нашей истинной ценности.
— И какая же у нас ценность? — почти весело поинтересовался я.
Она немигающим взглядом уставилась в какую-то точку на горизонте.
— Мы… то есть я, слуга Альтаира… Он пытался нам как-то помочь, а теперь все сорвалось. Да. Это единственное объяснение.
— Знаешь, я бы не был бы в этом столь уверен. Прошло столько времени, а твой ненаглядный так и не появился. Скорее всего, ты для него никто. Обычная демонесса, которых в этом мире пруд пруди.
Кассия взглянула на меня зло, но отвернулась, так ничего и не сказав.
Через несколько часов демоны остановились на привал, а у меня к этому времени был готов план побега. Осталось только разобраться с Кассией. Бросить ее здесь не получится — цепи на руках с нас никто не снимал, но брать с собой тоже приятного мало, эта лицемерная тварь в любой удобный момент может ударить в спину.
Сейчас она сидит поставив локти на коленки и подпирает голову ладонями, вид у нее такой жалостливый, что хочется ее утешить, приободрить, защитить, однако когда она окажется на свободе, ее поведение разительно перемениться… Но другого выхода не оставалось. Придется рискнуть.
— Кассия, — прошептал я ей в самое ухо. — Я могу портануть нас отсюда.
Она посмотрела недоверчиво, но все же шепнула:
— Как? Ты ведь лишен способностей.
— Они не обновляли ритуал уже несколько дней, я чувствую, что могу дотянуться мыслями до портала…
— Куда?
— Назад. А точнее вперед — ближе к замку. Вчера мы проходили мимо кочевого племени. Они прятались, их никто не заметил. Но я все же учуял. Я ведь чувствую души людей. И там есть несколько порталов — наверно их юрты. Ты со мной?
Она кивнула:
— Это лучше чем ничего. Хоть какой-то шанс.
В тот же миг, воспользовавшись тем, что все надзиратели были заняты обхаживанием повелителя, я портанул нас на день пути ближе к замку. Что же поделаешь — других порталов в округе не чувствовал, а «запомнившихся» мне в этом мире и не было. Сразу, как только меня выпустили из пространственной темницы, я попал в замок Повелителей — никаких дверей я в этом мире не видел.
И поэтому, когда увидел себя скованного цепью с Кассией в огромном шатре, и в окружении нескольких десятков враждебно настроенных варваров, не почувствовал особого огорчения. Выбора все равно ведь не было.
Нечесаные громилы с огромными секирами тем временем брали нас в кольцо…
Глава 2
Номата уже третьи сутки бродит по полю смерти. Она не ест, не спит — все ее мысли связаны лишь Кан-Альтаиром. Но она не одна среди этого царства мертвых. Днем по полю медленно передвигаются телеги с командами могильщиков и патрулируют стражи не допускающие мародерства, ночью — разрозненные, иногда вооруженные группы любителей легкой наживы. Странно, но ни те, ни другие ее не гнали. Проходя близко, они почему-то сочувствующе кивали, а иногда даже низко кланялись. Почему они ведут себя столь непонятно? Номата не знала. Да и ответ ее не интересовал. Все ее мысли заняты лишь Кан-Альтаиром.
Настает очередной рассвет, но она этого не замечает. Высоко подняв факел, бродит среди трупов и вглядывается в лица. Иногда ей приходится ворочать гниющие останки, разбирать сваленные друг на друга тела. В такие моменты в воздух обычно поднимаются тысячи огромных черных мух, а наевшееся, так что не в силах взлететь, воронье продолжают следить за ней одним глазом и одновременно протестующе каркать. Номата задыхается от вони, но продолжает свое дело.
Время от времени она напевает себе под нос песню, которую так любила ее мать:
Ангелы и демоны смеются надо мной,
Кружатся будто вороны, над моей душой,
Не зна-а-а-ет сча-а-стья образ мой…
И хотя смысл песни от нее ускользает, но зато она всколыхивает память о матери. Мама была похожа на нее, внешностью и характером. Разве что глаза не были цвета осенней листвы.
