Александр Кондратов - Новый мир. Правила жизни
– Ну, конь не деньги, – пожал плечами я, – для меня мой конь – друг. А мериться друзьями – постыдно.
– Странно ты говоришь, – задумчиво сказала девушка. Мы медленно брели по дороге, звездное небо освещало нам путь, – я все никак не пойму, кто ты. Вчера ночью я была уверена, что ты обычный бродяга. Днем убедилась, что ты высокородный, просто почему-то ходишь в тряпье, а сейчас я в замешательстве.
– Даже не пытайся разгадать мою натуру, – грустно улыбнувшись, сказал я, посмотрев на небо, – боюсь, понять все, что творится в моей душе не под силу никому.
– Странный ты, – вздохнула девушка, – загадочный, говоришь странно, тоска в голосе проскальзывает.
– Не волнуйся, тоска эта то есть, то нет, – отмахнулся я, – какой смысл из-за нее беспокоиться?
– И неужели никак от нее нельзя избавиться? – участливо спросила девушка, – Может, нужны деньги, помощь? Я могу помочь.
– Ни деньги, ни что-либо еще не поможет, – вздохнул я, – понимаешь, со мной случилось то, что навсегда поселило во мне эту тоску. Она не сильна, но неутолима. И даже если получить то, из-за чего я тоскую, то все равно возникнет другая тоска. Так что лучше я буду жить, как живу!
– Ну не знаю, – задумчиво пробормотала девушка, – не расскажешь, по чему или… по кому твоя тоска?
– Сие великая тайна есть! – сказал я пафосно, сделав серьезное лицо. Но потом улыбнулся, подмигнул опешившей девушке и сказал, – А ты любишь песни?
– Песни? – удивленно спросила девушка. Резкий переход темы ее выбил из колеи. Но потом она ответила, – Люблю. А ты что, умеешь петь?
– Да так, немножко, – изобразив скромность, ответил я.
– А спой что-нибудь! – попросила девушка. Она оказалась разумной, решила больше не бередить мне старые раны.
– Что изволите, графиня? Спеть вам о подвигах ратных, о героях отважных, или о любви прекрасной?
– О любви! – уверенно ответила девушка, а на щеки наполз легкий румянец, словно сама засмущалась от своих слов. А может, показалось впотьмах.
– Ну, извольте оценить мой скромный певческий талант, – сказал я, прокашлялся и запел.
Пел, прикрыв глаза, погружаясь целиком и полностью в песню. Не столько важны слова, не столько важен язык, сколько важны эмоции, которые вкладываешь в каждое слово. А эмоций у меня было предостаточно.
Будь моя воля, пел бы бесконечно долго, но вот последние слова сорвались с губ, подведя конец красивой песне. Я открыл глаза, возвращаясь в необычно затихший реальный мир. Вокруг едва шуршали листья, потревоженные легким ветерком, где-то далеко кричали птицы, но, в общем, было очень тихо. Встретился с восторженным взглядом графини, изумрудные глаза девушки блестели.
– Это чудесная песня! Ты поешь великолепно!
– Кхм, спасибо, – поблагодарил я. Не привык я еще к тому, что тут песни имеют более сильный эффект, чем на Земле, вон как девчонку поразил.
– Серьезно, ты лучший певец из всех, кого я встречала! Тебе можно петь даже во дворцах, тебя все будут желать услышать! – заявила она.
– Извини, Роза, но мне свобода по душе, – ответил я, открещиваясь от сомнительной перспективы.
– А причем тут свобода? – не поняла девушка.
– Понимаешь, одно дело петь для себя, для друзей. Ты путешествуешь, поешь, что хочешь и когда хочешь, песня идет от души. А если делать из этого работу, то сразу начнут указывать, конкуренты появятся, будут указывать, что петь, а что нет. Песня из голоса души превратится в обычный набор звуков. И не получится просто взять и уехать, куда глаза глядят. Обязательства, черт бы их побрал, – вздохнул я, ответив на непростой вопрос девушки.
– Странный ты, – задумчиво сказала она, – еще никто не выбирал из денег и славы свободу. Разве ты не хочешь красиво жить, чтобы тебя все знали? Это же прекрасно, ты поднимешься, станешь уважаем! Тебя будут любить!
– Ага, и буду, подобно канарейке, петь в золотой клетке, – усмехнулся я, а про себя добавил, что только известности мне не хватает, – да и любовь эта будет продажной. Так любят всех, у кого есть деньги. А бродяги никому не нужны.
– Неужели свобода тебе настолько ценнее? – непонимающе спросила девушка, – Стань ты богатым и известным, смог бы найти себе достойную женщину, жил бы прекрасно! Чем тебе так нравится свобода?
– А тебе разве нет? – неожиданно спросил я, – Разве тебе не надоели показная роскошь, не надоели лживые улыбки и различные подхалимы, видящие в тебе только возможность стать на одну ступень выше? Разве тебе не хочется, чтобы хотя бы на миг все это исчезло? Да что я говорю, ты этого желаешь, и так видно.
– Почему? – совсем уже опешила девушка.
– Иначе бы тебя здесь не было, – обвел я руками парк.
– Ты прав, – вздохнув, кивнула девушка, и предприняла последнюю попытку, – но в том, что у тебя все есть, тоже есть много плюсов.
– Но и минус есть, который перекрывает все плюсы – если все есть, то не к чему стремиться, – возразил я, – сначала надоедает все, что есть, потом надоедает и сама жизнь.
– Знаешь, – после долгой паузы сказала девушка, – я слушаю тебя и думаю, что ты меня заколдовал. Почему-то твои слова затрагивают самую душу.
– Потому что я говорю такие вещи, которые тебе близки, – пояснил я, – если бы говорил про облака, то, как бы я красиво ни говорил, твоя душа бы не откликнулась.
– Слушай, а почему ты такой скрытный? – спросила девушка через несколько минут, когда мы продолжали неторопливо брести по парку, молчаливо смотря то на звезды, то просто перед собой.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался я.
– Ты днем тоже был в этом же плаще. Ты скрываешь свое лицо и при свете дня, словно преступник. И что странно – вроде бы части лица иногда видно, то глаза, то еще что-нибудь, а в общую картину они не желают складываться. Я даже не знаю, красив ли ты!
– Ах вот вы какая, графиня! – покачал я головой, – Все бы вам красоту да роскошь!
– Хватит паясничать! – взмолилась девушка, но уголки ее губ предательски подрагивали. Все-таки веселье заразно.
– А что? Кстати, графиня, а почему ты вовсе не похожа на оборотней? Ни хвоста, ни шерсти я не приметил, – спросил я мучавший меня вопрос.
– Ты точно издалека, – уверенно заявила девушка, а потом решила пояснить, – все знают, что те, в ком течет кровь аристократа, не обращаются в обычных животных. Мы обращаются птицами. А в обычном облике не проявляются никакие признаки второй ипостаси.
– Да? Странно, а почему тогда у тебя перья на шее?
Девушка сразу принялась ощупывать руками шею, а когда ничего не обнаружила, посмотрела на меня, сопя. Не сдержавшись, я засмеялся. Ну, больно комичное лицо было у возмущенной девушки, не удержался. Она пару секунд еще изображала обиду, но потом улыбнулась и вероломно, без объявления войны, толкнула меня в кусты.
