Ник Перумов - Дочь некроманта
Однако на сей раз Красный монах вновь, как и перед закрытыми дверьми, когда Ниакрис испугал невесть откуда взявшийся вампир, как-то странно опустил голову и бессильно уронил руки. Чем-то он сейчас очень напоминал куклу-марионетку, чей кукловод выпустил из рук управляющие нити.
— Монах! — тем не менее закричала Ниакрис. Отряды зомби, серые безмолвные шеренги надвигались со всех сторон. — Что ж ты стоишь! Сейчас нас затопчут!
Монах ничего не ответил. И не пошевелился. Ниакрис уже хотела броситься к нему, сгрести за рясу, встряхнуть — но тут над самой головой свистнула стрела, и она поняла, что на сей раз зомби шутить не станут.
От второй и третьей стрелы она увернулась играючи, но вперед выдвигались все новые и новые лучники, тянули длинные серые луки, накладывали чернооперенные стрелы, целились… сперва они стреляли плохо, но с каждым разом длинные древки свистели все ближе и ближе к Ниакрис.
Невольно она отступала, уворачивалась, уклонялась, и со стороны могло б показаться, что Ниакрис не отказалась от мысли прорваться наружу. Там, где в дальней стене зала девушка увидела высокую арку выхода, ряды солдат Врага смыкались особенно плотно, без малейшего просвета — девушке пришлось бы прорубаться через них, словно дровосеку через заросли. От монаха никакой помощи, некогда даже смотреть, жив он или уже нет; значит, надо прорываться туда, где Ниакрис чудилось нечто вроде прохода в главную башню — ту самую, увенчанную короной, и где, как подсказывали Ниакрис сердце и ненависть, засел ее клятый Враг.
Ее словно бы подталкивали — ну иди же, иди же ко мне!
Стрелы летели все гуще и гуще, и Ниакрис, уходя от них, в свою очередь рванулась в атаку. Меч рассек воздух сверкающей полосой, и в зале началась всегдашняя пляска смерти — мертвое сражалось с мертвым.
Кто хоть раз видел сражающегося Воина Храма, уже не забудет этого никогда — если, конечно, этот воин не сражается против него. Со стороны может показаться, что воин движется как-то неспешно, даже с ленцой, не делая никаких потрясающих воображение прыжков, кульбитов или сальто-мортале. Но вот подступавшие зомби отчего-то разлетались кубарем во все стороны, изрубленные в мелкую крошку, с отсеченными руками, ногами и головами. Где-то там, за ее спиной, остался Красный монах — и не понять, жив ли он еще, или его погубил этот внезапный и непонятный транс…
Какое-то время Ниакрис просто убивала — хотя едва ли можно сказать «убивала» применительно к зомби, уже умершим по меньшей мере один раз. Но мало-помалу гибельный вихрь ее атаки постепенно начал выносить ее вновь к высокой арке, и, похоже, Враг таки решил, что она, несмотря ни на что, пытается выбраться наружу.
Ниакрис не поняла, в какой миг это случилось. Внезапно в бесконечной череде серых неразличимых лиц мелькнуло что-то знакомое, и девушка невольно придержала руку с разящим оружием.
Дедушка?!
Она едва подавила крик — нельзя сбиваться с дыхания. Ну, Враг, негодяй, кажется, ты послал против меня даже моих родных, ты разорил их могилы, вырвал из вековечного сна — а теперь решил лишний раз посмеяться надо мной?! Ну, ничего, мы еще посмотрим, кто посмеется потом, ты заплатишь мне и за это!..
— Лейт… — произнесли мертвые губы дедушки. — Лейт, внученька…
По щекам Ниакрис покатилось что-то горячее. Слезы?! После стольких лет?.. Ты заставил меня плакать, проклятый колдун?..
Руки тянулись, тянулись со всех сторон, а Ниакрис вдруг замерла, словно оледенев. Самой рубить родную кровь?!
Отчего-то вдруг перестали лететь стрелы. Враг поверил в легкую победу?..
И только когда откуда-то справа вывернулась мама, с искореженным, костистым лицом и обнажившимися черепными костями, Ниакрис наконец пришла в себя.
Ее сотрясла волна ненависти. Такое случается, наверное, только раз или два за всю жизнь человеческую, и хвала богам, потому что в этом состоянии человек способен на любые злодеяния.
Лейт оставила позади две могилы. Под тяжелыми камнями осталось все, самое для нее дорогое. Она верила, что по крайней мере ее дух, вернувшись из-за врат смерти, сможет задержаться на миг перед двумя неподъемными камнями и беззвучно сказать спящим маме и дедушке — вы отомщены.
Теперь могилы вскрыты, опорожнены, осквернены — а ее мама и дедушка стали одними из тысяч и тысяч воинов Врага.
И это значит, она должна дойти.
Лица ее родных исчезли — лучащийся клинок обратился в кружащийся вихрь, голова дедушки мягко толкнула Ниакрис в грудь и в следующий миг была затоптана напирающей толпой серых мумий.
Ниакрис закричала. Человеческая гортань не смогла бы издать подобного, это был боевой клич оборотня, завершившего боевое преображение и сейчас устремляющегося в бой. Мастера Храма Мечей крепко знали свое дело. Их воин способен был в минуты смертельной опасности перекинуться, как сказали бы владеющие искусством метаморфоза чародеи; для большинства воинов превращение означало гибель, для Ниакрис, с ее врожденными способностями, — едва ли, если только она не переступит порога; впрочем, сейчас-то девушка все пороги как раз и переступала.
Посреди напиравшей со всех сторон серой толпы возникло существо, чем-то напоминавшее дракона — серебристая чешуйчатая броня, длинные лапы, снабженные стальными шипами в локоть взрослого человека длиной, рога на точеной голове, роговой гребень, остротой способный спорить с салладорскими саблями, — идеальная боевая машина, куда менее уязвимая, чем простая человеческая плоть.
Путь Ниакрис через заполненную зомби залу был подобен пути косы над травами. Она не убивала — невозможно убить мертвое, — она раздирала, разрывала, крошила, давила, мяла и ломала. Серебристая броня мгновенно покрылась отвратительной серой жижей, по всей видимости, заменявшей мертвецам кровь, ровная просека в клочья растерзанных тел отмечала путь мстительницы; она играючи ломала черные копья и ржавые мечи, неуклюже вздымавшиеся на ее дороге в руках зомби; и она прошла насквозь через толпу, мимоходом успев подумать, что Красного монаха нигде не видно и что бедняга наверняка мертв, наверное, отдал все силы…
…Ее хватило, чтобы пробить брешь в каменной кладке, которой тщательно забутовали вход в башню. С шипов сорвалось нечто вроде молнии, взорвавшейся с оглушительным треском; Ниакрис успела проскользнуть внутрь, успела истекающей силой испытанным приемом обрушить за собой свод, когда ее метаморфоз кончился. И на шероховатый каменный пол узкого и темного тоннеля рухнула задыхающаяся, отплевывающаяся кровью девчонка, сердце которой готово было вот-вот разорваться от перенапряжения.
