Джон Толкин - Хоббит или туда и обратно
Наконец он заговорил снова:
– Сейчас не время для обвинений, мэр, как и для серьезных перемен. У нас много работы. Я остаюсь под твоим началом, хотя со временем, возможно, вспомню твои слова и пойду на север с теми, кто решится за мной последовать.
И он зашагал прочь — проследить, чтобы начали разбивать лагерь и позаботились о раненых. Мэр только оскалился ему вслед и остался сидеть. Он много думал и мало говорил, разве что требовал принести еды или разжечь костер. А Бард, куда бы он ни шел, слышал разговоры о несметных сокровищах, оставшихся без присмотра: слухи распространялись, словно лесной пожар. Люди толковали о скором возмещении за разрушенные дома, о богатстве, на которое смогут выписывать с юга всякие роскошные вещи, и это поддерживало их в нынешнем бедствии — весьма кстати, потому что ночь выдалась холодная и ветреная. Укрытие нашлось для немногих (в том числе для мэра), еды не хватало (даже мэру досталось не досыта). Многие их тех, кто не погибли в пожаре, слегли в ту ночь от холода, сырости и горя и впоследствии умерли; и было много болезней и великий голод.
Тем временем Бард распоряжался, как хотел и как считал нужным, но всегда от имени мэра. Нелегко ему было направлять работы и поддерживать людей. Наверное, почти все погибли бы в эту зиму, если бы не подоспела помощь. Бард немедленно отправил быстрых гонцов по реке в лес, молить о подмоге короля эльфов, и гонцы встретили войско уже на марше, хотя со смерти дракона пошел только третий день.
Король эльфов услышал вести от собственных гонцов и от дружественных птиц. Пернатые обитатели местностей, граничащих с Драконьим Разором, пришли в невиданное движение. В воздухе кружили огромные стаи, быстрокрылые вестники сновали туда-сюда. Лес наполнился чириканьем, свистом, гомоном. Далеко над Мирквудом повторяли: «Смауг мертв!» Шуршала листва, из подлеска высовывались чуткие уши. Еще до того, как король эльфов выступил из ворот, весть достигла сосен под склонами Мглистых гор; Беорн услышал ее в своем деревянном дому, и гоблины в пещерах собрались на совет.
– Боюсь, мы последний раз слышали о тебе, Торин Дубовый Щит, — сказал король. — Лучше бы ты оставался моим гостем. Впрочем, нет худа без добра. — Он тоже слышал легенды о сокровищах Трора. Вот почему посланцы Барда застали его в пути, со множеством лучников и копейщиков; над ними тучами реяли ворОны, предвкушая поживу, ибо решили, что началась война, да такая, каких в этих краях не случалось долгие годы. Однако король, выслушав вестников, по доброте эльфийского сердца внял их мольбам. Он повернул войско, с которым намеревался идти к Горе, и поспешил к озеру. Лодок и плотов на такое воинство не хватило бы, и пришлось им идти берегом; еду же и другие нужные припасы отправили более скорым речным путем. Впрочем, эльфы легконоги и шли быстро, хоть и отвыкли от дальних походов, а дорог в этих краях совсем не осталось. На шестой день после смерти дракона они вышли к озеру и увидели разрушенный город. Народ встретил их ликующими возгласами; мэр и жители Эсгарота обещали со временем щедро расплатиться за помощь.
Очень скоро договорились: женщины, дети, старики и больные остались с мэром; им должны были помогать часть мастеровых и самые умелые эльфы. Они принялись валить деревья и принимать лес, который сплавляли из Мирквуда. После этого начали возводить дома для защиты от холодной зимы и, под руководством мэра, продумывать новый город, еще прекрасней и больше прежнего, но на другом месте. Его решили строить севернее и дальше от берега, потому что люди по-прежнему не смели подходить к озеру, в котором лежал дракон. Исполинским холодным камнем распростерся он на мелководье, и долго еще в ясную погоду между разрушенных свай можно было видеть его костяк. Впрочем, мало кто решался проплыть на лодке над этим проклятым местом, а охотников нырять на дно за алмазами с чешуи не нашлось вовсе.
Однако все воины, кто был в силах, и большая часть эльфов приготовились идти к Горе. На двенадцатый день после разрушения города их передовой отряд прошел под скальными воротами в конце озера и вступил в разоренные земли.
Глава 15
Тучи сгущаются
Теперь вернемся к Бильбо и гномам. Всю ночь кто-нибудь из них стоял на часах, но утро наступило, а они так и не увидели и не услышали ничего страшного. Только птиц в воздухе становилось все больше. Новые стаи летели с юга; вороны, обитавшие на склонах Горы, кружили над головами.
– Что-то творится странное, — сказал Торин. — Время осенних перелетов миновало, а они все летят; а это птицы, которые зимуют здесь; а там скворцы и зяблики; а за ними стервятники, как будто ждут битвы.
Внезапно Бильбо указал рукой.
– Вон опять тот самый дрозд! Стало быть, уцелел, когда Смауг обрушил наш склон; зато улитки — вряд ли.
Бильбо не ошибся; когда он замахал рукой, старый дрозд подлетел и опустился на соседний камень. Он распушил перья и запел, потом склонил голову набок, словно прислушиваясь; снова запел и снова прислушался.
– Мне кажется, он что-то хочет сказать, — промолвил Балин, — только я не разбираю язык, слишком он быстрый и трудный. А ты, Бэггинс?
– Пока не очень, — отвечал Бильбо (вообще-то он не понял ни слова), — но старина чем-то взбудоражен.
– Ах, был бы он вороном! — сказал Балин.
– Мне казалось, ты их не жалуешь! Помнится, ты их даже боялся!
– То были ворОны! Гадкие, подозрительные, да к тому же и грубые. Слышал бы ты, как они нас обзывали! ВОроны — другое дело. Они жили в дружбе с народом Трора, часто приносили нам тайные вести и получали в награду разные побрякушки, которые любят прятать в своих гнездах. Век у них долгий, память — крепкая, и знания передаются от стариков молодым. Эта высота прозвана Вороновой, ибо здесь обитала мудрая и прославленная чета, старый Карк и его супруга — вот на этом самом месте, над караульной. Однако вряд ли кто-нибудь из их потомства еще обитает в этих краях.
Не успел он договорить, как старый дрозд громко крикнул и улетел.
– Мы его не понимаем, но он-то ручаюсь, нас понял, — сказал Балин. — Теперь смотрите в оба: что-то будет!
Довольно скоро послышалось хлопанье крыльев. Дрозд вернулся, а с ним — огромный, неимоверно дряхлый ворон. Он был почти слеп, с лысой головой, и едва летел. Ворон грузно опустился на землю, медленно сложил крылья и заковылял к Торину.
– О Торин, сын Траина, и Балин, сын Фундина, — прокаркал он (Бильбо все понял, потому что ворон говорил на обычном языке, а не на птичьем). — Я — Роак, сын Карка. Карк умер, но когда-то вы хорошо его знали. Сто лет и три года и еще полстолетья минуло с тех пор, как я вылупился из яйца, однако я не забыл отцовских рассказов. Сейчас я главный у великих вОронов Горы. Мы малочисленны, однако помним древнего короля. Мои вОроны по большей части в отлучке, ибо вести летят с юга — иные добрые, иные не придутся тебе по нраву. Смотри! Птицы слетаются к Горе и к Дейлу с юга, востока и запада, ибо разнеслась весть, что Смауг мертв!
