Марина Ефиминюк - Магические узы
Я только покачала головой, помня о строгом наказе Ветрова старшего не покидать фер-му ни при каких обстоятельствах.
− Надо же, − насмешливо хмыкнул появившийся следом за сестрой принаряженный Пе-ресвет, − каким интересно зельем он тебя опоил?
− Кто? − насупилась я.
− Ратмир, конечно, − хмыкнул парень и, походя, потрепал меня по макушке, − еще вчера ты не была такой послушной. Нужно попросить пару капель, хорошо на девчонок действует! − и издевательски подмигнул.
Презрительно фыркнув на ехидное хихиканье Любавы, я поплотнее запахнула плед и проводила молодых людей унылым взором. Они, весело переговариваясь, уселись в автокар с открытым кузовом и, подняв на дороге облако пыли, скрылись с глаз. Тетушка еще не возвра-щалась из города, куда отбыла с раннего утра, лишь узнав о приезде всей команды, которых иначе как 'банда' не называла, и теперь меня охватила настоящая тоска.
Еще пару дней назад я бы новенькие туфли обменяла на тихий одинокий вечерок в доме родителей, но сейчас хотелось завыть волком. Присутствие рядом братьев Ветровых не давало страху вырваться наружу, и без них настороженность медленно возвращалась, заставляя испу-ганно дергаться от любого шороха. К сожаленью, часы паники, когда я металась по городу, пы-таясь спастись от невидимых врагов, не вырвать из памяти как расчеркнутый тетрадный лист.
Окончательно озябнув, я вошла в дом, и настежь распахнутая дверь впустила в комнаты яростный сквозняк. Поток воздуха взметнул заново привешенные занавески в гостиной, со-рванные поднявшимся во время анализа подделки ветром, играючи рассыпал по полу докумен-ты и перевернул рамочки на каминной полке. Когда один из снимков слетел и жалобно звякнул, я даже вжала голову в плечи и поморщилась. Стало жутковато, внутри появилось подлое ощущение, будто в дом забрался чужак.
− Проклятье! − подбадривая себя, я еще раз воровато проверила пустующую кухню с ка-стрюлями на конфорках, и бросилась убирать гостиную, пока не появилась добрая хозяйка и не рухнула в обморок от учиненного беспорядка.
Осторожно, чтобы не порезаться о разбитое стекло, я подняла рамку с фотографией Стрижа, где он с соломинкой, зажатой между зубов, лежал в высокой траве и жизнерадостно улыбался камере. Лишь стоило моргнуть, и изображение резко сменилось…
Распростертый в нелепой позе парень валялся на брусчатке. Его смуглое лицо побелело, а на светло-розовой футболке, надетой перед отъездом в Ветих, проявлялись алые пятна. Они стремительно росли, расширялись, и, казалось, что сейчас густая горячая кровь просочится че-рез трещины в стекле фото-рамки. В ужасе я отшвырнула фотографию, уже содрогаясь всем телом. Ударившись о пол, рамка рассыпалась острыми осколками.
Из горла вырвался жалобный стон, на глаза навернулись слезы, и безумная паника за-стила сознание. Не контролируя себя, я бросилась к коммуникатору. Старые привычки невоз-можно искоренить за пару коротких дней − первым порывом стал звонок Богдану. Лихорадоч-но нажимая вспыхнувшие на зеркале крупные цифры, я практически набрала номер, но резко остановилась и до боли вцепилась в трубку.
Богдан − враг, и он последний человек на этом свете, которому стоило звонить! Зер-кальная поверхность аппарата отразила мое вытянувшееся бледное лицо с покрасневшими от непролитых слез глазами и, чернея, медленно затухала. Братья не потрудились оставить персо-нальных номеров, тетушка запаздывала с возвращением из города, дети укатили развлекаться… Если я не могла позвонить старшему брату, то тогда кому?!
Раньше меня пугала лишь темнота, теперь открылась правда − самая ужасающая вещь − это одиночество. В нем таилась настоящая угроза, когда некому придти тебе на помощь, и нет способа предупредить об опасности других.
− Улица Вязовая дом тринадцать квартира девять, − пробормотала я, приходя в себя. Мысли заработали с быстротой боевых шаров. Адрес ювелира прокручивался и прокручивался в голове, словно заевшая пластинка граммофона. И я рванула к мирно дремавшей во дворе 'Чайке', уютно устроившейся на стоянку под сенью дуба.
Если бы отец узнал, как ходко могла снедать версты его колымага, то пришел бы в не-описуемый восторг или же в вящий ужас. 'Чайка' ревела и чихала, выплевывая из выхлопной трубы клубы зеленоватого дыма, но я, не щадя раритет, гнала и остановилась лишь дважды.
Первый раз, когда, на всех парусах выскакивая из-под крутого пригорка на деревенский тракт, едва не столкнулась с поворачивавшим в сторону фермы черным автокаром с окнами-хамелеонами, посветлевшими из-за сумерек. Одновременно с водителем, являвшимся аггелом, мы нажали на клаксоны, и возмущенные оглушительные сигналы распугали мирно сидевших на пыльном почтовом ящике ворон. В панике я, безусловно, не придала значения этому столк-новению, о чем потом сильно сожалела.
Второй раз пришлось притормозить, криво съехав на обочину торгового тракта на Ве-тих, когда я сдалась и стала искать в бардачке призму городского навигатора. Стеклянная пи-рамидка оказалась треснувшей, и вспыхнувшая на лобовом стекле полупрозрачная карта города то и дело исчезала, а написания всех без исключения улиц высвечивалось задом напе-ред.
Наконец, я минула огромные арочные ворота при въезде в город, и ворвалась в запру-женные улицы. За окном мелькали здания, громыхали по рельсам переполненные трамваи, ис-терично мигали световые фонари на перекрестках. Кажется, у меня получилось нарушить все возможные правила движения по дорогам Ветиха. Следуя мерцавшему на стекле 'Чайки' мар-шруту, по широкому окаймлявшему город проспекту я добралась до восточного холма одного из спальных районов.
Здесь улочки стали извилистее, а здания потеряли высоту. Трехэтажные жилые дома теснились, прильнув друг к другу, и на черепичных крышах торчали шпили для приема сигна-лов видения. На улице Вязовой, в противовес названию росли одни тополя, а мощеную дорогу с двух сторон сужали цепочки выстроенных на обочинах автокаров. Безлюдность квартала на-стораживала. Кое-как, едва не протаранив носом отцовской колымаги дерево, я остановилась рядом с нужным домом и заметила спокойно дремавший порядком изуродованный многочис-ленными вмятинами автокар Дока. Когда я выбралась на тротуар, глотнув свежего прохладного воздуха, то в голове окончательно прояснилось, и меня охватило сомнение. Трезвая мысль ос-тудила, а что если чары наведенные браслетом − насмешка черной магии, сплошная ложь?
Вход в парадную дома номер тринадцать украшал полосатый натянутый тент, и под ним казалось светлее, чем на улице, где трубочисты, согласно инструкции от Ратуши, уже зажигали фонари. Я изучила таблички с именами жильцов на стене, и, найдя ювелира, поняла, что мне придется подниматься на последний третий этаж. Коридоры жилого дома наполняла гулкая тишина, отчего ко мне возвращался звук тревожно разносившихся шагов.
