Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — пфальцграф
И вот теперь, раздираемые противоречиями, стараются как-то загладить вину перед сестрой, косвенно помогая мне быстрее завершить миссию и вернуться к ней в замок.
Через земли баронов Дридлока, Доделя и Кемса мы прошли таким быстрым маршем, что возмущенные бароны даже не успели собрать войско для отпора. А ту небольшую погоню, что время от времени увязывалась за нами, встречал я лично, переместившись в арьергард.
Десятка два точно посланных стрел обычно хватало, чтобы остановить любой отряд.
Так повторялось везде, где мы двигались. За неделю мы прошли сопредельные земли, а в начале второй недели вплотную подошли к землям Хоффмана.
Я инстинктивно ожидал какое-то отличие, хотя умом понимаю абсурдность такой мысли, климат и растительность не подчиняются административным границам.
— Привал! — распорядился я. — Заночуем, а на рассвете перейдем границу у реки, как решили самураи… Всем отдохнуть и быть готовыми!
— Обижаете, — сказал Будакер. — Всегда в постоянной готовности.
— К чему? — спросил я коварно.
— А ко всему, — ответил он твердо.
Мне стало неловко, сказал примирительно:
— Нервы перегорят. Надо дать отдохнуть.
Вспыхнули костры, рыцари наперебой выхватывали из пасти осчастливленного Бобика оленей, кабанов, коз, барсуков. Несколько раз притаскивал таких огромных рыб, что голова и хвост волочились по земле. И когда добычу разделали, зажарили и начался пир на природе, он все еще таскал новую: азарт охотника сильнее страсти вкусно покушать, хотя в этом мог посоревноваться с сэром Растером.
Я медленно жевал прожаренное мясо, разговор течет неторопливый, Альбрехт внимательно посматривал на меня, легкая усмешка то появлялась, то пропадала на его тонких губах.
— Непохоже, — сказал он, — что размышляете, как захватывать замок Хоффмана.
— Вы читаете мысли, — ответил я. — В самом деле, стратег из меня липовый. Когда увижу замок, тогда и начну думать. Что-то мозг у меня… упрощен.
— Женщины и мысли, — сказал он, — обнажаются не сразу. Не спешите, все прояснится.
— Настоящая свобода мысли возможна только в пустой голове, — сказал я горько. — Вообще мне кажется, что в мою голову мысли приходят умирать.
Он усмехнулся:
— Глупые мысли бывают у всякого, только умный их не высказывает. Вы слишком уж пессимистичны. Вы что-то увидели там?
— Да пока нет…
— Да? Вы так внимательно всматриваетесь в лес на той стороне…
Я покачал головой:
— Да так… Детское ожидание, что в другом королевстве трава другая. И разочарование, что это не так. Его лицо посерьезнело.
— Похоже, вы не знаете историю графа Райдестока. Мы прошли рядом с его владениями. Вообще-то стоило бы сделать небольшой крюк…
— А что там?
Ему подали прут с нанизанными ломтиками мяса. Пахнет одуряюще, но барон только понюхал, вздохнул.
— Представляю, какое мясо было бы, если бы остановились в его владениях… У Райдестока, сэр Ричард, весьма странная особенность. Или свойство, не знаю. Некоторые говорят, что это проклятие, хотя я в упор не вижу, почему это может быть проклятием. Наверное, я тоже, как и вы… э-э… упрощен. В общем, владения графа всегда процветали: в лесу уйма дичи, в озере кишмя кишит рыба, в полях носятся, сшибая друг друга, толстые жирные зайцы… Но на это мало кто обращал внимание, пока граф не получил от короля еще один небольшой лен. И вот графский лес всего за неделю незаметно вытеснил прежний хилый лесок… по-моему, дубовая роща вытеснила осиновик. Трава разом поднялась густая и пышная, как везде во владениях графа, дороги стали шире и тверже, их отныне не размывали дожди.
— Интересно, — пробормотал я. — Это не шутки?
— Представьте себе, нет. Затем лет через десять король решил дать ему земли в северной части королевства: заброшенные, негостеприимные, но крайне важные для короля. Граф согласился, так как размеры пожалованных земель превосходили его прежние втрое. Правда, прежнюю землю он вернул королю, тот подарил ее за службу другому верному рыцарю.
— И что, — спросил я с интересом, — нечто изменилось на новой земле? Он кивнул:
— Трудно поверить, но земля меняться начала с первого же дня. Сперва вокруг замка, а потом как будто волны пошли от брошенного в пруд камня! Но если волны постепенно затихают, то здесь не затихло. Не усиливалось, но и не затухало. Всего за месяц по всем землям графа Райдестока выросла его знаменитая сочная трава, от которой кони быстро тучнеют и весело играют, поднялась дубрава, в лесах появились те звери, которые всегда были в его лесах…
Митчелл вмешался:
— Не забудь, на тех землях, которые у графа забрали, все сразу заглохло. Трава завяла, теперь там один колючий бурьян, лес измельчал, зверье мелкое и хилое, а дороги размывает любой дождик, а потом протаптывать приходится заново.
К нам начали прислушиваться, все слушают с интересом, хотя многие, думаю, эту историю знают. Когда Митчелл умолк, Альбрехт добавил со смешком:
— Дивно то, что вот здесь растут роскошные дубы, кусты ломятся от ягод, трава высокая и налитая соком… а дальше — как не знаю что! И лес не лес, и кусты не кусты, и трава — одно название… Зато сразу видно, где проходит граница владений. Никакую межу проводить не надо.
— То есть, — переспросил я, — трава соблюдает административные границы? Альбрехт развел руками:
— Я бы сам не поверил. Но когда, после того как граф покинул свои прежние земли и перебрался на подаренные ему, на старых землях исчезло, а на новых появилось озеро… да, то самое, в котором кишмя кишит рыба! И очертания: те же, и на таком точно расстоянии от замка графа, как и тогда, раньше…
— А рыбы там особые, — сказал Митчелл.
— Особые, — подтвердил Альбрехт. — Граф избыток улова продает, у него всегда купцы толпятся. Рыба нежнейшая, без костей, а еще, говорят, она нашему брату весьма полезна…
— Правда, — сказал Митчелл, — мне один рассказывал, он такой рыбы поел и всю ночь баб пользовал…
Разговор стал общим, тема такая, что каждый вклинивается, пошли воспоминания, почти каждый либо сам ел такую рыбу, либо знает того, кто ел…
Утром я проснулся от неясной возни, рука нащупала меч. В темноте, что сразу перестала быть темнотой, Пес прижал к земле зверя с неясными очертаниями, размером с барана, с ожесточением рвал ему глотку.
Часовые у костра спят сидя, я толкнул одного, тот упал. Бобик поднял морду, блеснули клыки, глаза горят пурпуром. Мне стало не по себе, но он тут же подбежал и подставил голову. Я почесал меж ушей, огляделся. Кроме зверя, что остался неподвижным, чуть дальше еще пять неподвижных тел. Под каждым расплылась темная лужа крови.
— Что за…
