Елена Малиновская - Игра в прятки
— Вам все равно не скрыться, — тоскливо протянула я, в сотый, наверное, раз принявшись угрожать, но при этом не питая ни малейшей надежды испугать негодяя. — Вас обязательно найдут!
— Я уже говорил вашим друзьям, что пока вас спохватятся, я буду далеко от Итаррии. — Джайсон укоризненно покачал головой и вновь вернулся к кругу, тщательно выписывая особенно сложный знак и от напряжения даже высунув и прикусив кончик языка.
— Насколько я понимаю, та жалостливая история про злого отца, которую вы скормили моим приятелям, — ложь от первого до последнего слова? — грустно поинтересовалась я, пытаясь расспросами отвлечь его от круга и таким образом продлить себе жизнь.
— Стоит заметить, вы не знаете себе равных в искусстве подслушивания. — Джайсон позволил себе краткий изумленный взгляд в мою сторону, но почти сразу вернулся к своему занятию, напоследок обронив: — Надо же, не ожидал… Впрочем, без разницы. Нет, сьерра, в той истории была своя правда. Немного исправленная, но правда.
— Черную лихорадку на Аделину на самом деле наслала Валенсия, а не ваш отец, — уверенно произнесла я, и мелок в руках Джайсона раскололся на несколько частей — так сильно он сжал пальцы.
— Почему вы так решили? — с нарочитым равнодушием спросил он, наконец-то отвлекшись от своего чрезвычайно занимательного занятия, итогом которого стала бы моя смерть.
— Я ведь все слышала, — напомнила я. — Именно дух Валенсии скрывается в тумане. И именно ей вы собираетесь отдать мое тело.
Джайсон промолчал, однако, хвала всем богам, на какое-то время забыл о проклятом круге. Он сидел на коленях, медленно кроша в руках мел, и не отводил от меня напряженного взгляда.
— Что случилось тогда на самом деле? — продолжила я, немного воодушевившись крохотной победой и обрадовавшись отвоеванным минутам перед началом смертельного ритуала. — Нейн Самуэль отверг притязания Валенсии, и она решила ему отомстить? О, обиженная женщина — это поистине страшная сила. Какой надо быть гадиной, чтобы ударить по ни в чем не повинному ребенку!
— Не суди о том, чего не знаешь, — вдруг раздался вкрадчивый шепот, и меня кинуло в дрожь, когда я увидела, как в углах комнаты начинает скапливаться белая непрозрачная мгла. Щупальца тумана поползли ко мне, однако перед границей уже замкнутого круга остановились, не смея ее пересечь. Зашевелились, сплетаясь между собой, как клубок змей. — Девчонка была слишком опасной для меня. Там, где мужчины слепы, женщина всегда заметит подвох. На Аделину не действовала моя магия. И у нее была сила. Способности к колдовству всегда передаются по наследству. Рано или поздно, но в ней пробудился бы дар, полученный от старика Винсона, раз уж он миновал Самуэля.
— Вы некромантка? — прямо спросила я, более всего желая открыть секрет странного тумана. Седрик сказал, что в нем скрывается душа очень старого и могущественного лича. Валенсия, если честно, на него не тянет.
— Нет, — со смешком заверили меня. — Всего лишь ведьма. Темная ведьма. Я всегда была середняком. Слабенькой колдуньей, способной лишь на элементарные вещи. Но природа одарила меня красотой и, что намного важнее, умом. Достаточно быстро я поняла, что если буду использовать только первое, то рискую провести самую обычную жизнь. Выйти замуж, нарожать детей и умереть лет в сорок, а то и раньше, от родовой горячки.
— В сорок? — Я недоуменно нахмурилась. — Но сейчас живут намного дольше…
— Как думаешь, сколько мне лет? — Туман издевательски захихикал, перебив меня. — Деточка, мне больше двух сотен. Я родилась в самый разгар темной охоты, когда более-менее симпатичных девушек толпами сжигали на кострах. Благо, что я была родом из захудалой деревушки в горах, куда никогда не приезжали инквизиторы. Да, мы жили впроголодь, питаясь только тем, что сами могли раздобыть, зато вдали от крупных городов и их постоянных волнений. Беда была лишь в том, что мне уже в десять лет выть хотелось от тоски и скуки. А ведь меня к тому моменту уже посватали за первого красавца на селе — рослого рябого парня, у которого из всех достоинств имелись лишь пудовые кулаки да умение одним махом выпить ведро самогона, не опьянев. Правда, охотником он считался знатным, этого не отнять. А еще его бабка была местной шептуньей, способной заговорить болячку да отвести сглаз. Так, ничего серьезного. В наши времена она бы даже в университет не сумела поступить, наверное. Зато разглядела у меня талант, потому, наверное, и решила привести меня в свою семью. Преемницу искала.
— И что дальше? — с замиранием сердца спросила я, прислушиваясь к зловещей тишине, царившей на втором этаже. Что там делают мои товарищи? Почему не торопятся освободиться и спасти меня? Уж теперь-то им можно рвать чары без страха быть застигнутыми.
— Не беспокойтесь, никто не прервет наше свидание, — с противной ухмылкой заверил Джайсон, заметив мой взгляд, брошенный украдкой наверх. Отряхнул ладони от меловой пыли, достал из кармана новое орудие труда и вернулся к старому занятию, небрежно обронив напоследок: — Красавцы так туго связаны, что не удивлюсь, если задохнутся от чар. Не хотели по-хорошему — получат по-плохому.
Я испуганно ахнула от жестоких слов шерифа, дернулась было изо всех сил — и тут же обмякла, почувствовав, как меня придавило к полу в стократ больше прежнего. По-моему, даже кости жалобно хрустнули. Что мне оставалось делать? Лишь расслабиться и слушать рассказ Валенсии дальше.
— Ты спрашиваешь меня, что было дальше? — Туман зазмеился вокруг круга, обвивая его тугими кольцами. — Пару лет я изучала травы под строгим присмотром шептуньи. А затем было решено, что я уже достаточно взрослая для замужества. В деревнях не принято тянуть со всякими обрядами. Просто однажды вечером после обильного застолья мой ненаглядный жених стал наконец-таки моим вроде как законным мужем. Ты себе представить не можешь, как было больно и обидно! Да разве пьяному здоровенному детине было какое-то дело до слез и просьб перепуганной шмакодявки. На следующее утро соломенный матрац с огромным пятном крови посередине гордо продемонстрировали всем любопытствующим. И началась моя семейная жизнь. — Голос бестелесной Валенсии на этом месте дрогнул от тщательно сдерживаемой ненависти, которую она пронесла через все эти годы. Мгла радостно взбурлила, когда после краткой паузы ведьма призналась: — Мой супруг и все его семейство стали моими первыми жертвами. О, этого рябого урода, имени которого я даже не хочу вспоминать, настигла суровая кара за все те издевательства. Он измывался надо мной без малого два года — я убивала его больше суток. Разве не справедливо?
