Барбара Хэмбли - Воинство Рассвета
С этого момента началось самое отвратительное время, которое когда-либо переживал Руди.
Те недели, которые последовали за возвращением поредевшей армии в Убежище, соединились в его представлении в сплошную цепь скорби, печали и страхов. Большую часть времени он проводил или в своей каморке, или в общей комнате. У прочих магов хватало такта и здравого смысла оставить его в покое. Время от времени Джил сообщала ему о том, что происходит в других частях Убежища: о медленном выздоровлении Элдора; о том, что армия Алкетча заняла весь второй ярус; о нескончаемой борьбе между королем и Церковью. Но Руди выслушивал все это без всякого интереса.
Он удивлялся тому, как изменилась Джил после смерти Ингольда. Неловкая застенчивость, ученость, чувствительность – все это куда-то исчезло. Время от времени он слышал, как она мимоходом упоминала о смерти старика, и при этом ее голос звучал совершенно ровно и небрежно. Но в ее ледяных глазах таилось нечто такое, что его пугало.
Минальду он видел лишь однажды.
Джил сказала, что та никогда не покидает королевских апартаментов, но по своему ли желанию, или следуя приказу Элдора, – этого Джил не знала. Кара, которая помогала Восу и брату Венду ухаживать за раненым, утверждала, что Минальда после первого разговора с королем, как только тот пришел в сознание, больше не выходила из своей комнаты. Кара также сообщила, что Алвир и Бектис, единственный волшебник, который не принимал участия во вторжении в Логово, проводят с королем очень много времени.
Тоска, которая поселилась в сердце Руди, сменилась страстным желанием видеть Минальду, и с этим он ничего не мог поделать. Зная о силе ревности Элдора, он старался побороть свое желание. И все же оно продолжало расти, как растет у наркомана тяга к снадобью. Руди уже начал подумывать о том, чтобы проскочить, под прикрытием скрывающих чар, мимо воинов Алкетча и таким образом избежать встречи с королем... К тому же Джил донесла, что тот уже поправился и сейчас находится в отъезде.
В ту ночь Руди дождался, когда заступила на пост стража, и вызвал в кристалле изображение любимой.
Рассеянный розовый свет явил его глазам комнату, в которой они столько ночей провели вместе, укрытую тенью полога кровать, черные косы на фоне радужного, украшенного звездами одеяла, мягкий восковой блеск стола и золотого ободочка ее плетеной шкатулки для драгоценностей. Кроватка Тира на гнутых ножках была полускрыта за балдахином, но он все же разглядел темноволосую голову на подушке...
Руди мысленно прошел по темным закоулкам Убежища, обдумывая, как незаметно достичь этой вожделенной опочивальни.
Но тут на изображении появилась тонкая серебряная полоска света от приоткрытой двери. Высокая тень загородила тусклый свет – мелькнула фигура мужчины, который быстро и бесшумно закрыл за собой дверь. Минальда на кровати не пошевелилась. Посетитель осторожно шагнул вперед, шатаясь, как пьяный. Розоватый отблеск скользнул по темной кожаной маске, которая закрывала его лицо, и высветил золотого орла, вышитого на груди.
Руди затаил дыхание.
Однако Элдор не сделал никакого движения в сторону жены. Он неуклюже двинулся к кроватке Тира и какое-то время стоял, глядя на лежавшего в ней ребенка. От этой безмолвной картины, заключенной в кристалле, у Руди по спине пробежали мурашки. Мысль о том, что это происходит именно сейчас, всего в полумиле от него, на другом конце Убежища, а он остается лишь беспомощным наблюдателем происходящего, повергла Руди в такой ужас, что он не мог отвести глаз от кристалла.
Наконец король отошел от кроватки и покинул спальню. Когда дверь за ним тихонько закрылась, Руди увидел, что шелковое покрывало на кровати откинулось, и Альда подняла голову. Ее глаза были широко открыты, сна в них не было и в помине.
Руди трясущимися руками отложил кристалл в сторону. Затем он заснул, – но его сны были еще ужаснее, чем это видение.
В этом море отчаяния у него оставалось единственное утешение – игра на арфе Тианнин. Он вынес ее из руин города Кво; Дакис Менестрель и Минальда обучили его основам игры на этом инструменте.
Теперь в темные зимние дни арфа была единственной спутницей Руди. Магия музыки стала единственным выходом для его печали и мечтаний. Он играл часами, иногда всю ночь напролет, под его пальцами звучали песни, которые он успел выучить, а время от времени Руди пускался в длинные меланхолические импровизации. Он чувствовал, что в сердце арфы таится сверкающая красота, но это всегда было за пределами его возможностей. Сейчас же звуки сами начинали петь, подобно птицам в предчувствии восхода. Но поскольку некогда Ингольд подшучивал над его скверной игрой, то теперь Руди и не догадывался, как близко к этой красоте он сумел подойти. Прочие маги и гвардейцы, у каждого из которых были свои причины для скорби, теперь нередко собирались поблизости, чтобы послушать эти кристальные, чистые напевы.
За этим занятием и нашла его Джил в ту ночь, когда Церковь нанесла свой окончательный удар.
Руди был так погружен в чарующие звуки музыки, что не услышал в коридоре легких шагов Джил. Он догадался о ее приходе только в тот момент, когда дверь широко распахнулась, и она поспешно вошла в комнату.
Джил постояла, моргая в темноте, но прежде чем Руди успел вызвать магический свет, она уже направилась к кровати, на которой он сидел, и вынула арфу из онемевших рук.
– В чем дело?.. – возмутился было он.
– Я только что узнала: алкетчцы получили приказ арестовать всех волшебников.
– Как? – удивленно выпалил Руди, а затем довольно бессвязно запротестовал: – Черт, да ведь сейчас ночь!
Она остановилась уже на полпути к двери; арфа подмышкой поблескивала струнами, как ртуть, на фоне темного плаща. С презрительной усмешкой Джил ответила:
– Думаешь, они рискнут устроить такой налет в присутствии свидетелей?
– Но... – начал было Руди.
Но Джил уже вышла, и ее черный камзол слился с темнотой в коридоре. Руди все еще стоял в дверях каморки, когда свет факелов залил коридор, а затем послышались голоса, проклятья и топот сапог. Взвод алкетчских воинов вышел из-за угла и направился к дверям каморки, – плосколицые, с кожей цвета черного дерева, в кольчужных доспехах, которые сверкали в отблесках пламени, – как радужные масляные пятна...
Руди слишком растерялся, чтобы быстро отреагировать. Он захлопнул дверь перед самым носом воинов и метнулся к огнемету, который в кобуре висел над кроватью. Дверь распахнулась настежь, и ворвавшиеся люди настигли его раньше, чем он добрался до оружия. Сильные руки прижали Руди к стене, прежде чем он догадался воспользоваться скрывающими чарами.
