Владимир Колосов - Вурди
— Уф!
Лицо горело.
Да и руке в рукавице стало жарко — нелюдим чувствовал, как ползут по запястью горячие струйки. Он торопливо сдернул рукавицу. Обтер влажную ладонь о меховой полушубок. Так-то. А не то пропитается потом, рукавица то бишь, и глазом не успеешь моргнуть, как рука — не рука. Ледышка. Попадись зверь какой, не то что тетиву натянуть, а и стрелу из колчана не вытянуть. Лицо обморозить — это что! С лица воду не пить. А руки беречь надо.
«Этот холод — и не холод еще. Посмотрим, что дальше будет. К утру…» Гвирнус усмехнулся. Натянул рукавицу. В который раз оглядел ночной лес. Оно.
Болотце.
Кривые стволы берез, присыпанные снегом кустики можжевельника. В местах посуше — рахитичный гуртник. Не болотное растение. Но жадное. Куда семя упадет, там и лезет. Даже на камнях. «И расти вроде негде, а из одной своей жадности прет», — подумал нелюдим, отряхивая полушубок от снега, приглядываясь. («Показалось? нет? — будто впереди огонек мелькнул. В лесу да по этакой поре, что за ерунда?») Снова усмехнулся. Все, не мелькает больше. Стало быть, показалось. Стало быть, не огонь вовсе. Луна балует. Подмигивает. Вишь, старается, пугает — болотце сплошь залито мертвенным голубоватым светом. Березы синюшные, скрюченные, коли страху волю дать, один к одному мертвяки. Зато и видать далеко. Чуть не на сто шагов. Сосны по ту сторону низинки. Песчаный откос. Торчащие из-под снега могучие корни. Черный валун в снеговой шапке. Гвирнус крякнул. В шапке-то в шапке. Да глаза б не видели. Ни валуна. Ни болотца. Ни откоса. Потому как карабкался он совсем недавно по этому откосу. И у валуна останавливался (лыжи счищал). И сосенку вон ту, что справа, помнит: под ней вроде как еще пенек есть. Трухлявый такой. По осени так самое милое дело. Для опят.
Тьфу!
Закружил…
Случись такое не с ним, посмеялся бы всласть. Рыболовом обозвал. Не пожалел бы бедолагу. А то как же! Виданное ли это дело — в лесу заплутать? Не рыболову, не бабе какой. На первой-то охоте, до посвящения, коли этак кругаля дашь — пощады не жди. А тут…
Шел по старым заметам. Каждое деревце знакомо. Каждый кустик. Помнится, недавно еще у ключа был. А там уж и рукой подать. До Поселка, разумеется. Иди вдоль ручья, зараз и дойдешь. Задумался, что ли? Так ведь вроде не думал ни о чем. Ну об Ай-е немножко (что-то захандрила в последнее время она). О лосяке (чтоб ему пусто было). О Дроне еще Пересмешнике. (Уж больно часто Райнус к нему захаживать начал. Не научил бы плохому чему). Разве ж это мысли? Как же он, Гвирнус, с дороги-то свернул?
— Дурак! — выругал себя охотник и вздрогнул: впереди, за болотцем, среди темных стволов мигал яркий огонек и будто в такт ему раздавалось еле слышное, однако явственно злобное рычание… Собаки ли? Волка? Понять на таком расстоянии было невозможно. «Что ж, поглядим». Нелюдим помянул вурди и торопливо съехал вниз…
2Костер был уже совсем близко. Шагах в тридцати. И рычание раздавалось так громко, что не составляло труда понять — рычала вовсе не собака. Рычал волк. На человека, который грубо ругался хриплым голосом, то и дело приговаривая:
— Не нравится, вишь. Что глазюки выкатила? Пасть скалишь? На тебе! На! — Огонек при этом раздваивался и темная фигура меж сосен тыкала маленькой мигающей звездочкой куда-то в темноту. «Отгоняет, — сообразил охотник, — что ж это он? Волк-то вроде один. Не стая. Одной стрелой сладить можно. Эх!»
— Ату его! Ату! — крикнул он в темноту (луна некстати скрылась за облаком), на ходу стягивая лук и выхватывая из колчана стрелу.
— А! Помогальщик явился! — послышалось в ответ.
И снова ярко тлеющая ветка ткнулась в морду пока еще скрытого за деревьями зверя. Зато человека нелюдим видел почти целиком. Правда, лишь со спины. Невысокий, кряжистый. В ободранном меховом полушубке. Вовсе без шапки — вместо нее огромная копна то ли русых, то ли седых волос, перетянутая кожаным ремешком. В правой руке ветка. В левой… Что-то маленькое, темное. Шевелящееся. Вроде как живое. Хотя попробуй пойми. Темно все-таки. Даром, что костер. Горит-то ведь еле-еле. И человек не стоит на месте. Крутится как уж на сковородке.
— На тебе! На!
Вот. Опять.
Стоявший возле костра яростно хлестнул веткой прямо перед собой, и Гвирнус углядел мотнувшуюся к костру, а потом стремительно отшатнувшуюся прочь серую тень.
Волк показался нелюдиму огромным.
Впрочем, видел его охотник лишь считанные мгновения. Он и глазом не успел моргнуть, как тень растаяла в сумраке ночи, а незнакомец, опустив тлеющую ветку, проворчал:
— Вернешься. Знаю я тебя. Ну иди же сюда. Иди…
Голос его заметно дрожал. Однако вовсе не от страха. Было в нем какое-то странное возбуждение, которое заставило Гвирнуса остановиться в нескольких шагах от костра. Человек между тем неприятно по-старчески рассмеялся, поднял вверх левую руку, держа за холку отчаянно брыкающееся, жалобно повизгивающее существо.
— Бросила, да? — ехидно сказал он в темноту. Почувствовав стоявшего за спиной охотника, не оборачиваясь сказал:
— Ты это… Уходи.
— Куда?
— Куда хочешь. Мне помогальщиков не надо. Охотник небось?
— Да.
— Оно и слышно. Я-то тебя, еще когда ты из болотца лез, услыхал. Лыжи у тебя никудышные совсем, — чуть более миролюбиво прибавил он.
— Да и у тебя костерок не ахти, — проворчал нелюдим.
Незнакомец пожал плечами, на мгновение обернулся к нему. Гвирнус подивился его немолодому лицу, морщинистому, грязному. «Как есть отшельник. Старик почти», — подумал нелюдим.
В ответ же услышал:
— Ну погаснет. Тебе-то что?
— Не боишься?
— Не боюсь! — Лесной человек снова смотрел куда-то прямо перед собой. — Мое это дело. Не лезь. А то вот тебя ненароком, гляди, и пришибить могу.
— Это за что ж?
Отшельник хмыкнул.
Гвирнус пожал плечами. Поднял лук. Медленно натянул тетиву. Оглядел темнеющие стволы сосен. Никого.
— Ушел…
— Опусти, — сухо сказал отшельник, и нелюдим удивленно прищелкнул языком. Ишь ты! Будто спиной видит. — Опусти, — зло повторил лесной человек (старик ли? Нет? Гвирнус никак не мог определить, как его называть), — знает она. Что у тебя в руках-то. Просто так не подойдет.
— Она?
— Волчица, вишь. Не углядел? Ладно. Никуда не денется, — пробормотал отшельник, снова поднимая пойманного волчонка высоко над головой. — Ну давай! Скули! — Он тряхнул испуганного звереныша за холку и тут же громко выругался, ибо в лицо ему брызнула горячая желтоватая струйка. — Вот сволочь! Обоссал! — Отшельник вытер рукавом лицо. — Ну да мы тебя вот так! — зло сказал он, ткнув тлеющей веткой бедолаге в живот. Запахло паленой шерстью. Волчонок отчаянно взвизгнул, и в ответ тут же раздалось угрожающее рычание волка. Даже Гвирнус не сразу сообразил, что рычал не тот, первый (волк ли? волчица?), а другой. Не сообразил и отшельник. Он повернулся туда, откуда доносилось рычание, — вправо, а в это время с противоположной стороны поляны уже неслась к нему серая тень.
