Сергей Житомирский - Будь проклята Атлантида!
— Хорошо продала или дешево купила?
— Бери выше! Я помогла другу, который когда-то помог мне.
— Освободиться от долга приятно, — хозяин отхлебнул сока.
Когда либиец подошел к забившейся в угол соплеменнице, та еще теснее прижалась к стене. Раб что-то тихо сказал, женщина покорно взяла чашу. Присутствующие на миг увидели заостренное книзу лицо с выпуклыми темными глазами. Сумеречный взгляд либийки скользнул по веселым лицам и тут же спрятался. Тейе показалось, чго когда-то давно она видела это лицо, но не придавленное тупой покорностью судьбе. Где это могло быть? В Умизане, во время нашествия диких?..
А, стоит ли вспоминать! Согревшиеся люди, перекидываясь шутками, допивали чаши, разноцветные руки тянулись к блюду со сладостями.
Не хотелось выходить из теплой колымаги на пронизывающий ветер, но пора было продолжать путь. Тейя сняла со шнурка кольцо, получила несколько бусин сдачи. Вскоре стук колес легкой повозки затих вдалеке.
— Поедем и мы? — встрепенулся торговец.
— Брат, — обратился к нему либиец, — может быть, сначала…
— Ты прав, — атлант и ухом не повел на неслыханно дерзкое обращение. — Матери либов пора узнать правду.
При этих словах женщина вздрогнула и подняла голову, затравленно озираясь. Проклятый узкоглазый, купивший ее утром у владельца ткацкой мастерской! Откуда он узнал, кто она? Что теперь будет? Не с ней — с племенем!
В густеющей тьме, по выбоинам одной дороги катились две повозки. В легкой, убежавшей вперед, спали обнявшись две атлантки, выбравшие счастье, не понятное другим женщинам: наемная певица и будущая жена раба. В тяжелой колымаге далеко позади атлант и либиец убеждали потрясенную Хамму, что она среди друзей и скоро увидит свой народ. Никто из людей в повозках не знал, что недавно они отпраздновали два похищения вместо одного.
— Опять жуешь листы? — Ор вздрогнул. В дверях стоял Палант с грозным лицом и подергивающимися от улыбки губами. — Ты отощал еще больше, чем той весной, на Оленьей. Смотри, не доживешь до синего платья!
— Силы хватит! — Ор потянулся, хрустнув костями.
— К ней бы хорошее копье, чтобы размяться, протыкая узкоглазых?
— Палант, довольно! — взмолился Ор. Несколько дней назад знаток, соскучась по шутке, разыграл сцену «узнавания» и теперь то и дело конфузил гия воспоминаниями о их первой встрече.
— Ну-ну, не тявкай, гийский лис. Сейчас ты поедешь с болтливым шакалом во Внешний Круг. Зачем? Там увидишь.
Полдороги Палант высмеивал заумные места древних поучений и толкования, которые им дают иные мудрецы. Потом вдруг стал умиляться завидной судьбе тех, кто весь ушел в поиск, освободясь от пустых удовольствий обычной жизни. Ор никак не мог уловить, где серьезная речь переходит в насмешку.
У одного из домиков селения Палант спешился и махнул Ору, чтобы тот шел за ним. У входа молодая гиянка пристально посмотрела на земляка в одежде узкоглазых. Ор почтительно приветствовал ее, опустив руки к коленям. Женщина растерянно потупилась, не зная, отвечать ему, как хозяину или как соплеменнику.
Дом мало чем отличался от жилища Храда. Сердце Ора заныло, когда Палант толкнул его в боковую комнату — такую же, в какой жила Илла. А потом сердце провалилось в живот и прыгнуло оттуда в горло, потому что сама Илла кинулась Ору навстречу.
Пятясь, он пытался пробормотать гийское заклинание от оборотней. Не помогло. Хуже того: дух заговорил!
— Ор! Мой охотник! Мой воин! Ты не узнал меня? Видишь, я знала, что мы соединимся. Или ты не рад этому?
И тогда Ор неловко обхватил девушку и окостенел в отчаянной надежде, что если держать видение изо всех сил, оно не исчезнет. Тихий смех раздался за спиной гия:
— Я же говорил тебе, девушка, что сперва он примет тебя за духа, а потом вцепится, как рысь. А теперь тихо! Слушайте!
За занавесью запел звучащий лук. Мелодию, задумчивую и нежную, поддержал голос, поющий о маленьких невянущих цветах — знаках нерушимой любви. Узнав голос, Ор вновь стал склоняться к тому, что все это — затянувшееся наваждение. Но тут Тейя вышла из-за занавеси и, потянув за руку Па-ланта, обняла Иллу. Знаток обхватил шею Ора. Несколько дыханий четверо стояли, не произнося ни слова. Потом Тейя окинула гия внимательным взглядом:
— Хорошо, что борода сбрита. Лицо тоже годится — загорелое. Однако волосы!.. Ну, обвяжем цветным платком. На севере есть такой обычай. Да отпусти ты Иллу, никуда она не денется. Палант, зови жреца! А вы запомните: Палант — отец Ора, я — мать Иллы. — Она насупилась, сразу став на десяток лет старше.
Знаток ввел подслеповатого старичка в желтой одежде, внес жаровню с углями. Старичок бросил в нее порошка, и комната наполнилась ароматным дымом, забившим кислый запах некты, идущий от жреца.
— Ра-адуйся, Цфа Плодоносящий! — затянул жрец голосом неожиданно сильным и пронзительным. — Ты, соединивший в себе начала мужское и женское, прими этих двоих в ладони свои и сделай из них семью подобную тебе! И наполни дом их зерном и рыбой, и скотом, и детьми их!
Палант сложил неловко топчущемуся гию руки перед грудью и толкнул его к Илле.
— Сойди с корабля, войди в дом! — сказала девушка прерывающимся голосом, принимая руки Ора в свои. Тейя надела на шею жрецу шнурок с десятком колец, и тот ушел, пошатываясь, бормоча благословения.
Напевая песню Тейи, Илла убирала краски и листы. Сегодняшний урок закончен: правило определения красной и белой долей в бронзе четырежды переписано красивыми, четкими знаками, чтобы в нем разобрался и не особо грамотный умелец или мерщик.
Илла потянулась и засмеялась — просто от радости. Не верится, что все так хорошо получилось. Уже пятую луну она во Внешнем Круге. Ее приняли в общину рисовальщицей знаков. Ор приезжает часто. Соседям сказано, что ему за старание дали в жены гиянку Алх, прислуживающую Илле. Отцу она послала весть, что надолго покидает Срединную. Мужу покровительницы дали сытное место в Борее. К письму была приложена добрая связка колец — Тейя не жалела бронзы. Илла могла бы понемногу возвращать ей траты, но певица приходила в ярость при намеке на это. «Разве мы не сестры! Разве Палант и Ор не спасли друг друга! Чего стоит в сравнении с этим вся бронза Срединной!..»
Да, Ор заслужил счастье — и преданную жену, и доступ к самым сокровенным листам, и доверие сурового Феруса. А когда Ор приедет сюда, она ему скажет еще одну новость. О боги! Скорее бы! И словно откликаясь на мольбу, за воротами простучали копыта коня. Илла кинулась к двери, но тут же отпрянула. Нельзя выбегать навстречу! Шаги Ора заскрипели по снегу, потом он заговорил по-гийски с Алх.
