Марина Дяченко - Любовь и фантастика (сборник)
Он не был запрограммирован – это я поняла с первого взгляда. Он был напуган, измучен, может быть, слегка побит – но у него не было ни синяков на висках, ни программы в мозгу. Поэтому при виде меня он не завел, как положено, «прекрасную донну Клару», а замер, разинув рот, будто от сильного удивления.
Я улыбнулась. В отличие от всех побежденных чудовищ, вереницей проходивших через наши ворота, парень был хотя бы забавный.
Моя улыбка произвела поразительный эффект. Он издал гортанный звук – не то застонал, не то запел – и улыбнулся в ответ.
– Кто ты, путник? – спросила я насмешливо. – Что тебе надо?
– Вы Клара, – сказал он, все еще улыбаясь.
– Донна Клара, – автоматически поправила я.
На его безмятежное чело набежала будто маленькая тучка. Он сдвинул пыльные брови:
– Прекрасная… донна Клара… как вы прекрасны!
И замолчал.
* * *Его звали Диего, и ему довелось прослужить в оруженосцах всего три месяца. Его рыцарь был из людей первого порядка (из костей и мяса! – с гордостью повторял Диего) и большую часть времени проводил не в боях и не в дороге, а за обеденным столом. Пока ему попадались такие же умеренные, смирные рыцари –удавалось решить исход поединка с помощью игральных костей. Но в один несчастный день на перепутье он повстречался с Аманесером…
– Наповал, – рассказывал Диего, печально почесывая бровь. – Мой хозяин не успел даже охнуть, сеньора. Превратился в мешок с фаршем… а ведь собирался вечером гульнуть в трактире! Так и говорил: нынче вечером, Диего, мы с тобой погудим… А сеньор Аманесер копьем его – тресь! И все…
Одолев соперника, Аманесер приступил к инвентаризации его имущества. Оказалось, что инвентаризировать нечего: доспехи не заслуживают внимания, денег мало, а запас провизии давно нуждается в пополнении. Из всего, достойного быть принесенным к моим ногам, в распоряжении Аманесера оказались только мул и оруженосец.
– …Ох и страшным мне показался ваш сеньор, – шепотом рассказывал Диего. – Я думал, он… ну прямо из преисподней, прости Господи, типун мне на язык… От его голоса у меня прямо… ну… не важно. Все внутри тряслось, вот. Он достал какие-то липучки и хотел уже ко мне прилаживать, но потом… потом пожалел, видать. А дело было к ночи… место ровное… того и гляди, костлявый аббат какой-нибудь выскочит… Он огонь развел и рядом меч положил. Садись, говорит, не бойся. Я и сел. Он меня вяленым мясом угостил и стал рассказывать, донна Клара… о вас. Всю ночь – о вас. Какие у вас глаза. Какие волосы. Какие… ну… Я всю ночь, сеньора, был счастлив. Вот честно. Забыл про рыцаря своего неудачливого, про страх свой, про костлявого аббата… все забыл. И я понял, донна Клара, я понял! Дон Аманесер – он непобедимый, сеньора, он против целого войска великанов может выходить, и… наповал! Наповал! – Диего размахивал воображаемым мечом, сосульки вьющихся темных волос мотались на светлом мальчишеском лбу. – Он всех там положит, потому что – во имя вас. Я теперь понимаю. Утром, когда он сказал: поедешь к донне Кларе, принесешь ей покорность… Я… я сказал: спасибо. Он, кажется, удивился…
Диего улыбался, смотрел без страха и даже без надлежащей робости. Нахальный сопляк; я видела, будто воочию, эту сцену: горящий костер… Аманесер… и как этот мальчишка его слушает. И как у них обоих горят глаза.
– …Даже если бы он не велел мне и дороги не сказал – я все равно искал бы вас и в конце концов нашел. А что осталось после моего бедного господина не так много… так за это я вам слугой наймусь, и без платы совсем, только кормите. Я все умею. Овец доить, масло сбивать, шкуры снимать… танцевать! Петь! Да на мне можно воду возить, только прикажите, я знаете, какой здоровый?!
Он перечислял свои таланты, заглядывая мне в лицо, будто пытаясь прочитать там подсказку. Будто сейчас я скажу: ну вот, в танцорах и водовозах мы нуждаемся больше всего…
Он замолчал, а я все еще улыбалась.
* * *К чести Диего, он почти не попадался мне на глаза. Он делал все, что поручал ему дворецкий, скоблил и мыл, подавал и приносил – и при этом обожал меня издали, деликатно, не давая ни малейшего повода заподозрить его в назойливости.
А потом я нашла ему лучшее применение. Выдалась нелегкая ночь – моховые звезды, а потом еще какая-то новая дрянь, который и названия, наверное, не придумали. Слава Богу, в нашей пушке был теперь аккумулятор от того мускулистого рыцаря, а то пришлось бы Аманесеру возвращаться на пепелище. И вот, когда я сидела на крыше с пушкой, трубкой и невеселыми думами, рядом появился Диего.
Этот парень был просто прирожденный канонир! Как-то само собой оказалось, что мне на дежурстве делать нечего – я могу идти отдыхать во внутреннем дворике, сидеть у огня или просто спать, пока Диего, верный мне, как собственное сердце, косит опасных гостей направо и налево. И затрачивает, между прочим, вдвое меньше энергии!
– Как вам это удается? – спросила я утром, изучая отчет об энергозатратах, предоставленный пушкой.
Диего скромно улыбнулся:
– Так ведь… Вашим именем, донна Клара. Разве нельзя?
* * *Я сделала удивительное открытие – если прижать ладони к ушам, можно услышать далекий шум ветра… или моря? Диего, оказывается, видел море еще мальчишкой – помогал перегонять каких-то овец и случайно оказался в порту. Он не умел рассказывать – все время путался в словах и говорил не то, что надо, но я все равно сумела представить море – такое, как пустыня, до горизонта. И край его лохматится белым прибоем. А звук волн похож на тот, что слышится, если ладони прижать к ушам…
Он неплохо играл на гитаре. И время от времени говорил, ни с того ни с сего, что-то смешное, я долго не могла сообразить, как это у него получается. Знакомые слова в незнакомом сочетании – и ты уже покатываешься со смеху, сама не понимая, от чего. Поначалу я думала, это у него выходит случайно – но нет, он нарочно веселил меня; бывали вечера, когда я всерьез умоляла его прекратить – у меня живот болел от смеха…
Сам он никогда не смеялся. Только улыбался краешками губ. Хитрый мальчишка.
* * *Гость постучал в ворота за час до заката. Нельзя сказать, чтобы мне он очень понравился – долговязый, жилистый, с внимательным взглядом желтых совьих глаз – но ведь не оставлять же человека на ночь без крова. Сожрут.
Его звали дон Сур, и был он, как выяснилось уже за ужином, странствующим рыцарем-магом. Голос его звучал мягко и вплетался в мысли вне зависимости от того, говорил ли он о погоде, нахваливал жареного поросенка либо пересказывал последние сплетни. Во всей его манере говорить, дышать, смотреть было что-то притягательное – и вместе с тем отталкивающее. Удивительно противоречивый субъект.
