Вера Огнева - Возвращение к себе
Потоптавшись у входа и обругав себя за нерешительность, Роберт направился вдоль столов. Стопами лежали огромные фолианты. С ними соседствовали совсем маленькие в две ладони книжицы и свитки из пергамента и папируса. На отдельной полке покоилась ветхая тряпица, на которой проступали выведенные киноварью письмена.
Должно быть от длительной ходьбы, голова пошла кругом. Роберт присел на лавку.
Прямо перед глазами по темно-зеленой коже переплета золотой вязью змеилось слово.
Ученый араб решил таки посмеяться над варваром, пригласив его сюда.
Роберт невесело усмехнулся: ну и что? Он прекрасно обходился без чтения тридцать шесть лет, проживет и дальше. А что оторопел - так любой разволнуется при виде такого богатства.
Почти успокоившись, он поднялся и побрел к двери; по дороге зацепил свиток из очень старого темного пергамента, тот отозвался недовольным шорохом; потянул с полки первую попавшуюся, совсем новую на вид книгу. Под пальцами зашелестели сероватые, тонкие страницы. Это вероятно бумага, о которой он слышал еще в Иерусалиме.
И все же он покидал библиотеку с чувством сожаления. Терпеливо дожидавшийся в коридоре, Джамал запер дверь. Им предстоял обратный путь, к до тошноты надоевшему, но такому понятному порядку вещей.
Тафлар долго не возвращался к разговору о книгах. Он даже не поин-тересовался мнением своего 'гостя' о библиотеке. Вопрос, казалось, был исчерпан… если бы не червячок, исподволь точивший внутри. Упрямый Роберт сознавал, что опять туда пойдет.
- Я побывал в твоей библиотеке, - заметил он как-то, тщательно выбирая финик из вазы с фруктами. Сегодня они расположились на сквознячке, в тени причудливой резной арки, увитой цветущей лианой. Здешний октябрь был намного жарче июля на родине франка. Но зной уже не душил как летом. В тени было хорошо отдохнуть от непременного ежедневного бега.
- Зачем ты так много упражняешься? - вместо ответа спросил араб. - Опасаешься нового поединка? Его не будет. Омар Малик теперь далеко, в Ливийской пустыне.
Думаю, до кончины халифа, да продлит Аллах его дни, в Эль Кайру он не вернется.
- Я не привык чувствовать себя слабым. Нельзя позволять себе быть уязвимым. У нас это не прощается.
- У нас тоже.
- Не представляю тебя в кольчуге и с мечом.
- Твои представления хороши для воина. У меня другой путь. Согласись, воевать можно и словом.
- Наверное. Не знаю. Мне всегда хватало своих забот и своих умений.
Роберт почувствовал, фразе недостает железной несгибаемости.
Наблюдательный Тафлар - тоже. От того, наверное, и счел возможным перейти к скользкой теме образования:
- Мне показалось, или посещение моей скромной библиотеке не оставило тебя равнодушным? - в голосе ни презрения, ни насмешки, скорее тактичное участие.
- Кто же сохранит хладнокровие при виде такого богатства!
- В каком смысле?
Можно конечно и дальше было, прикидываясь железным болваном, рассуждая, например, о реальной цене книг в либрах, потом перевести в марки или манкузии. И - ничего!
Его не отправят назад в каменоломни, не прекратят переговоры о выкупе, Тафлар по-прежнему будет с восхищением наблюдать, как Роберт бегает, прыгает, или взбирается на стену, цепляясь за едва заметные выступы. Обезьяна тоже так может, а то и лучше.
Осталось говорить правду:
- Я смотрел на твои книги и чувствовал себя червем. Могу осязать, могу даже на зуб попробовать…
- Меа сulра… Мне надо было пойти тогда с тобой, а не кичиться ученостью. Но я человек, и мелкое тщеславие бывает, забирается в душу и вьет там уютное гнездо.
Роберт по достоинству оценил честность ученого араба, каковая по плечу, пожалуй, только очень сильному человеку.
Тафлар шел впереди, касаясь иногда книг и свитков. Роберт держался сзади. Как и в первое посещение, он был выбит из колеи атмосферой этой странной комнаты.
- Скажи, Рабан, как ты представляешь себе… карту нашего мира? - Тафлар споткнулся на слове 'карта'.
- А еще ты хотел спросить, знаю ли я, что такое карта? - засмеялся Роббер. - Давай договоримся: представь, что перед тобой дикарь из глубины Африки, который еще вчера бегал голышом и ел своих соплеменников. Да не смущайся ты так, ученый человек. Или представь: я обучаю тебя ратному делу и все время извиняюсь и кланяюсь. Вместо боя у нас получится танец павлинов.
- Для дикаря, ты до обидного часто бываешь прав, - проворчал Тафрар. - И так, ты знаешь, что такое карта.
- Знаю. Не забывай, мне пришлось пересечь всю Европу и пройти Палестину. Не имея хотя бы приблизительного представления куда двигаться, можно было забрести к диким русам, а то и к псеглавцам.
- Как Земля выглядит на вашей карте?
- В центре располагается Иерусалим с Гробом Господним. На востоке - Азия, на северо-западе - Европа, на юго-западе - Африка. На самом краю земного диска за Азией находится Рай. Но мне сдается, эту карту рисовал умник, всю жизнь просидевший в своем аббатстве и не отъезжавший от него дальше двадцати лье.
- Можешь нарисовать?
Роберт быстро, но несколько коряво отобразил на листе пергамента свои познания в географии.
- Карты отдельных земель - точнее. Но и они изрядно врут. Не раз приходилось плутать.
Тафлар вытащил из ячейки на среднем стеллаже большой скатанный в трубку пергамент.
- Смотри: вот карта составленная Аль Идриси совсем недавно.
Перед Робертом развернулась, испещренная яркими линиями, картина. На первый взгляд в ней трудно было разобраться, но когда Тафлар показал ему Иерусалим, Антиохию, Константинополь, Роберт сориентировался и довольно уверенно ткнул пальцем в точку на краю голубой водной глади.
- Эль Кайра?
- Ты прав. Как видишь, карта довольно подробная. Я конечно нахожу в ней определенные неточности, но все равно, она выполнена великолепно.
Роберт согласился. Они еще немного поговорили о географии. Потом Тафлар спросил:
- Ты назвал землю диском. Я верно понял, ты считаешь ее плоской?
- То есть как это - 'считаю'! Разве может быть иначе?
Араб замялся, сомневаясь продолжать или нет.
- Мы же договорились, не расшаркиваться друг перед другом, - нажал Роберт.
- У нас тоже многие так считают… Но не все!
- Да говори, ты, наконец! - поторопил заинтригованный франк.
- Есть другое мнение: земля - шар, покоящийся на спине слона, а солнце луна и звезды вращаются вокруг нее.
Роберт опешил. Первым порывом было, прекратить все разговоры с сумасшедшим. Но, наверное, сама атмосфера этого зала не давала совершать поступки, продиктованные здравым смыслом и простыми человеческими чувствами. Роберт твердо стоял на земле. Даже ногами для верности переступил, с удовольствием ощущая ровную поверхность. … На полуденной границе Панонии посреди равнины им повстречалась невысокая коническая гора с узкой, лысой вершиной. Роберт и Лерн, оставив лошадей у подножья, нашли узенькую крутую тропку и взобрались на самый верх. Роберт не пожалел о потраченном времени и натруженных ногах. Горизонт отодвинулся, теряясь в предвечерней дымке. Из центра, в котором они находились, разбегались поля, рощи и редкие извилистые балки; цвета мягко перетекали из ярко зеленого в золотой и коричневый. Косые лучи заходящего солнца освещали ПЕРЕВЕРНУТУЮ ЧАШУ ЗЕМЛИ…
