Дмитрий Воронин - Трон Торна
— С огромным удовольствием, барон.
— О, я рад. Тогда позвольте откланяться. Мои мальчики привели ваших лошадей, а нас еще ждет… охота. Боюсь, вы, благородный сэр, спугнули всю дичь в округе, но кто знает, кто знает. А замок мой найти легко, он отсюда всего в трех днях пути. Любой встречный дорогу укажет. А теперь по коням, господа, по коням! День только начался, и нас ждет охота!
Когда ветви, пропустившие кавалькаду, перестали дрожать, Рон перевел взгляд на Ильтара.
— Мне наконец можно встать?
Тот нахмурился, хотел было ответить отрицательно, затем сокрушенно махнул рукой:
— Да ладно уж. Только осторожно и не делай резких движений. Позволь, я помогу.
Рон с трудом поднялся, внутренне ожидая, что вот сейчас падут магические заслоны и боль прорвется, затапливая разум и лишая сил. Но этого не произошло — эльф знал свое дело. Неуверенно ступая и стараясь, чтобы его состояние не отражалось на лице, Рон подошел к пленникам. Их было не больше десятка. Теперь, перемотанные веревками, они не представляли никакой опасности, разве что где-нибудь поблизости бродит еще один отряд орков, готовый прийти на выручку соплеменникам. Это было в высшей степени сомнительно — тридцатка, боевой отряд орков, обычно действовал сам по себе, то, что здесь сейчас оказалось два отряда, могло быть с полным основанием отнесено к случайности. Конечно, будь между людьми и орками война — дело другое, но войны не было, по крайней мере Рон об этом не знал. А он, как наемник, узнал бы непременно.
Вглядываясь в зеленые, уродливые лица, рыцарь с удивлением обнаружил, что не видит на них ненависти. Было время, имел он дело с орками, поэтому, может, и не слишком хорошо, но умел читать то, что написано на их мордах. Покорность судьбе, тоска в ожидании неизбежной смерти… вот, пожалуй, и все.
Возле одного из пленников он задержался дольше. Даже неискушенному человеку было видно — перед ним старик. Не глубокий, не потерявший с годами разум и силу, но все же достаточно старый для бойца. Его щеки и лоб «украшали» по пять тонких надрезов. Это не были боевые шрамы или следы от когтей, скорее что-то вроде татуировки, знака отличия или признака положения в племени. Кое-что Рону было известно, но таких тонкостей он не знал.
— Ну, что мне с тобой делать? — спросил он. Голос его звучал холодно и враждебно.
Старик уставился на рыцаря, затем раскрыл пасть, в которой осталось на удивление много зубов, выглядящих весьма отвратно.
— Отпусти… Моя выкуп дать…
— Что, хочется жить? — чуть насмешливо спросил Сейшел.
— Моя хочет жить… — попытался совсем по-человечески Кивнуть орк. Получилось, правда, неважно, веревки мешали. При этом его желтые глаза чуть заметно стрельнули в сторону, Рон перехватил этот взгляд, заметил, на кого он был направлен, но виду не подал. — Моя еще не старые. Зачем умирай, моя правда дать выкуп. Хороший выкуп золото. Твоя согласен?
— Мне не нужно твое золото, орк.
— Что твоя хочет?
Показалось ли Рону, но в голосе орка ему отчетливо послышалась нотка облегчения. Ну еще бы, раз уж человек вступил в переговоры, то, может, дело и выгорит.
— Я хочу стать тебе братом.
И без того большие глаза Айрин, прислушивавшейся к переговорам, чуть не выскочили из орбит. Она дернулась было к Рону, но вдруг ощутила, как неожиданно ставшие стальными пальцы эльфа сомкнулись на ее предплечье.
— Молчи… — прошептал он. — Торном клянусь, не знаю, где он слышал про этот ритуал… но он делает все правильно. Если получится…
— Что?
— Тихо… ни звука. Потом объясню.
Орк молчал раздумывая. И в этом заключалась его ошибка, а Рон, уже зная, каков будет ответ, знал также и то, как поступит сам.
— Не… моя не мочь. Моя твоей не брат.
— Значит, ты умрешь, — равнодушно пожал плечами Рон.
— Значит, моя умереть, — печально заключил орк. — Моя жалеет…
— Конечно, ты жалеешь. Но самое главное, что жалеть тебе предстоит еще больше. Начну я не с тебя.
Рон подошел к одному из орков, совсем юному, пожалуй, даже не вошедшему еще в возраст воина. И первый в его жизни набег мог оказаться последним.
— Начну с него, — спокойно сообщил старику Рон, не торопясь извлекая из ножен меч. Молодой орк завизжал, тихонько, как-то совсем по-детски, не в силах оторвать взгляда от медленно выползающей из ножен сверкающей стали. Айрин снова дернулась, ее сердце переполняло возмущение: ну уж нет, она не станет спокойно смотреть, как хладнокровно убивают того, кто не может защитить себя. Но снова пальцы эльфа, оставляя синяки на ее нежной коже, оборвали ее порыв.
— Ладно, человек. Моя согласный. Ты будешь моя брат…
— Трижды… — не оборачиваясь бросил Рон.
Повисла долгая пауза. А затем…
— Тогда убивай, — в голосе старика вдруг прорезалось что-то весьма похожее на мужество. — Моя не торгуется. Моя пятый вождь, один брат только быть может. Три брата — нет. Три брата — второй вождь.
— Что ж, хорошо. Тогда клянись… клянись огнем и ночью.
— Твоя умный… моя проиграл. Моя клянется огнем и ночью, твоя моя брат будет. Развяжи. Моя ритуал делать…
Рон, видимо удовлетворенный клятвой, подошел к старику и точным движением меча рассек веревки. Затем извлек из ножен кинжал и протянул его орку. Тот, стряхнув обрывки пут наземь, взял оружие. На какой-то миг в глазах его полыхнул огонь, и Айрин замерла в ужасе от того, что сейчас произойдет. Краем глаза она заметила, что ладонь эльфа медленно потянулась к луку, но более ничем Ильтар не выдал своего волнения. Сейшел же остался абсолютно спокоен, словно и не смотрело ему в живот острие кинжала.
Огонь в глазах орка погас. Старик вытянул левую руку с растопыренными когтями и вдруг нанес быстрый, точный удар кинжалом, зажатым в кулаке правой руки. На землю упал один из пальцев. Брызнула кровь, старик уронил кинжал, тут же сунул раненую кисть в невероятно широко открывшуюся пасть и принялся зализывать рану.
Рон, стараясь не делать резких движений, наклонился и поднял из травы отрубленный палец, увенчанный кривым, сточенным временем когтем.
— Твоя принимает моя рука, — просипел старик, на мгновение выдернув изо рта кровоточащий обрубок. — Твоя моя брат один раз.
— Я принимаю. Я твой брат на один раз, — серьезно кивнул Рон. — Твоя семья — моя семья на один раз. Твой дом — мой дом на один раз. Твое добро — мое добро на один раз. Твоя мудрость — моя мудрость на один раз.
Он отвернулся от старика, подошел к лошади, покопался в одной из переметных сум и кинул орку скрученную в моток ленту чистой ткани.
— Перевяжи руку. И можешь развязать своих. Уходите и не возвращайтесь. И кинжал отдать не забудь.
